Художественная культура русского зарубежья. Художественная культура русского зарубежья Русское зарубежье как культурное пространство

Является культура русского зарубежья, без изучения которой невозможно получить представление о месте и роли России в развитии мировой художественной культуры. При этом культура русского зарубежья – это уникальное явление и вместе с тем глубоко трагическое, так как ни для какой страны не складывалась ситуация таким образом, чтобы значительная часть творческой интеллигенции по какой-либо причине оказалась вне родины, постоянно пополнялась и при этом сохраняла верность своей культуре, не оставляя надежды на возвращение. В русской эмиграции выделяют 3 волны.

Первая волна пришлась на период Октябрьской революции и гражданской войны, когда около 2 млн. человек покинули Родину, не приняв революции, не поняв ее идеалов. В 1922 г., по личному указанию Ленина, за пределы страны была выслана большая группа ученых, философов, литераторов. В 30-х гг. некоторые из уехавших пытались вернуться в Советскую Россию, однако к ним отнеслись как к предателям Родины и большинство из них оказались в лагерях.

Замечание 1

В Европе Франция была самым крупным центром русской эмиграции, а в Азии таким центром стал Китай.

Первая волна эмиграции

Эмигранты первой волны – это, в основном, элита русской интеллигенции, давшая десятки имен мирового значения – писателей, художников, музыкантов, артистов, хореографов, среди которых Бердяев, Рахманинов, Стравинский, Шаляпин, Павлова, Дягилев, Баланчин, а также ученые и изобретатели, ставшие гордостью мировой науки. Эмигрантам первой волны приходилось бороться за существование, и огромную поддержку им оказала русская православная церковь, вокруг которой группировалась диаспора. Во многих странах эмигранты создавали центры русской культуры, которые сыграли значительную роль в сохранении русской духовной культуры.

Замечание 2

Эмиграция была трагедией как для страны, которая потеряла свою ин-теллектуальную элиту, так и для самих людей, оторванных от Родины и оказавшихся в чужой среде, в очень сложных материальных и особенно психологических условиях.

К сожалению, все надежды на возвращение домой постепенно стали рассеиваться, что постепенно привело к возрастанию безысходности, что, в первую очередь, отразилось в литературе русского зарубежья. Однако, несмотря на весь трагизм своего положения, эмигранты оставались патриотами своей страны. Так, во время Второй мировой войны многие из них оказывали помощь Советскому Союзу в его борьбе с фашистами, принимали участие в движении Сопротивления на территории тех стран, в которых оказались в результате эмиграции.

Вторая волна эмиграции

Численность второй волны эмиграции оценивается примерно в 100 тыс. чел. И связана она с Великой Отечественной войной. Это в большинстве своем выжившие в концлагерях советские военнопленные и граждане, насильно вывезенные в Германию на работы. Основной причиной из невозвращения на Родину был страх попасть в сталинские лагеря (что и происходило с теми, кто все же возвращался). Из эмигрантов второй волны в Европе остались лишь немногие, большая часть оказалась в США, Канаде, Австралии и т. д.

Безусловно, эмигранты второй волны значительно отличались от тех, кто приехал после революции, так как это уже были люди, становление которых происходило в советских условиях. В большинстве своем это были рядовые граждане страны Советов – колхозники, рабочие, солдаты. Немногочисленные представители интеллигенции, творческой, военной, научно-технической, не могли внести значительного вклада в культуру русского зарубежья.

Третья волна эмиграции

Третья волна эмиграции – это эмиграция доперестроечных десятилетий. Эмигрантов этой волны принято называть диссидентами. Это люди, среди которых много деятелей культуры и искусства, высланных за границу за свою правозащитную деятельность и инакомыслие. Кроме того, в это время из страны уехало много евреев и советских немцев.

В результате третьей волны эмиграции страна понесла значительный урон, так как уехали многие выдающиеся писатели, музыканты, артисты, ученые, пользующиеся мировой известностью:

• А. Солженицын,
• М. Ростропович,
• В. Некрасов,
• А. Галич,
• М. Шемякин,
• Э. Неизвестный,
• И. Бродский,
• М. Барышников,
• Р. Нуреев,
• и многие другие.

Замечание 3

Культура русского зарубежья – это огромный пласт отечественной и мировой культуры, к сожалению, малоизученный, знакомство с которым началось только в последние 10-15 лет.

Возрождение русской культуры - одна из самых актуальных про­блем современности. К ней привлечено внимание ученых, публици­стов, деятелей культуры и искусства. Целостное представление об историческом пути России еще ждет своих исследователей. Именно поэтому столь необходимо бережно относиться к тем теоретическим концепциям, которые были разработаны, но незаслуженно отвергну­ты или забыты.

Русское зарубежье - понятие не столько географическое, сколь­ко культурно-историческое, и оно характеризует жизнь и судьбу не­скольких волн российской эмиграции. В период XX в. было по-край-ней мере четыре крупных потока эмиграции из России. Каждая вол­на уносила за пределы страны огромный культурный и научный потенциал, вызывала необходимость сохранения русской культуры и одновременно приспособления к новой социальной среде.

Русское зарубежье возникло как обобщенный образ первой вол­ны исхода из России после революции 1917 г. и служило обозначе­нием «второй» или «малой» России, совокупностью диаспор бывших российских подданных, обосновавшихся в разных странах. Русские за рубежом считали своим долгом хранить устои и ценности нацио­нальной культуры, чистоту русского языка, особенности образа жиз­ни, быта, православной веры, традиционных праздников, ритуалов, обрядов, национальных символов, форм общения и гостеприимст­ва, русского искусства и литературы, фольклора и народных промы­слов, рецептов русской кухни.

Конечно, каждый поток эмиграции обладал индивидуальными чер­тами, отличался отношением к России, особенностями национально­го самосознания, причинами отъезда, глубиной связей с культурой покинутого Отечества.

Особенно многочисленной была «первая волна» эмиграции из России в послереволю­ционные годы. По самым приблизительным данным, в эти годы стали изгнанниками око­ло двух миллионов бывших российских граж­дан, а всего в 1920-1925 гг. в разных странах оказалось около 10 миллионов россиян 1 . Так впервые возник термин «русское зарубежье». Культура русского зарубежья - «живая вода» Серебряного века. Она сохранила ду­ховный источник в чистоте, наполнив его преданной и искренней любовью к Родине. Серебряный век - в хронологическом плане понятие достаточно ус­ловное, он охватывает период конца XIX столетия и продолжается до начала Первой мировой войны.

