Афинская школа. Фреска "Афинская школа" (1509)

Афинская школа (итал. Scuola di Atene) — фреска работы Рафаэля в станце делла Сеньятура Ватиканского дворца.

Список персонажей

1. Зенон Китийский или Зенон Элейский
2. Эпикур
3. Фредерико II, герцог Мантуи
4. Аниций Манлий Торкват Северин Боэций или Анаксимандр или Эмпедокл Акрагантский
5. Аверроэс
6. Пифагор
7. Алкивиад или Александр Македонский
8. Антисфен или Ксенофонт
9. Гипатия (черты лица возлюбленной Рафаэля, Маргериты)
10. Эсхин или Ксенофонт
11. Парменид
12. Сократ
13. Гераклит Эфесский (портретное сходство с Микеланджело)
14. Платон (портрет Леонардо да Винчи) с трактатом «Тимей» в левой руке.
15. Аристотель, держащий Никомахову этику
16. Диоген
17. Плотин
18. Евклид (или Архимед) с учениками (портретное сходство с архитектором Браманте)
19. Скорее всего, Гиппарх, по другим версиям Страбон или Заратустра
20. Клавдий Птолемей
21. Протоген
R — Апеллес (черты лица самого Рафаэля)

Фреска «Афинская школа» изображает не реальную группу афинян - здесь находятся не только афиняне (к примеру, философы Парменид и его ученик Зенон не были гражданами Афин) и даже не только современники, но также мыслители, жившие в другое время и в других странах (например, персидский философ-мистик Зороастр, живший за несколько веков до Платона, или мусульманский переводчик и комментатор Аристотеля Аверроэс, живший на много веков позже). Таким образом «Афинская школа» представляет идеальное сообщество мыслителей классической эпохи, сообщество учителей и учеников. Однако изображая этих выдающихся людей прошлого, Рафаэль придает им черты своих выдающихся современников. Всего на фреске представлено свыше 50 фигур (многие из них не поддаются атрибуции, насчет некоторых нет единой точки зрения).

С бородой, в коричневой тоге - Спевсипп, философ, племянник Платона
- в синей тоге - Менексен, философ, ученик Сократа
- в белой тоге - Ксенократ, философ, ученик Платона
- в желтовато-зеленоватой - философ Сократ
- в синеватой - предположительно Александр Македонский, ученик Аристотеля
- в темном головном уборе, низенький - Ксенофонт, философ, ученик Сократа
- в шлеме - Алкивиад, полководец и политик, ученик Сократа
- с вытянутой рукой - Есхин, философ, ученик Сократа
- в розовом - Критий, философ, оратор, писатель, дядя Платона
- с обнаженным торсом - Диагор Мелосский, поэт по прозвищу «Безбожник»
- рядом с амуром - философ Зенон, ученик Парменида
- следующий за Зеноном - Навсифан, философ, последователь Демокрита, учитель Эпикура
- в венке - философ Демокрит (по другой версии - Эпикур)
- мальчик за его спиной - Диоген Лаэртский, историк философии
- в белом тюрбане - Аверроэс, арабский философ
- лысый, в желтоватом одеянии на первом плане - Анаксимандр, философ, ученик Фалеса
- в белом одеянии, с книгой - Пифагор, философ и математик
- с длинными волосами - Анаксагор, философ, математик и астроном
- стоит в белом - Гипатия, женщина-математик, астроном и философ
- стоит и держит книгу - философ Парменид
- сидит опершись на куб - философ Гераклит
- лежит на ступенях - философ Диоген
- сидят на коленях и стоят согнувшись - ученики Евклида
- с циркулем - Евклид, математик (по другой версии - Архимед)
- в белой одежде с небесным глобусом - Зороастр, астроном и философ-мистик
- спиной к зрителю, с земным шаром - Птолемей, астроном и географ
- в белом берете - Иль Содома, художник, друг Рафаэля (по другой версии - Перуджино, учитель Рафаэля)
- в темном берете - Рафаэль
- в темной тоге - философ Аркесилай (по другой версии - Плотин)
- опершись рукой о стену - философ Пиррон
- на одной ноге - ?
- в голубом и розовом, спускается - Аристипп, философ, друг Сократа
- всходит по ступеням - философ Эпикур
- спиной, в розовом - ?
- с бородой, в желтоватом плаще - Теофраст, философ и ученый, ученик Платона и Аристотеля
- вплотную к Теофрасту стоит - Евдем, философ, ученик Аристотеля

Зенон Китийский или Зенон Элейский

Эпикур

Аверроэс и Пифагор

Пифагор

Алкивиад или Александр Македонский и Антисфен или Ксенофонт

Франческо Мария I делла Ровере или возлюбленная Рафаэля в образе Гипатии и Парменид

Парменид

Эсхин и Сократ

Микеланджело в образе Гераклита Эфесского

Леонардо да Винчи в образе Платона

Аристотель

Диоген

Донато Браманте в образе Евклида или Архимеда

Страбон или Заратустра, Клавдий Птолемей, Рафаэль в образе Апеллеса и Пьетро Перуджино или Тимотео Вити в образе Протогена

В 1508 году по приглашению папы Юлия II Рафаэль отправляется в Рим. Папа поручает художнику роспись парадных залов (станц) Ватиканского дворца. В Станца делла Сеньятура (1509—11) Рафаэль представил четыре области человеческой деятельности: богословие («Диспута»), философию («Афинская школа»), поэзию («Парнас»), юриспруденцию («Мудрость, Мера, Сила»), а также соответствующие главным композициям аллегорические, библейские и мифологические сцены на плафоне.