Но это время было столь насыщенным творческим новаторством в художественной культуре, столь интенсивным в поисках нового сти­ля, что вполне заслуженно именуется Серебряным (вслед за Золотым веком пушкинской поры). Это был ренессанс лирической поэзии, рас­цвет символизма в художественной жизни, обращение к проблемам личности в философии, возрождение идей соборности, нравствен­ных идеалов истины, добра, красоты и мудрости. Но наряду с оптими­стической верой в будущее России нарастали критические настро­ения и трагические предчувствия надвигающейся опасности, ожи­дание гибели культуры, пророческие предсказания краха и кризиса. Эта двойственность Серебряного века наложила отпечаток на творчество многих деятелей культуры и вызывала негативное отно­шение к ним в советское время. Поэтому их произведения были поч­ти неизвестны, находились под строгим контролем идеологической цензуры. Предстоит еще большая исследовательская работа по вос­становлению культурного наследия России в полном объеме.

Но Серебряный век не закончился 1914-1917 гг., а имел продол­жение вплоть до конца XX столетия и тем самым оправдал свое на-

1 См. подробнее: Доронченков А. И. Российская эмиграция «первой волны» о нацио­нальных проблемах покинутого отечества. СПб., 1997; Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический сло­варь. М., 1997; Новиков А. И., Фрейкман-Хрусталева Н. Эмиграция и эмигранты. СПб., 1995; Раев М. Культура Русского зарубежья. М., 1995; Аронов А. А. Воспроиз­водство русской культуры в условиях эмиграции (1917-1939): сущность, предпо­сылки, результаты. М., 1999.

звание «века». Этой вековой длительностью он обязан деятелям культуры русского зарубежья, которые выполнили свой нравствен­ный и патриотический долг, сохраняя и развивая национальное на­следие.

Однако происходило это за пределами России, в условиях вы­нужденной или добровольной эмиграции, изгнания или бегства. Сре­ди эмиграции долго сохранялись надежды на возвращение, и это от­ражалось в настроениях временности пребывания за границей, не­устроенности быта и «чемоданном» образе жизни.

«Первая волна» эмиграции буквально изобилует блестящими та­лантами, великолепными достижениями в художественной культу­ре, в развитии философии и истории, открытиями в науке и технике.

Такой взлет творчества трудно поддается рациональному объясне­нию. Скудные материальные условия, непривычное, а иногда и чуж­дое по образу жизни и духовным ценностям социальное окружение, конкуренция и ограниченные возможности для организации выста­вок, изданий и других форм культурной деятельности, казалось, долж­ны были негативно влиять на творчество. Но происходило обратное. Активно развивалась духовная жизнь, публиковались интересные и новаторские произведения литературы, проводились выставки ху­дожников, с лекциями о русской культуре выступали известные ис­торики и философы.

Несмотря на все невзгоды и испытания, русское зарубежье сыгра­ло уникальную и до сих пор недостаточно оцененную роль в истории мировой культуры.

Даже далеко не полное перечисление деятелей русской культу­ры, оказавшихся в эмиграции, дает представление об интенсивно­сти духовной и интеллектуальной жизни. За пределами России ока­зались всемирно известные писатели: И. А. Бунин, М. А. Алданов, Б. К. Зайцев, А. И. Куприн, Д. С. Мережковский, В. В. Набоков; по­эты 3. Н. Гиппиус, Г. В. Иванов, И. В. Одоевцева, В. Ф. Ходасевич, М. И. Цветаева. Их судьбы сложились по-разному. Одни стремились к возвращению в Россию, другие не помышляли об этом. Но для каж­дого из них важнейшим было творчество, несомненно обогатившее историю культуры.

В 1922 г. по решению Главного политического управления (ГПУ) и советского правительства были высланы многие историки, филосо­фы, социологи, экономисты. Среди них были Н. А. Бердяев, С. Н. Бул­гаков, В. А. Ильин, Л. П. Карсавин, Н. О. Лосский, П. И. Новгород­цев, П. А. Сорокин, П. Б. Струве, Ф. А. Степун, Г. П. Федотов,

С. Л. Франк. В эмиграции оказались историки П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер.

Лишь в 1990-е гг. их труды, уже давно известные во всем мире и переведенные на многие языки, были опубликованы в России.

В разных странах продолжали свою художественную деятель­ность композиторы И. Ф. Стравинский и С. В. Рахманинов; артисты Ф. И. Шаляпин, С. М. Лифарь, Т. П. Карсавина, М. Ф. Кшесинская, Д. Баланчин; художники Л. С. Бакст, А. Н. Бенуа, Н. С. Гончарова, 3. Н. Серебрякова, В. В. Кандинский и многие другие.

Перечисление этих имен дает возможность представить судьбу та­лантов, воссоздать картину жизни и творчества российской интелли­генции за рубежом, трудности и препятствия, которые им пришлось преодолевать, а также противоречия и споры, надежды и разочарова­ния,- взаимопонимание и сотрудничество, дружеское общение и уча­стие в решении проблем жизни и творчества.

Для сохранения традиций русской культуры, приобщения моло­дых поколений к богатству русского языка, искусства и литературы, православной религии, истории были организованы школы всех сту­пеней, курсы и университеты, научные центры и издательства.

Поддерживались национальные традиции в различных жанрах ис­кусства, создавались балетные и художественные студии, театраль­ные и музыкальные общества, снимались фильмы, проводились литера­турные вечера и философские диспуты. Немалую роль в сохранении культурного наследия играла Православная Церковь, имевшая свои приходы, храмы, духовные семинарии и богословские институты.

Действовали множество политических, воинских, спортивных, профессиональных, научных, просветительных, благотворительных обществ и объединений, русские дома искусств, библиотеки; прово­дились Дни русской культуры, праздники и юбилеи.

В Берлине был основан Русский институт, продолжала научную деятельность Свободная духовная и философская академия, где чи­тали лекции Н. А. Бердяев, Ф. А. Степун, С. Л. Франк.