Фреска «Афинская школа» воплощает величие философии и науки. Ее основная идея — возможность гармонического согласия между различными направлениями философии и науки — принадлежит к числу важнейших идей гуманистов. Под сводами величественного здания расположились группами древнегреческие философы и ученые.

В центре композиции находятся Платон и Аристотель, олицетворяющие античную мудрость и представляющие две школы философии. Платон указывает пальцем на небо, Аристотель простирает руку над землей. Воин в шлеме — Александр Македонский, он внимательно слушает Сократа, который, что-то доказывая, загибает пальцы. Слева, у подножия лестницы, Пифагор, в окружении учеников, занят разработкой математических проблем. Человек в венке из виноградных листьев — Эпикур. Человек, сидящий в задумчивой позе, опершись на куб, — Микеланджело в образе Гераклита. На ступеньках лестницы расположился Диоген. Справа Евклид, склонясь над доской, измеряет циркулем геометрический чертеж. Ступени лестницы символизируют этапы овладения истиной. Рядом с Евклидом стоят Птолемей (держит в руках земной шар) и, вероятно, пророк Зороастр (держит небесный глобус). Чуть правее стоит сам художник (смотрит прямо на зрителя). Хотя на фреске представлено свыше 50 фигур, свойственное Рафаэлю чувство пропорций и ритма создает впечатление удивительной легкости и простора.

Художник поставил перед собой задачу невероятной сложности. И гений его проявился уже в самом подходе к ее решению. Он разделил философов на несколько обособленных групп. Одни осматривают два глобуса - Земли и неба - последний, по-видимому, находится в руках Птолемея. Рядом другие увлечены решением геометрической задачи. Напротив - уединенный мечтатель. Возле него почтенный мыслитель вносит исправления в солидный фолиант под восхищенными взглядами одних и напряженным подглядыванием плагиатора, старающегося схватить чужую мысль налету. От этих людей отходит юноша, еще не избравший себе учителя, готовый к поискам истины. Сзади - Сократ, на пальцах объясняющий слушателям ход своих рассуждений.

Совершенно замечательна фигура юноши в левом дальнем углу фрески. Он стремительно входит в это скопление мудрецов, держа в руке свиток и книгу; развеваются складки его плаща и кудри на голове. Стоящий рядом указывает ему дорогу, а некто из кружка Сократа приветствует его. Возможно, так олицетворена новая смелая мысль, которая вызовет новые споры, подвигнет на новые искания.

Словно нищий на ступенях храма — одинокий Диоген, отстраненный от мирской суеты и дискуссий. Кто-то, проходя мимо, указывает на него, словно спрашивая спутника: не таков ли удел подлинного философа? Но тот обращает его внимание (и наше) на две фигуры, которые находятся в центре композиции. Это убеленный сединами Платон и молодой Аристотель. Они ведут диалог - спокойный спор, в котором освобождается от оков догм и предрассудков истина. Платон указывает на небо, где царят гармония, величие и высший разум. Аристотель простирает руку к земле, окружающему людей миру. В этом споре не может быть победителя, ибо для человека одинаково необходимы и безмерный космос, и родная Земля, познание которых будет длиться вечно.

Несмотря на обособление групп философов, картина тяготеет к двум центральным фигурам, отчетливо выдающимся на фоне неба. Их единство подчеркивает система арочных сводов, последний из которых образует подобие рамы, в которой находятся Платон и Аристотель.

Единство философий — в разнообразии отдельных школ и личных мнений. Так складывается великая симфония человеческого познания. Этому не мешает разобщенность мыслителей в пространстве и времени. Напротив, познание объединяет всех, кто искренне к нему стремится. И не случайно, конечно, в картине присутствуют люди всех возрастов, включая младенцев, а на их лицах не только сосредоточенность и задумчивость, но и светлые улыбки.

В своих четырех великих композициях Рафаэль показал четыре основания, на которых должно покоиться человеческое общество: разум (философия, наука), доброта и любовь (религия), красота (искусство), справедливость (правосудие).

Современному человеку может показаться невероятным, что Рафаэль, не достигший тридцатилетия, мог создавать такие грандиозные фрески. Поражает одно уже величие замысла и способность выразить глубокие идеи (а прежде — осознать их) в форме живописных композиций. А сколько для этого требовалось сделать набросков, эскизов! Трудно усомниться, что над фресками работали группы художников. Но общий замысел, структура картин, конкретные фигуры и обработка многих деталей — дело рук и мысли великого мастера.

В конце 1508 года римский папа Юлий II поручает молодому художнику Рафаэлю Санти из Урбино расписать одно из помещений Ватиканского дворца, ставшее известным под названием Станца делла Синьятура. Почему такую значительную работу доверили 25-летнему художнику, обойдя мастеров более опытных и знаменитых? Сложно сказать. Вероятно, благодаря покровительству Браманте, папского архитектора. Того самого, который спроектировал и начал строить собор Св. Петра. Правда, чтобы после смерти придворного зодчего его закончить, пришлось выгонять ещё трех архитекторов (включая Рафаэля) и подряжать Микеланджело, который (страшно ругаясь) всё-таки воплотил великий замысел в реальность. Хоть и со значительными коррективами. Но об этом как-то в другой раз.