В Праге действовал вплоть до 1938 г. Русский народный универ­ситет для подготовки специалистов в различных областях науки. Со­хранению документов, рукописей, писем содействовал Русский за­граничный исторический архив.

В Париже в 1919 г. был создан Институт славянских исследова­ний, Свято-Сергиевский Богословский институт, при поддержке ИМКА-Пресс выпускались журналы «Православная мысль» и «Путь». Большой известностью пользовалась газета «Последние новости»,

главным редактором которой с 1921 г. по 1940 г. был известный ис­торик П. Н. Милюков.

Журналы и газеты «Современные записки», «Русская мысль», «Новый град» также способствовали поддержке творчества интел­лигенции.

Культура России органично включает этот мощный интеллекту­ально-нравственный поток, объединяя «две России» в одно целое. Возрождение культуры неразрывно связано с сохранением истори­ческого наследия в полном объеме.

Этапы жизненного пути

Судьба известного историка, публициста, общественного деятеля П. Н. Милюкова (1859-1943) была сложной и противоречивой. Она во многом схожа с судьбой тех, кто оказался в силу известных поли­тических обстоятельств в эмиграции, и поэтому его имя в течение многих десятилетий либо вовсе не упоминалось, либо сопровожда­лось гневными обличениями как лидера партии кадетов, министра иностранных дел во Временном правительстве.

В новых социальных условиях в России можно объективно, а не с ограниченно классовых позиций, оценить вклад П. Н. Милюкова в историю русской культуры.

Павел Николаевич Милюков родился в Москве 27 января 1859 г. в семье архитектора, преподавателя Московского училища живопи­си, ваяния и зодчества. Старинный род Милюковых был известен в России с XVII в., происходил из Тверской губернии, имел большие заслуги перед отечеством. Мать принадлежала к дворянскому роду Султановых, владела имением в Ярославской губернии. У Павла и его младшего брата Алексея были общие друзья.

Большая домашняя библиотека оказала влияние на интересы бу­дущего историка. Милюков учился в 1-й московской гимназии на Волхонке, увлекался чтением античной литературы, хорошо изучил европейскую и русскую классику, сочинял стихи, играл в школьном театре. Еще в 7-м классе он написал сочинение по истории «О влия­нии земледелия на развитие цивилизации», которое получило высо­кую оценку. В эти годы он стал заниматься музыкой, играл на скрип­ке и достиг успехов.

В 1877 г. он поступил в Московский университет на филологиче­ский факультет и увлекся новой наукой - сравнительным языкозна­нием. Это положило начало его исследованиям истории мировой

и отечественной культуры, которыми он занимался всю жизнь. Ис­тория языка была представлена в тесной взаимосвязи с фольклором, мифологией, ритуалами и обрядами народной культуры. На семина­ре он сделал доклад «О роли огня в развитии понятий о загробной жизни у примитивных народов». Эта тема очень близка к культуро­логии.

В эти годы Милюков изучает историю философии, читает труды И. Канта, Г. Спенсера, О. Конта, которые впоследствии оказали влия­ние на его теоретические взгляды при исследовании истории рус­ской культуры. На третьем курсе он отдает предпочтение занятиям историей. Этому способствовали лекции замечательных историков: известного профессора С. Соловьева, молодого доцента П. Г. Вино­градова, представлявшего новый взгляд на историю. Но особенное влияние на него оказал историк В. О. Ключевский, «затмивший всех, остальных блеском своих лекций и глубиной перестройки всего схе­матизма русской истории» 1 . Он обладал удивительной исторической интуицией, вычитывал смысл русской истории, учил переживать психологию людей. В. О. Ключевский проводил семинарий у себя дома, знакомил студентов с библиотекой, археологическими раскоп­ками. Все это определило выбор Милюкова - посвятить себя изуче­нию истории России.

После окончания учебы в 1882 г. он был оставлен на кафедре истории и приступил к подготовке магистерской диссертации. Эти годы он усиленно занимался самообразованием, готовился к сдаче экзаменов по русской и всеобщей истории, политэкономии, подгото­вил лекции и «счастливо переступил через границу от ученика к уче­ному» 2 .

В эти годы одновременно с научной работой он преподавал исто­рию в женской гимназии (1883-1891), давал уроки в частной школе и в Земледельческом училище. Материальное положение семьи по­сле смерти отца значительно ухудшилось, и пришлось давать част­ные уроки - деньги были крайне нужны. В 1885 г. он женился на Анне Сергеевне Смирновой, дочери ректора Троицко-Сергиевской духовной академии, слушательнице Высших женских курсов. Она разделяла либеральные взгляды Милюкова, была преданным и лю­бящим другом. Вместе они прожили пятьдесят лет. Современники вспоминали, что их квартира на Зубовском бульваре напоминала

1 Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. С. 71

2 Там же. С. 99.

лавку букиниста: в ней было огромное количество книг. Милюков прославился своими книжными собраниями. Дом был гостеприим­ным, в нем всегда было много друзей.

В 1886 г. он успешно защитил магистерскую диссертацию на тему «Государственное хозяйство России в 1-й четверти XVIII в. и рефор­мы Петра Великого». Милюков утверждал, что европеизация России не была продуктом заимствования, а стала неизбежным результатом внутренней эволюции страны, идущей в русле всемирной истории, но задержанной неблагоприятными условиями российской жизни. Выводы опирались на огромный архивный материал. Именно в эти годы сложились профессиональная эрудиция и колоссальная трудо­способность ученого.

В 1886 г. он стал приват-доцентом по кафедре истории Москов­ского университета и читал спецкурсы по исторической географии, историографии. Надо отметить удивительный ораторский талант Ми­люкова, широкую образованность и историческую эрудицию, уме­ние увлечь студенческую аудиторию.

Но его влияние на студентов, вольнодумство и либеральные взгля­ды, требование ограничить самодержавие принятием конституции вызвали отрицательную реакцию начальства. В 1895 г. департамент полиции распорядился устранить Милюкова от любой педагогиче­ской деятельности вследствие крайней политической неблагонадеж­ности и выслать опального историка в Рязань. Там он провел два года. В это время он усиленно занимался наукой, сотрудничал с редакци­ей энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, написал книгу «Главные течения русской исторической мысли» (1898).