А пока о росписи Станца делла Синьятура. Рисовать, как мы уже знаем, должен был Рафаэль. А вот для разработки темы и идеи росписи — была призвана специальная комиссия из теологов, философов и прочих экспертов. Гиганты мысли постановили: на двух глухих (почти) стенах прославить философию («Афинская школа») и теологию («Диспут»); на стенах с дверями — искусства («Парнас») и юриспруденцию с прочими социально-полезными навыками («Добродетели и закон»).

Но комиссия не досмотрела. Нет, профессиональные навыки у Рафаэля были на высоте. Просто у него ещё было чувство юмора. И идеи. Ладно, художник никому не признался, что в «Диспуте» нарисовал отлученного от церкви Савонаролу. Как то проскочило. А вот когда Юлий II пришел осматривать начатые «Добродетели и закон»… он увидел дряхлого бородатого старца на папском троне, подозрительно похожего на него самого.
— Неужели я выгляжу таким дряхлым?! — грозно вопросил иерарх.
Ответом ему было молчание — ибо всем было прекрасно известно, что неверный ответ очень даже может быть наказан увесистым папским посохом. Самые сообразительные придворные начали выталкивать пред грозные очи Рафаэля: сам, мол, нарисовал — сам пусть и отдувается.
— Ваше Святейшество! — сообщил художник — Это образ Вашего предшественника, Григория IX. А так как его мудрость и его великие деяния подобны Вашим — то ничуть не удивительно, что он и обликом своим немного напоминает Вас!
Судя по тому, что Юлий II после этого передал Рафаэлю заказ на роспись остальных залов дворца (прогнав предварительно уже приступивших к работе живописцев) — объяснением он остался доволен.

«Я всё могу объяснить!» — очень хорошая фраза… если действительно можешь. Хотя — если припомнить бурную, запутанную и многогранную личную жизнь художника — у Рафаэля была большая практика все-объяснений.

Так или иначе, но «Афинскую школу» он рисовал, обладая определённой свободой действий. Он нарисовал много архитектуры в античном духе (так, как тогда это понимали). Говорят, что изображенная на фреске постройка очень похожа на проект собора Св. Петра авторства Браманте. Рафаэль очень любил архитектуру и хотел быть архитектором; у него, правда, не очень получалось — он не мог понять, почему такая красивая, тонкая, ионическая колонна не может удержать пышную, массивную, торжественную римскую арку (его патрон, Браманте, надо заметить, тоже не очень хорошо это понимал). Но, тем не менее, он рисовал очень красивые здания. С прекрасными декоративными деталями — и в «Афинской школе» он не забыл установить статуи Аполлона и Афины, покровительствовавших мудрости, философии, наукам и искусствам.

И в этой пышной декорации он разместил множество спорящих, дискутирующих, читающих, пишущих и слушающих философов.

Начнем с центральных фигур. Это Платон и Аристотель. Платон показывает пальцем на небо: мол, идея! Аристотель же простер руку над землёй — нет, материя, природа, изучение, классификация! (Говорят, что от Платона произошли гуманитарии, а от Аристотеля — технари). Помните, я упоминал об Рафаэлевом чувстве юмора? Так вот: у Платона — голова Леонардо да Винчи, а у Аристотеля — голова флорентийского архитектора Джулиано да Сангалло, считавшегося лучшим зодчим Италии (что, по всей вероятности, не очень понравилось Браманте, враждовавшему с Сангалло и перехватившего у него — благодаря интриге — заказ на собор Св. Петра). Чуть ниже — в голубом хитоне — полулежит на лестнице Диоген. Перед Диогеном, опираясь на мраморный куб, что-то пишет многомудрый Гераклит… с головой Микеланджело. Возможно, автор хотел намекнуть на то, что воззрения Микеланджело столь же неясны и темны, как и философия Гераклита. Лично мне интересно, почему Рафаэль обрядил Буонаротти в «варварские» сапоги вместо классических и приличных сандалий. Хотя, говорят, Микеланджело остался своим портретом доволен. Даже похвалил его. Вслух. «Хорошо, что урбинцу хватило ума не поместить меня в толпу этих болтунов» — проворчал он. Поверьте, в устах Микеланджело это было самой настоящей похвалой. За синьором Буонаротти стоит Парменид. Рядом с Парменидом — таинственная фигура в белом. Существуют следующие версии: сам Рафаэль (боюсь, что даже для него два автопортрета на одной картине — это слишком); Франческо делла Ровере, аристократ и кондотьер (об особой дружбе его с Рафаэлем ничего не известно, мало того, есть намеки на то, что у Рафаэля были к нему серьезные кровные претензии); Маргарита Лути, Форнарина (Булочница), любовница Рафаэля — думаю этот вариант самый вероятный. Хотя интересно, что художник сказал по этому поводу папе Юлию? Ближе к нам, с пером и книгой, сидит Пифагор; подглядывают у него из-за спины Боэций (по другим версиям Анаксимандр или Эмпедокл) и… араб Аверроэс (он же ибн-Рушд). Дальше, слева — обосновалась исключительно теплая компания. Это Эпикур в венке из плюща (каковой венок был символом Вакха) и Зенон Китийский, стоик. Прекрасное соседство — веселый жизнелюб и мрачноватый (хоть и язвительно-остроумный) аскет. Дальше (если двигаться по часовой стрелке) заметная группка из шести человек. Главный в ней — Сократ, настойчиво что-то объясняющий внимательным слушателям. Среди слушателей должны находиться: Тимон, Ксенофонт, Антисвен и Алкивиад (которого можно узнать по богатому шлему). Обратите внимание, что адепты этической философии, «лирики», группируются на стороне Платона; передний план занят фигурами «неформатными» — или теми кто в равной степени занимался и этикой, и физикой; или те, кто занимался вообще непонятно чем — как Диоген или Гераклит. А справа — группируются «физики». На переднем плане — Евклид, измеряющий что-то циркулем перед компанией молодежи. Евклида изображает Браманте. Рядом с ним стоят два странных персонажа — в короне и с глобусом (Птолемей) и с небесной сферой (Зороастр, как утверждают). Зороастр затесался в компанию физиков благодаря тому, что считался родоначальником вавилонских магов; каковые, в свою очередь, стояли у истоков астрологии и астрономии. Над Зороастром в гордом одиночестве возвышается Плотин (с головой Донателло). С нашей, современной, точки зрения компания физиков ему не очень-то подходит; но, учитывая влияние неоплатонизма на Св. Августина… в общем, теология в те времена — это вам не философия, а тоже точная наука:).

До Станца делла Сеньятура Рафаэлю редко приходилось иметь дело с фресками, однако он на удивление уверенно сумел справиться со своей задачей и написал свою знаменитую ватиканскую фреску "Афинскую школу" (1509), ставшую одним из величайших шедевров не только Рафаэля, но и всей живописи Ренессанса. Эту монументальную фреску Рафаэль создал, когда ему было всего 25 лет, и она стала одним из шедевров эпохи Высокого Возрождения. Фреска изображает мир древних философов, чьи идеи вдохновляли художников Ренессанса. Под величественными цилиндрическими сводами вымышленного античного здания мы видим всех выдающихся философов древности, беседующих со своими учениками. Именно такие беседы способствовали развитию философской мысли.

"Афинская школа", как начали называть эту фреску спустя много лет после написания, изображает Академию, основанную Платоном в Афинах в IV веке до н. э. Рафаэлю, как и его современникам, было хорошо известно, что собрания этой Академии проходили под открытым небом, в оливковой роще. Но тем не менее художник избирает фоном величественное здание, выдержанное в классическом стиле. Возможно, Рафаэль пришел к такому решению потому, что подобное строение казалось ему более подобающим местом для рождения высоких идей Золотого века, чем любой природный пейзаж. А то, что изображенное на фреске здание по своей архитектуре ближе к классическому римскому, чем к греческому стилю, подчеркивает слияние двух культур, которое произошло в итальянском Ренессансе под влиянием философских идей Древней Греции. При взгляде на фреску, основание которой расположено над дверью, изображенные на ней своды кажутся уходящими в бесконечность, хотя на самом деле высота фрески лишь вчетверо превышает человеческий рост. Рафаэль выстраивает архитектуру изображенного на фреске здания по законам театра, и на этих подмостках, как на сцене, эффектно и гармонично располагает человеческие фигуры.

В изображении большей по размеру, чем человеческие фигуры, и расположенной над ними мраморной скульптуре греческого бога Аполлона применен контрапост, что часто встречается в работах Микеланджело. Воплощение мужской красоты и разума, Аполлон был также богом музыки, что символизирует лира, которую он держит в руках. В противоположном нефе в стенной нише стоит симметрично расположенная статуя Минервы, богини войны и мудрости, покровительницы всех учебных заведений. В своих работах Пифагор (ок. 580-ок. 500 гг. до н.э.) пытался связать математику и музыку, поэтому глубоко символично то, что его фигура изображена под статуей Аполлона. На табличке в его руках начертаны математические формулы, с помощью которых он стремился описать музыкальную гармонию, что должно было стать ключом к познанию гармонии мира. Платон использовал эти формулы для расчета гармонических пропорций души, и эта идея подробно изложена им в трактате "Тимей", с которым он и изображен на фреске.

На этой фреске Рафаэль также нарисовал свой автопортрет , а за своей спиной, возможно, портрет своего учителя, Перуджино. В этой же группе мы видим Птолемея, держащего в руке земную сферу (Птолемей жил во II веке до н.э., был астрономом и утверждал, что Земля является центром Вселенной). Полагают, что фигура, держащая в руке небесную сферу, принадлежит персидскому пророку Зороастру. Полуобнаженная, сидящая на ступенях в крайне неудобной позе фигура - это греческий киник Диоген (ок. 400-325 гг. до н.э.), философия которого была основана на принятии аскетического образа жизни как единственного способа достичь истинной независимости и свободы. Сам Диоген полностью отрицал все удобства и жил на окраине Афин в бочке из обожженной глины. Лысый математик Евклид (Вазари утверждает, что это портрет товарища Рафаэля, архитектора Браманте) демонстрирует начертанные на дощечке чертежи, которые должны подтвердить его геометрическую идею. Студенты Евклида изображены, так, что по их жестам и выражению лиц мы можем проследить, на какой, стадии понимания мысли учителя находится каждый из них.