В 1895-1896 Милюков готовит к изданию «Очерки по истории русской культуры», в которых излагает свою историческую концеп­цию. (Об этом произведении будет сказано в следующих разделах.)

В 1897 г. Милюкову пришло приглашение из Болгарии с предло­жением возглавить кафедру всеобщей истории в Софийском универ­ситете. Комиссия по делу Милюкова предложила ему выбор: годич­ный срок тюремного заключения в Уфе или высылка за границу на два года. Милюков предпочел отъезд и принял приглашение Болгарии.

Он весьма успешно читал лекции, изучил болгарский, новогрече­ский и турецкий языки, стал специалистом по сербско-болгарским отношениям.

В 1899 г. он возвратился в Россию, поселился под Петербургом и сразу оказался в накаленной политической атмосфере. В 1901 г. за участие в нелегальном собрании, посвященном памяти известно-

го теоретика революционного народничества П. Л. Лаврова (1823- 1900), он был арестован.

В эти годы Милюков приобрел известность как историк и полу­чил приглашение Чикагского университета в США для чтения лек­ций по истории России. В 1903-1904 гг. он с успехом читает лекции в Чикаго и Бостоне, а затем и в Лондоне. В 1905 г. возвращается в Москву, встречается со многими политическими деятелями, сотруд­ничает с редакциями журналов, участвует в деятельности «Союза освобождения», разрабатывает проект конституции.

Осенью 1905 г. была создана конституционно-демократическая партия (кадеты), лидером которой стал Милюков. Затем он был из­бран в Государственную думу от Петрограда. Он стал лидером фрак­ции народной свободы, популярным оратором.

Политический темперамент, способность широко и ответственно, анализировать ситуацию создали Милюкову авторитет в российском парламенте. Он обладал исключительной работоспособностью, пи­сал статьи, был главным редактором газеты «Речь», выступал с лек­циями в городах России и других странах. По-прежнему увлекался игрой на скрипке, любил заниматься благоустройством своей дачи, с удовольствием проводил свободное время с детьми.

В 1916 г. в составе парламентской делегации ездил в Швецию, Норвегию, Англию, Францию, Италию, встречался с политическими лидерами этих стран.

В Февральскую революцию 1917 г. Милюков вошел в состав Вре­менного правительства и был назначен министром иностранных дел. Эти исторические события были описаны им в книге «История вто­рой русской революции» (1918). Октябрьскую революцию 1917 г. он воспринял враждебно и уехал из Петрограда в Ростов, а затем в Но­вочеркасск; участвовал в создании Добровольческой армии на Дону. Он был автором ряда важных документов, определивших цели и прин­ципы Белого движения, поддержал мятеж генерала Корнилова про­тив большевиков. Эти события определили его дальнейшую жизнь. Он уехал сначала в Лондон, а затем в январе 1921 г. перебрался в Па­риж, где прожил до самой смерти.

В 1926 г. он издал книгу «Россия на переломе», в которой анали­зировал итоги Гражданской войны. Он оценивал революцию как тра­гический эксперимент, в огне которого разрушились целые классы, оборвались вековые традиции культуры. Но он был противником вооруженного вмешательства и нарушения законного права России на строительство нового общества. В годы нацизма он сочувствовал

Советской армии, радовался победе над фашизмом, был сторонни­ком Сопротивления. Он считал, что социальная система России, при­шедшая на смену самодержавию, должна изжить себя изнутри.

В Париже с марта 1921 г. в течение 20 лет он был главным редак­тором газеты «Последние новости», издававшейся на русском языке. Он объединил вокруг нее русскую эмиграцию: на страницах газеты публиковали свои произведения будущий лауреат Нобелевской пре­мии И. Бунин, М. Цветаева, В. Набоков (Сирин), М. Алданов, Са­ша Черный, В. Ходасевич, Н. Берберова, К. Бальмонт, А. Ремизов, Н. Тэффи, Б. Зайцев, Г. Иванов, И. Одоевцева, А. Бенуа, С. Волкон­ский и многие другие писатели, поэты, философы, историки.

Большим событием было празднование 70-летия Милюкова. В за­ле Океанографического института собралось более четырехсот чело­век, среди них были послы славянских государств, французские се­наторы, депутаты парламента, академики, русские друзья и коллеги. Были собраны средства для нового издания «Очерков».

В годы оккупации Франции Милюков мог принять приглашение многих университетов США, почетным доктором которых он был, и переехать в Америку. Но он верил в победу над фашизмом, хотел быть «свидетелем истории» и остался во Франции.

Современники отмечали, что Милюков был необычайно душев­ным, высоконравственным человеком, настоящим русским интелли­гентом.

На протяжении всей жизни Милюков вел дневник, сохранял ар­хивы. В 1991 г. были изданы его «Воспоминания», впервые опубли­кованные в Париже в 1955 г. Знакомство с ними помогает воссоздать духовный облик этого человека, прожившего долгую жизнь, полную драм и трагедий, мирового признания и забвения.

П. Н. Милюков умер 31 марта 1943 г. в маленьком курортном го­родке Экс-ле-Бен близ границы со Швейцарией. После войны гроб перевезли в Париж на кладбище Батиньоль и похоронили рядом с женой.

Таковы лишь основные вехи необычайно насыщенного жизнен­ного пути известного политического деятеля и историка русской культуры Павла Николаевича Милюкова.

«Очерки по истории русской культуры»

Теперь обратимся к концепции истории русской культуры, изложен­ной в фундаментальном труде Милюкова «Очерки по истории рус­ской культуры».

Первые выпуски «Очерков» начали печататься в 1895-1896 гг. в журнале «Мир Божий» (изд-во А. А. Давыдова), впоследствии пе­реименованного в «Современный мир, журнал для самообразования». Это определило литературный стиль «Очерков». Немаловажное зна­чение имело и то, что работе над ними предшествовал курс лекций. Это задало логику построения глав, заключительных выводов по каж­дому разделу. В них много иллюстративного материала, статистиче­ских таблиц, диаграмм, придающих исследованию аргументирован­ность и историко-социологическую значимость. Каждый раздел за­канчивается основательной библиографией, свидетельствующей об огромной исторической эрудиции автора. В «Очерках» много дис­куссионных и острых, спорных проблем в изучении истории русской культуры. Но полемика всегда выдержана в спокойных интонациях. «Очерки» написаны в лучшей традиции русской научно-историче-,ской литературы.

Читатели могут воспользоваться новым изданием «Очерков» 1 (5 частей в 3-х томах), опубликованным в России в 1993-1995 гг. Находясь в эмиграции в Париже, Милюков существенно обновил содержание «Очерков», использовал богатый материал современной науки, дабы представить более обоснованный взгляд на ход русского исторического процесса.

В предисловии П. Н. Милюков пишет, что в новом историческом материале он не встретил опровержения своих прежних позиций, но нашел в нем очень хорошую иллюстрацию основных положений и общего замысла своей работы. События подтверждают, что происхо­дит процесс постепенного стирания случайных идеологических зиг­загов и возвращения к «генеральным линиям» исторических зако­нов - делает вывод П. Н. Милюков.

Подводя итог многолетним спорам «западников» и «славяно­филов», Милюков считал необходимым воспользоваться тем поло­жительным, что было в работах обоих направлений, достигнуть их синтеза в постижении истории русской культуры. Для этого он обра­щается к анализу «предыстории» России на основе описания данных о географической среде, антропологическом субстрате и археоло­гических чертах быта славян. Идеей, объединяющей черты своеоб-

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. М, 1993-1995.

разия и сходства, является понятие «месторазвитие русской куль­туры» 1 .

Этот термин он считает наиболее удачным, ибо в нем сочетаются как элементы азиатского своеобразия, так и несомненные элементы сходства с европейской средой. В современной культурологии этот термин оказывается близким к понятию «культурное пространство», широко используемому в научной литературе и публицистике.

Милюков был знаком с позициями «евразийцев» (Н. Трубецкой, П. Сувчинский и др.), и хотя во многом не разделял их взгляды, с на­учной точки зрения отмечал важность решения проблемы геопо­литического положения России. Термин «месторазвитие» широко использовался Ш. Монтескье в «Духе законов», Вольтером в «Опы­те о нравах и духе народов», И. Гердером в «Идеях к философии ис­тории человечества», Ф. Ратцелем в «Антропогеографии». К этому перечислению можно было бы добавить и Л. Н. Гумилева, в работах которого понятие «месторазвитие» приобрело ключевое значение для генезиса этноса. Милюков отмечает, что данный термин дает возможность научно обосновать причинную связь между природой данной территории и поселениями людей. Причем правильнее было бы говорить не об одной местности, а о множестве занятых этносом территорий и о культурных процессах, развивавшихся в них и лишь постепенно слившихся в одно органическое целое. На большом эт­нографическом, археологическом, лингвистическом, антропологиче­ском материале Милюков доказывает проявление закона «запозда­ния исторического развития», характерного для истории русской культуры. Особенно это заметно при анализе отличий между страна­ми Западной Европы и европейской частью России. Еще более зна­чительные различия в уровне цивилизационного развития можно обнаружить на территориях Сибири и Дальнего Востока.

«Применение этого метода к изучению "начала культуры" дало возмож­ность впервые составить хотя и очень общее, но тем не менее связное представление о ходе этого процесса на русской территории», - заклю­чает Милюков 2 .

Интересен общий замысел «Очерков». Как пишет Милюков, в них должна быть дана не повествовательная, а объясняющая история, не хронологический пересказ событий прошлого, а объяснение истори­ческих процессов в каждой отдельной области жизни, в их последо­вательном развитии, сохраняющем их внутренние тенденции.

1 Там же. Т. 1. С. 66.

2 Там же. С. 32.

События, даты истории становятся лишь вехами тех глубинных процессов, которые происходят в духовной культуре России. Они отражаются в истории организации общественной жизни и в исто­рии идей.

i История русской культуры представляется не как повествовательная, а как объясняющая история, раскрывающая внутренний смысл эпохи, настроения, верования, мировосприятие людей, их своеобразный менталитет.

Такой подход способствовал тому, что в «Очерках» всегда ощу­щался пульс исторического времени, соединяющий прошлое с на­стоящим. История русской культуры позволяет понять особенности национального самосознания и народного характера, драматизм внут­ренних противоречий, напряженность духовных поисков, инерцию общественных привычек, трудность принятия нововведений. Он при-* зывает историков не ограничиваться лишь перечислением «кристал­лизовавшихся» продуктов культуры, ее окаменелых форм, создан­ных процессом культурной эволюции, а стремиться к пониманию внутренних импульсов духовных перемен.

Это требует освоения культуры в широком историческом контек­сте, где органично соединяются демографические и этнические про­цессы, экономические и государственные изменения, умственные пред­почтения и нравственные нормы, художественные вкусы и эстетика повседневной жизни.

4 Основой духовности русской культуры является религия: вначале - язычество, а затем - православие, но всегда тесно переплетенные друг с другом. Активный дух культуры обнаруживается в свободной инициативе человеческой личности, разрушающей отжившие формы, утратившие исторический смысл и создающей новые.

В первой части «Очерков» представлен исторический каркас зда­ния русской культуры, того Дома, в котором проводит свою жизнь рус­ский народ.

Предлагается своеобразная экспертиза этого Дома: территориаль­ные размеры, состав и качественные характеристики населения, осо­бенности его архитектурного стиля. Такое описание вполне можно назвать пространственной моделью культуры. Опираясь на стати­стические данные о демографическом росте от эпохи Петра I, когда в России проживало 13 миллионов, до 1897 г., когда численность насе­ления увеличилась до 129 миллионов, Милюков делает вывод, что русское население находится в периоде свободного возрастания.

Характеризуя этнический портрет населения России, он убедитель­но показывает его разнородный состав, пребывающий в постоянной исторической динамике. Если Европа «уселась на месте» к VIII-IX в., то в России перемещение племен и народов в это время только начи­налось:

Пестрота племенного состава до сих пор превращает Россию в живой эт­нографический музей всевозможных народностей 1 .