Не все фигуры на фреске можно идентифицировать со стопроцентной уверенностью, однако великих греческих философовПлатона (427-347 гг. до н.э.) и его ученика Аристотеля (384-322 гг. до н.э.) легко узнать по названиям книг, которые они держат в руках. Рука Платона обращена вверх, а рука Аристотеля - вниз, раскрытой ладонью к земле. В этих жестах сконцентрированы их философские идеи - у Платона более абстрактные, у Аристотеля более практичные и логически обоснованные. Аристотель и Платон стоят рядом на верхней ступени лестницы. Три свода, следующие один за другим, обрамляют их. Внимание зрителя сразу же сосредоточивается на их фигурах. Они - центр композиции. Левой рукой Аристотель держит свою "Этику", движением правой он как бы успокаивает вдохновенный пафос Платона. Его фигура выступает легко и свободно. Благородство движений, мягкие изгибы плеч, рук и складок одежды, темные и светлые чередующиеся тона придают ей плавную размеренность, грацию и гармонию. Мягкость контура и раскрепощенность движений не умаляют величественности Аристотеля. Они подчеркивают еще более могучую вертикаль фигуры Платона и в то же время придают образу Аристотеля больше человечности и необыкновенную живописность. Старец Платон с лицом Леонардо озарен вдохновением. Он похож на библейского пророка. Перстом указывая на небо, он вещает о мире идей. Молодой еще, крепкий, Аристотель - прекраснейшее творение земли. Его лицо, повернутое в сторону Платона на фоне плывущих облаков, светится разумом и добротой. Спокойствие, умеренность, подлинная сила, повелевающая человеческими страстями, запечатлены в его образе. Возносящий жест Платона и приземляющий - Аристотеля свидетельствуют о непрекращающемся споре. Что есть истина? О том же размышляют Сократ, Гераклит, Эзоп, Пифагор...

Но зачем сам Рафаэль в этом сонме мудрецов? Повернул к нам свое красивое, трогательно-доверчивое лицо, грусть в лице… Бесстрастно наблюдает, не желая участвовать в жарком разговоре, сшибке гигантских умов или принимает чью-то сторону...? "Живопись является философией",- говорил Леонардо да Винчи. Для Рафаэля живопись была философией красоты. В живописи он - великий идеалист и великий реалист одновременно. Потому так равноправно шествуют в "Афинской школе" Платон и Аристотель.

В искусстве Рафаэля вполне конкретное выражение обрел образ совершенного человека. Это - Аристотель в феске "Афинская школа".

В этой фреске Рафаэля чувствуется влияние целого ряда более ранних работ других великих художников. Одним из них был "Запрестольный образ Монтефельтро" работы Пьеро делла Франческа, который Рафаэль видел в родном Урбино, на котором Мадонна, младенец, святые, ангелы и донатор (заказчик) изображены в нефе классической церкви на фоне искусно расписанного свода. Учитель Рафаэля Пьетро Перуджино использовал классический городской пейзаж в качестве фона при написании картины для Сикстинской капеллы "Христос вручает ключи апостолу Петру" точно так же, как делает это Сандро Боттичелли в своем "Поклонении волхвов". Однако в своей работе Рафаэль идет дальше и усиливает внутреннюю гармоническую связь между архитектурой и человеческими фигурами, создавая для этого группы фигур, повторяющиеся в ритме архитектурного ансамбля. Центральные арки здания усиливают и подчеркивают основные фигуры - Платона и Аристотеля, и одновременно создают пустое пространство перед ними. Без арок общее впечатление от фрески было бы иным.

Гобелены по эскизам Рафаэля (1515)

Одной из самых значительных работ Рафаэля стал папский заказ на десять гобеленов, иллюстрирующих евангельские сцены из жизни апостолов Петра и Павла и предназначенных для Сикстинской Капеллы. Они стали непревзойденными образцами монументального повествования в изобразительном искусстве как станцы Ватикана.

Желая завершить Сикстинскую капеллу, где Микеланджело расписал потолок эпизодами из "Книги Бытия", "Сивиллами", "Пророками" и "Праотцами", Лев Х в 1514 году заказал Санцио картоны для гобеленов на тему "Деяния апостолов". Они должны были располагаться под росписями XV века, изображающими сцены из жизни Моисея и Христа, и стать их сюжетно-историческим продолжением. В важные дни, в церковные праздники, на стенах, в первом уровне Сикстинской капеллы, вывешивались гобелены, изображающие сцены из жизни апостолов, с гербами Дела Роверов(пап Сикста IV и Юлия II), и, согласно одной легенде, они прибыли первоначально из Иерусалима.

По мнению папы Льва X, они стали слишком изношенными и неприглядными и должны были быть заменены. Идея была превосходная, поскольку эта замена дала Льву X возможность показать свой герб в наиболее важной капелле христианского мира. Герб Льва X, исполненный по рисунку Рафаэля, украшает края новых гобеленов.

Первоначально художнику, возможно, заказали цикл гобеленов, и оговорили, выбор сцены, которые согласуются с ключевыми особенностями духовной политики нового римского папы, при сохранении стиля уже имевшегося интерьера. Лев X ожидал, что Рафаэль интерпретирует эти темы мастерски. Возможно, это было в конце 1514 или в начале 1515. Рисунки были закончены в конце 1516 г, так как имеется документальное свидетельство, что конечная оплата была сделана 20 декабря 1516г.

Рафаэль сделал рисунки для этих гобеленов в их полную величину (так называемые картоны ). Затем они были отосланы в Брюссель, в ткацкую мастерскую известного мастера Питера Ян Алеста (ван Элста), самой лучшей в то время. Один гобелен был закончен 1517 г., и семь гобеленов были готовы к Рождественским праздникам 1519 г. Три другие, должно быть, прибыли вскоре, перед смертью Льва Х, в 1521. Очевидно, Рафаэль мог их видеть до своей смерти выставленными в Сикстинской Капелле. Папа Лев X видел эти гобелены наверняка, поскольку умер годом позже Рафаэля. В списке, сделанном после смерти Льва Х, числится 10 рисунков гобеленов. В 1527, эти работы были украдены, и не были возвращены до 1550-ых. В настоящее время гобелены находятся в Ватиканском музее. Уцелело семь оригинальных картонов Рафаэля, и все они хранятся в коллекции Музея Виктории и Альберта в Лондоне, куда поступили из Британского королевского собрания (картоны были куплены в 1623 году принцем Уэльским, будущим королем Карлом I).

При исполнении этой работы Рафаэль столкнулся с двойным вызовом своему самолюбию человека и художника. С одной стороны, он знал, как важен этот проект для Льва Х и как он надеется на него. С другой стороны, он чувстовал что из-за потолка Микеланжело он, известный художник, отодвинут в тень, пусть знаменитым, но скульптором, и их работы будут сравниваться, не по объёму, а по качеству исполнения. Он справился с этой трудной задачей, и гобелены имели огромный успех, когда были показаны в Сикстинской капелле в 1519г.

Как пишет Вельфлин, "эти картоны были сокровищницей, из которой художники черпали формы для выражения движений человеческой души. Удивление, испуг, страдание, величие и достоинство воплощены здесь с таким совершенством, что иных форм для них Запад не мог и представить себе" .

Самые известные Ватиканские гобелены: "Чудесный лов рыбы" , "Cв. Павел проповедует в Афинах" , "Паси овцы мои", или "Призвание Св. Петра к апостольству" , "Смерть Анании" .

Гобелен "Чудесный лов рыбы" изображает сюжет Библейского повествования, который описывает одно из чудес Иисуса. Когда рыбаки, среди которых было и несколько Его последователей, не удалось выловить стоящего улова, трудясь всю ночь, следуя повелению Господа, еще раз заплыли на глубину и забросили сети, улов превзошел их самые смелые ожидания. Под весом рыбы начали рваться сети, утлые лодки начали тонуть. И тогда прозрели рыбаки, а Симон, которого Иисус назвал Петром (Камнем), осознал случившееся как Божье чудо, вместе с чем пришло также и осознание собственной греховности.

Чудесный изобильный лов рыбы был прообразом Божьего призвания для Апостолов. Отныне они перестали заниматься рыбной ловлей, но стали на путь служения Господу - "ловцами человеков" для Царства Божьего.

Гобелен "Паси овцы мои" изображает момент призвания Святого Петра к апостольскому служению. Распятый, воскресший Спаситель призвал Петра быть пастырем. Когда распинали Христа, три раза отрекся от Него Петр. Три раза подтвердил Петр согласие следовать Божьему призванию - отныне и до самой мученической смерти. На гобелене ученики Христа, многие из которых, в том числе и Петр, были прежде рыбаками, повернулись к Иисусу с стадом кротких овечек, отвернувшись от своих прежних занятий, прежней жизни, от озера и лодок.

| Италия | Рафаэль Санти | 1483-1520 | «Афинская школа» | 1509 | фреска | Станца делла Сеньятура, Ватикан, Рим

Всего на фреске представлено свыше 50 фигур (многие из них не поддаются аттрибутации, насчет некоторых нет единой точки зрения)