Еще далек от завершения вековой процесс слияния различных эт­нических элементов и становление русского народа. Милюков пред­ставляет подробную карту расселения различных народов на терри­тории России, объясняя исторические пути миграции, закрепления населения за определенными регионами, освоения им естественных богатств земли Русской. Смешанный национально-этнический состав определил территориально-административное деление России на гу­бернии, введенное Петром I в 1708-1712 гг.

Анализируя тенденции развития экономической жизни России, Милюков обращает внимание на относительно медленный и экстен­сивный характер изменений, низкую земледельческую культуру, определяемую обширностью территорий, возможностью освоения новых пространств. Разобщенность различных частей России была вызвана плохим состоянием дорог, а это вело к затруднениям в орга­низации внутреннего рынка, где торговля имела караванный и яр­марочный характер. Промышленность была преимущественно «до­машне-кустарной», хотя во 2-й половине XIX в. начался быстрый рост капитализма, и с каждый годом Россия все более укреплялась на новой ступени экономической жизни, а индустриализм явился необходимым продуктом внутреннего развития.

В России интенсивно совершается процесс, который на Западе шел почти тысячу лет. Милюков обращает внимание на высокий курс денег, накопление драгоценных металлов, постепенное, но не­уклонное развитие кредитной системы. Особое значение он придает формированию третьего сословия, развитию городов. Но в силу осо­бых экономических условий город складывается прежде всего как административный и военный центр. Он всегда был «огорожен» кре­постными стенами, внутри сосредоточивались власть, армия, а во­круг селились ремесленники, торговцы. Они составляли второе - посад - и третье - слобода - городские «кольца», обслуживая нуж­ды города.

1 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1.4. 2. С. 37.

Государственное управление приобретало централизованный ха­рактер при недостаточном развитии гражданских свобод и полити­ческого народного представительства. Все это оказало несомненное влияние на становление и специфику политической культуры Рос­сии. Интерес представляет исследование сословного строя России, его эволюция, происходившие позитивные и негативные перемены. Милюков анализирует четыре периода истории русского дворян­ства, изменения его отношений с властью, возможности накопления богатства и процессы разорения, распространение просвещения и культуры. Он отмечает трудность выживания сословия, многократ­ное прерывание культурной преемственности. Иван IV вел борьбу с титулованным дворянством, загубил множество знатных фамилий, извел их «под корень». За полвека исчезло большинство княжеских боярских родов, ликвидированы их имения. Примером тому служат истории существования таких старинных аристократических фами­лий, как Голицыны, Одоевские, Куракины, Трубецкие, Мстиславские, Курбские. Крупные состояния на Руси приобретались чрезвычайно быстро, но также быстро и проживались. Стоимость имений опреде­лялась не столько размером территории, сколько количеством душ. (Вспомним «Мертвые души» Н. В. Гоголя.) Земля и владение ею не считались особой ценностью, а небрежное отношение к хозяйству было традицией «служилого» класса. Распространение кредитов и займов под залог, продажа имений за долг привели к разорению дво­рянства. В конце XIX в. только 1/3 дворянства владела землей.

Отмечая особенности развития сословий в России, Милюков пи­шет:

В нашей исторической жизни не было условий для образования крепко сплоченных сословий, в нашем дворянстве не создавалось чувства со­словного единства. При отсутствии этого корпоративного духа никогда и нигде привилегии дворянского сословия не возникали так быстро и не су­ществовали так недолго и не разрушались так полно, как у нас 1 .

Это положение высшего сословия, наиболее инициативного и об­разованного, оказывало влияние на характер развития культуры в России. В ней сочетались традиционность и новаторство, косность и прогрессивность, человеколюбие и воинственность, демократизм и местничество, сословная замкнутость и гуманистическая откры­тость. Эти противоречивые тенденции приводили к появлению двух достаточно полярных взглядов на процесс исторического развития России.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1. Ч. 2. С. 292.

Первый взгляд выражен в позиции славянофильства. Он сводит­ся к тому, что «историческое развитие русского народа было, есть и будет совершенно самобытно, своеобразно и не похоже ни на какую другую национальную историю» 1 . Славянофилы верили в то, что каж­дый народ призван к осуществлению своей национальной идеи, ко­торая связана с внутренними свойствами народного духа. Единство национальной идеи должно выразиться и в единстве национальной истории, а всякое заимствование со стороны есть искажение нацио­нальной идеи, измена заветам предков.

Милюков высказывает несогласие с таким подходом и считает, что его возрождение является теоретическим оправданием надвига­ющейся политической реакции. Какая историческая связь существу­ет между натуральным хозяйством, крепостным правом и периодом развития нового хозяйства и гражданским равноправием? Между ис­торическим прошлым русского севера и необычайно быстрым разви­тием юга, способствовавшим перемещению центра экономической жизни всего лишь за один век?

«Наши националисты, - пишет Милюков, - жаловались на Петра Вели­кого, что он хотел только что вышедшую из младенчества Россию одеть в ■ костюм взрослого человека: но настаивая на поддержании исторической традиции, не хотят ли они сами во что бы то ни стало сохранить на юноше детские пеленки» 2 .

Иной взгляд в оценке исторического процесса основан на утверж­дении общности исторического развития всех стран и народов. Раз­ница заключается лишь в том, на какой ступени этой лестницы на­ходится та или иная страна/народ, какова дистанция между ними. В дальнейшем Россия будет продолжать свою эволюцию и пройдет те же ступени, которые уже пройдены Западом. П. Я. Чаадаев и от­части Б. С. Соловьев советовали России пережить сначала все ста­дии европейской жизни, чтобы прийти к такому же уровню развития цивилизации. Эта позиция периодически возникает в дискуссиях об историческом пути России. Отголоски тех споров можно услышать и в наше время.

Какой из этих двух подходов верен? Представляет ли Россия со­всем особый тип национального развития или находится только на одной из ступеней, давно пройденных Европой? Милюков считает, что тот и другой взгляды в чистом виде обнаруживают крайность,

1 Там же. С. 238.

2 Там же. С. 296.

когда истина смешана с ошибкой, тогда как во всем же необходимы мера и «золотая середина».