Станцы Ватикана расписывались Рафаэлем с 1508 по 1518 год, но сам художник принимал непосредственное участие в их росписи в 1508 - 1512 годах. Это случайно, но показательно, что время работы Рафаэля над росписями Станц в точности совпадает со временем работы Микеланджело над Сикстинским потолком, - четыре года.
В «Станца делла Сеньятура» воплощена квинтэссенция гуманизма, прославление достижений человеческой мысли в разных сферах деятельности: творческий гений человека, гений науки и искусства – науки философской, как царицы земных наук, и искусства с фигурами поэтов от Гомера до Данте и, возможно, современника Рафаэля Ариосто.
Название фрески «Афинская школа» дано не самим Рафаэлем. Первоначально она, видимо, называлась просто «Философия». «Афинская школа» - название не вполне соответствующее изображенному, потому что здесь кроме афинских философов много и тех, кто никогда не бывал в Афинах. И кроме того, здесь собраны, как вы понимаете, изображения тех мыслителей прошлого, которые жили в разное время и физически никак не могли встречаться друг с другом.
Рафаэль создает некий идеальный образ идеального собрания идеальных мыслителей. Некое идеальное царство философии, так же, как художники позднего Кватроченто создавали неоплатонические идеальные Сады Эроса – например «Весна» Боттичелли - философический сад философского эроса. Так и у Рафаэля - некий идеальный Град, где сосуществуют и прекрасно уживаются самые разные направления человеческой мысли. В старом искусствоведении иногда предпринимались попытки вычленить из этой композиции личные философические предпочтения Рафаэля, выяснить, чему он отдает преимущество – идеализму Платона, в образе Леонардо да Винчи, указующему на небеса, или мощной конкретике Аристотеля, низвергающего свою длань к земле. Искать на чьей стороне Рафаэль - дело совершенно напрасное. Точно так же, как психологически исследовать улыбку «Моны Лизы». Рафаэль занят другим. Не доказательством, а демонстрацией того, как разнообразна человеческая мысль, какие разнообразные величественные системы она может создавать, на какие разные высоты духа она может подниматься, какие разные сферы она может обнимать. Потому что в этой фреске представлена и геометрия Эвклида, и математика Пифагора, и пифагорейское учение о музыке, и астрономические представления древних. Видимо, Рафаэля консультировали гуманисты папского двора, ученые, которых в Риме в начале XVI в. было достаточно много.
Иконологические изыскания показали, что едва ли не каждая фигура, во всяком случае с большой степенью вероятности, символизирует если не отдельного философа, то какое-то свойство человеческой натуры и человеческого знания, какое-то определенное человеческое достоинство. Будь то энергичность или умеренность. Совершеннейшее чудо, что центральные персонажи, безусловно господствующие над почти пятидесятифигурной композицией, фигуры Платона и Аристотеля, вроде бы не выделяются среди остальных ни размером, ни тем, что помещены на переднем плане. И в то же время они абсолютно сразу же, без всякой заминки, отыскиваются и воспринимаются нами и как оптический, и как смысловой, и как духовный центр изображения.
В композиции этой фрески создана целая система многократно повторяющихся арочных линий по нисходящей, которая неизбежно подводит наш взгляд к этой дополняющей друг друга жестами, смыслом и состоянием паре мылителей. Изображение величественной архитектуры разработано с такой убедительностью, что она кажется не столько выдуманной, сколько реально существующей, вернее написанной с реально существующей. Здесь есть явная перекличка с архитектурными идеями Браманте, с архитектурными идеями Высокого Возрождения. Даже какая-то кажущаяся центричность этого величественного храма философии связана именно с брамантовскими идеями центрического храма как наиболее совершенной формы ренессансной архитектуры. Вспомним о колоссальном плане Браманте, плане постройки собора св.Петра и о его маленьком центрическом храме, единственной постройке, которую он реально сумел осуществить.

В группе заднего плана, в центре которой торжествуют Аристотель и Платон, находится и Сократ, и, по всей видимости, Алкивиад, к которому Сократ обращается. Этой группе противостоят группы переднего плана, причем они ведь не симметричны – левая группа ученых и их учеников немного ближе продвинулась к центру, чем правая. Пространственно они занимают очень разное место. И в то же время здесь начисто отсутствует ощущение неуравновешенности правого и левого. Мы совершенно не замечаем того, что часть фрески выпадает, поскольку начинается дверной проем, нас это зрительно абсолютно не коробит. А уравновешивает эти неравные и в то же время идеально гармоничные группы фигура пресловутого Диогена, наиболее известного философа кинической школы, который разлегся по диагонали на ступенях лестницы. Эта фигура, как бы промежуточная между двумя группами переднего плана, и в то же время она ведет наш глаз в глубину. Она заполняет пустоту лестницы. Кроме того, Диоген расположен так, что воспринимается нами в движении изнутри наружу, из глубины к переднему плану, а в противоположном движении, тоже связывая передний и задний планы, дана со спины фигура поднимающегося по ступеням юноши. Вот так ненавязчиво и в то же время ритмически, пластически-пространственно, абсолютно убедительно связываются им и группы, и планы в некую единую и совершенно неразрывную цельность.

Искусство Италии 16 века. Высокое Возрождение.
Фреска художника Рафаэля Санти «Афинская школа» имеет и другое название – «Философские беседы». Размер фрески, длина основания 770 см. После переезда в Рим в 1508 году Рафаэлю были поручены росписи апартаментов папы – так называемых станц (то есть комнат), которые включают три помещения во втором этаже Ватиканского дворца и смежный с ними зал. Общая идейная программа фресковых циклов в станцах, по замыслу заказчиков, должна была служить прославлению авторитета католической церкви и ее главы – римского первосвященника. Наряду с аллегорическими и библейскими образами в отдельных фресках запечатлены эпизоды из истории папства, в некоторые композиции введены портретные изображения Юлия II и его преемника Льва X. Часто сам выбор сюжетов фресок носит в себе определенное иносказание. Но образное содержание рафаэлевских композиций не только шире этой официальной программы, но по существу своему противоречит ей, выражая идеи общечеловеческого гуманистического содержания.

В этом отношении показателен общий замысел первой из расписанных Рафаэлем станц – так называемой Станцы делла Сеньятура (что в переводе означает комната подписи – здесь скреплялись печатью папские указы). По-видимому, в составлении программы ее росписи участвовал кто-либо из группировавшихся вокруг папского двора представителей гуманистической мысли. Тема росписи – четыре области духовной деятельности человека: богословие представляет фреска «Диспута», философию–«Афинская школа», поэзию–«Парнас», правосудие – «Мудрость, Умеренность и Сила». На своде над каждой фреской помещена в круглом обрамлении аллегорическая фигура, символизирующая каждый из этих видов деятельности, а в угловых частях свода – небольшие композиции, также связанные по своей тематике с содержанием соответствующих фресок.