Несомненно, что история и культура каждой страны уникальны, неповторимы, самобытны, что является их беспорным достоинством. Но при этом во всех областях жизни историческое развитие совер­шается в России в том же направлении, что и в Европе.

Это, конечно, не означает абсолютного совпадения и тождества. Как, впрочем, и на Западе, где каждое государство отличается свое­образием и сведение всех стран в общую рубрику имеет весьма ус­ловное и относительное значение.

Это позволяет не просто категорически отказываться от любых форм заимствования, а принять наиболее пригодные и технически удобные, чтобы облечь в них назревшую потребность данного мо­мента народной жизни. При этом сходство России с Европой не яв­ляется заведомой целью, а лишь естественным следствием поиска возможностей для решения возникающих проблем.

Итак, делает вывод Милюков,

не следует пугать самих себя и других страхом перед мнимой изменой на­шей национальной традиции. Если наше прошлое и связано с настоящим, то оно связано не так, как связывается идея с ее постепенным осуществле­нием, а только как балласт, мешающий идее осуществиться и тянущий нас книзу, хотя с каждым днем все слабее и слабее 1 .

Помимо естественного хода общественной эволюции особое зна­чение имеет человеческая деятельность, вдохновляемая идеалами, ценностями и опирающаяся на традиции. Воспитание из поколения в поколение передает эстафету, создавая культурные нормы, привыч­ки, повседневный уклад, стиль и способ жизни. Но в случае резких общественных перемен традиции прерываются, лишаются жизнен­ной опоры, становятся помехой на пути развития.

Продолжая исследование истории русской культуры, Милюков отмечает, что в развитии культуры как демографический, так и этни­ческий состав населения, территориальное пространство, экономи­ческий уклад, государственный и сословный строй - лишь «стены» огромного здания. Несомненно, что если фундамент гнилой, то и весь каркас дома грозит обвалом, и все погибнут под обломками. Поэтому внешняя обстановка не просто «жалкая шелуха», не имеющая отно­шения к культуре, но она и не исчерпывает всего объема культурной жизни. Отрыв материальной и духовной культуры ведет лишь к тра-

1 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1.4. 2. С. 297.

гическим заблуждениям в теории и на практике. Более того, матери­альный характер экономического фактора лишь кажущийся, ибо в нем всегда выражается определенный уровень сознания людей, их интересы, потребности, желания и оценки. Но также ошибочным бы­ло бы игнорировать этот фактор, объясняя развитие культуры лишь особенностями национального характера и народного русского духа. И хотя спор о том, что первично, а что вторично, казалось бы, изжил себя, старые понятия живучи и обладают свойством возрождаться в новых формах.

Исследуя особенности развития культуры России, можно поста­вить такие вопросы: как жилось в этой исторической «постройке» ее обитателям? Во что они веровали, чего желали, к чему стремились, как развивались совесть и мысль русского народа?

Эволюция духа имеет собственную внутреннюю закономерность. В существе своем она воспроизводит те же черты, какими этот про­цесс характеризуется в других странах и в иные времена истории. Но наряду с общим характеристиками существует и национальная осо­бенность, столь важная для понимания русской культуры. Милюков выделяет наиболее значимые ценности, определяющие, на его взгляд, чувства и мысли русского общества.

Этому он посвящает весь II том «Очерков»: «Вера. Творчество. Образование». В соответствии с логикой исследования можно ска­зать, что речь идет о религии, просвещении, их эволюции в истории русской культуры, их влиянии на художественное творчество и сис­тему образования, состояние общественного мнения, национальное самосознание русских.

** Культурное влияние церкви и религии было преобладающим в истори­ческой жизни русского народа, но не однозначным. Милюков считает неправомерным ни преувеличивать, ни недооценивать роль христиан­ства в русской культуре. t

Но при этом необходимо знать степень принятия веры в общест­ве, ее распространенность в различных социальных слоях. Правосла­вие имело своих искренних последователей. Об этом свидетельствуют летописи, жития святых, которые сохранили до наших дней живую память о духовном подъеме, охватившем Древнюю Русь. «Печер-ский патерик» надолго остался любимой книгой народного чтения. Но в миру, за монастырской оградой, православие лишь постепенно вытесняло язычество. По мнению А. Хомякова, Древняя Русь в пе­риод до монгольского нашествия еще оставалась языческой, воспри­няв религиозные обряды лишь внешне.

>> Процесс христианизации народа шел очень медленно, лишь постепен­но Россия становилась страной многочисленных церквей, колокольно­го звона, церковных служб и обрядов, исполнения строгих постов и усердных молитв. Религия превращалась во внутреннее состояние ду­ши, а вера приобретала национальный характер, становилась основой народного духа. *

Усиление влияния Церкви на русское общество в значительной степени связано с падением Константинополя, когда попечение о судьбе православия было возложено на Россию. Так сложилась ле­генда о Москве - Третьем Риме. Национальное возвеличение рус­ской церкви, ее самостоятельность были делом не только духовным, но и политическим. Церковь признала над собой верховенство госу­дарственной власти и ее покровительство. Несмотря на раскол, сек-танство и другие движения, православие приобретало черты нацио­нального религиозного вероисповедания русского народа. История художественного творчества была тесно связана с разви­тием религиозности в обществе. Милюков разделил историю русской литературы и искусства на четыре периода.

Первый период характеризуется воспроизведением и невольным искажением образцов храмовой архитектуры, иконописи, стихосло­жения, полученных от Византии. Он соответствовал внешнем}" вос­приятию религиозных форм. Только в архитектуре он заканчивается довольно рано, а в остальных областях художественного творчества продолжается до конца XV - начала XVI в.

Второй период наступает в XVI-XVII вв., его можно назвать пе­риодом бессознательного народного творчества. Он выразился в по­читании местных национальных особенностей, принимаемых за под­линную христианскую старину. Это привело к развитию самобытно­го искусства, когда христианская легенда вдохновляла художника и оказывала влияние на религиозную живопись, а архитектура пе­реживала период расцвета национального стиля. Однако Церковь, утверждавшая религиозные каноны и догматы во имя формализма веры, начинает усиленное преследование и строго осуждает плоды самостоятельного религиозного творчества. Официальная вера ста­вит этому искусству слишком узкие рамки, и созданное положение оказывается роковым для дальнейшей судьбы русского искусства. В конце XVII в. русский религиозный формализм был еще слишком силен, чтобы дать свободу новым тенденциям, но и слишком слаб, чтобы вызвать сочувствие в широких кругах общества. Русская душа все еще была слишком поверхностно затронута религиозным влия­нием. И эти обстоятельства положили начало новому этапу.