Лучшей фреской станц и величайшим произведением Рафаэля вообще следует признать «Афинскую школу». Эта композиция художника – одно из самых ярких свидетельств торжества в ренессансном искусстве гуманистических идей и их глубоких связей с античной культурой. В грандиозной анфиладе величественных арочных пролетов Рафаэль представил собрание античных мыслителей и ученых. В центре, среди персонажей, группирующихся у мощных арочных устоев, в нишах которых помещены статуи Аполлона и Минервы, изображены Платон и Аристотель. Их жесты – первый указывает на небо, второй простирает руку к земле – дают представление о характере их учения. Слева от Платона – Сократ, беседующий со слушателями, среди которых выделяется молодой Алкивиад в панцире и шлеме. Прямо на ступенях, словно нищий у лестницы храма, непринужденно расположился основатель школы циников Диоген. Внизу на первом плане – две симметрично размещенные группы: слева – склонившийся на колено с книгой в руках Пифагор с учениками; справа, тоже в окружении учеников, гибких прекрасных юношей, – Эвклид (или Архимед); низко нагнувшись, он чертит циркулем на лежащей на полу грифельной доске. Правее этой группы – Зороастр и Птолемей (в короне), каждый из них держит в руке сферу. У самого края фрески Рафаэль изобразил себя и живописца Содому, начавшего до него работу в этой станце. На первом плане, чуть смещенным от центра влево представлен сидящим в глубокой задумчивости Гераклит Эфесский.

Фигуры в «Афинской школе» крупнее, чем в «Диспуте», и вся фреска в целом выглядит монументальнее. Особую выпуклость приобрели характеристики действующих лиц. Платон и Аристотель оказались духовным средоточием этого собрания не только благодаря своему центральному положению в композиции, но и значительностью образов. В их осанке, в походке разлито поистине царственное величие, так же как на лицах их мы ощущаем печать великой мысли. Это наиболее идеальные образы фрески; недаром прототипом Платона в рафаэлевской композиции явился человек столь незаурядного внешнего облика, как Леонардо да Винчи. Облик некоторых других философов и ученых в большей мере наделен чертами жизненной характерности. Так, в образе Эвклида, занятого решением какой-то геометрической проблемы, изображен архитектор Браманте с его мощным, увеличенным лысиной лбом. Великолепен по своей лаконичной выразительности образ стоика Зенона, помещенного вверху в правой части фрески: уже в одном силуэте его закутанной в темный плащ фигуры, отделенной интервалами от других персонажей, передано ощущение его духовного одиночества. II наконец, захватывающий своей поэтической силой образ Гераклита, вдохновленный пророками Микеланджело с плафона Сикстинской капеллы. По предположению некоторых исследователей, в сумрачном Гераклите Рафаэль запечатлел облик самого Микеланджело. Но как ни выразительна индивидуальная обрисовка героев, не менее важно то, что характерная для «Афинской школы» общая атмосфера высокого духовного подъема выражена во всем изобразительном строе фрески.

Важную роль в достижении этого впечатления играет характер среды окружающей участников сцены. Если в «Диспуте» в симметрии и геометрической правильности ее верхней части есть оттенок как бы предустановленной свыше гармонии, то реальная среда «Афинской школы» –величественная архитектура – воспринимается как деяние разума и рук человеческих, как реализация его высокой творческой мысли. В то время как в персонажах «Диспуты» присутствует – в соответствии с ее идеей – оттенок благоговейного созерцания перед лицом высшей истины, героям «Афинской школы» присуща особая внутренняя активность, повышенная духовная энергия. Зрителя захватывает чувство безраздельной мощи человеческого разума, объемлющего весь мир. Выразительность отдельных образов и групп в «Афинской школе» усилена композиционными средствами. Так, несмотря на то, что Платон и Аристотель изображены на втором плане, среди множества других участников сцены, Рафаэль достиг их четкого выделения благодаря тому, что наиболее удаленная из арок величественной анфилады охватывает только две эти фигуры. Но еще более важно, что оба они изображены не стоящими на месте, а идущими вперед, прямо на зрителя. Их торжественная поступь, словно неразрывно связанная с движением могучих архитектурных масс и арочных пролетов, не только придает главным героям фрески функции динамического центра композиции, но и сообщает им повышенную силу образного воздействия. Начавшееся из глубины, это движение как бы разрешается в плоскости, распространяясь вширь и гармонически завершаясь мощным арочным охватом полукруглого обрамления фрески.

Высказано предположение, что архитектурный фон «Афинской школы» навеян проектом собора святого Петра, который в то время разрабатывал Браманте. Вне зависимости от того, восходит ли замысел фона к Браманте или принадлежит самому Рафаэлю, перед нами – самый классический из всех образов монументального зодчества Ренессанса, наиболее чистое выражение самого духа Высокого Возрождения, к сожалению, в таких масштабах не получившее практической реализации в архитектуре того времени. Что касается колорита «Афинской школы», то в соответствии с характером образов и преобладанием линейно-пластических средств выразительности, предметные качества цвета и его самостоятельная выразительность отступают в этой фреске на второй план.