Третий период начинается с XVIII в. и характеризуется усилени­ем западного светского влияния, которое находит в России благо­датную почву. В самый короткий срок все мировоззрение высшего русского общества было секуляризовано. Отрешенное от своих на­циональных начал, осужденных Церковью, лишенное религиозного импульса, отвергнутого обществом, русское искусство оказалось вос­приимчивым к западным образцам. Все национально-самобытное было названо простонародным, сделалось достоянием низших слоев общества. Назначение высокого искусства в значительной степени определялось потребностью украшать обстановку точными копиями с произведений западного искусства.

Четвертый период (с конца XVIII до начала XIX в.), определя­ется поворотом в искусстве к собственным национальным формам, к выражению новых духовных потребностей русского общества. Для литературы сближение с жизнью началось раньше, но вслед за ней в этот поток были вовлечены архитектура, живопись и музыка. Как только в нашем искусстве обнаружились попытки самостоятельно­сти, так тотчас же целью этого стремления становилось служение об­ществу, а средством - самый широкий реализм.

В тесной зависимости между собой находятся истории правосла­вия и русского просвещения. Эта связь в разные периоды то была достаточной прочной, то ослабевала. Несомненно, что в истории об­разования огромную роль играли монастыри, церковные приходы, а впоследствии семинарии и духовные академии. Просветительская деятельность церкви была первоначальным импульсом в распростра­нении знаний. Но ограниченные возможности церкви и возраста­ющая потребность в образованных людях привели к тому, что разви­тие школы сосредоточилось в ведении государственной власти.

Относительно роли образования в Древней Руси существуют раз­ные точки зрения. Одни признают, что в это время грамотность была большой редкостью. Другие придерживаются иного мнения, считая, что распространение грамотности было почти повсеместным, жития святых имелись в каждом доме, а допетровская Русь была знакома со средневековой энциклопедией «свободных знаний». Для разрешения этих споров нужны достоверные источники.

Уже в XVI в. наряду с грамотой, знанием азбуки и умением чи­тать стала вводиться грамматика, чтобы обрести «силу в писании». Затем последовали диалектика и риторика, и все эти «словесные предметы» образовали основу начальной школы, дающей тривиаль­ные знания. Понятие тривиальности, но уже в ином смысле - про-

стоты, обычности, банальности - и сейчас употребляется в русской речи.

Затем к этим предметам добавились философия и богословие. Та­кую программу «свободных знаний» имела Киевская духовная ака­демия. Но новая программа встретила сопротивление у духовенства, считавшего, что развитие разума станет основой ослабления и даже изменой вере, разовьет непомерную гордыню, и поэтому предлага­лось исключить из образования «поганские науки» Платона и Ари­стотеля. Такая позиция поддерживала отношение подозрительности к знаниям и учености и довольно долго удерживалась в обществен­ном сознании. Однако уже во второй половине XVIII в. стало нара­стать сопротивление невежеству, настойчивое стремление развивать просвещение. Получили распространение частные школы, домашнее образование, обучение у мастеров-специалистов.

Несмотря на различные запреты, удержать просвещение в задан­ных границах не удавалось. Расширялись контакты, проникали но­вые знания, вытесняя примитивные представления. В 1703 г. издается первый учебник арифметики, написанный воспитанником Москов­ской академии Леонтием Магницким. По этому учебнику учились многие поколения молодых людей России. Получили распростране­ние и другие математические знания: геометрия (или землемерие), алгебра и тригонометрия. Это выражало общественную потребность в прикладных знаниях.

Симеон Полоцкий в своем произведении «Венец веры» развивал средневековые астрономию и астрологию, разделяя мнение о нали­чии влияния звезд на судьбы людей. Уже во времена Петра I в Рос­сии были известны телескопы и другие инструменты для наблюдения за небесными светилами. Телескоп и поныне хранится в Кунсткамере в Санкт-Петербурге. В 1719 г. издается первый научный календарь, составленный Алексеем Изволовым. Известная коллекция «монст­ров и раритетов», привезенная Петром I, положила начало музейному собиранию, пробудила интерес к естественной истории. Созданная в 1715 г. Кунсткамера имела богатые минералогическую, ботаниче­скую, палеонтологическую коллекции. Все это пробудило в россий­ском обществе интерес к изучению природы, к жизни народов раз­ных стран, организации научных экспедиций. В русских рукописях XV-XVI вв. передаются антропологические познания наших пред­ков. Человек устроен по образцу «макрокосма» и подобно большому миру зависит от четырех стихий, проявляющихся в характерах лю­дей. Понятия о мире и человеке служили основой врачебных и житей-

ских предписаний: когда и что нужно есть, чего избегать, какие дела предпринимать. В конце XVI в. в Москве открылась первая аптека, а знаменитая книга Везалия об анатомии человека была переведена на русский язык в 1650 г. Немалое распространение имели различ­ные исторические знания: летописи, жития святых, сказания, леген­ды, былины из жизни богатырей, византийские всемирные хроники, греческая мифология. Появилось систематическое изложение исто­рических событий в виде «Хронографа». В 1727 г. известным дипло­матом князем Куракиным была написана «Гистория», проникнутая тонкими наблюдениями жизни и быта русских людей. Широкое рас­пространение получают учебники словесности, буквари, учебные ча­сословы, учебный псалтырь и другие издания. Весьма велики по тем временам и тиражи: 25-40 тысяч за период с 1678 до 1689 г. для 16-миллионного населения России. Особый интерес представляют «Азбуковники», известные в рукописях с XIII-XV столетий. Это древние энциклопедии, в которых даются объяснения иностранным словам, понятиям из разных сфер знания. Во 2-й половине XVII в. в них содержатся сведения о различных «свободных премудростях» - диалектике как учении о мироздании; риторике - умении говорить, излагать мысли; арифметике, геометрии, астрономии.

Обзор важнейших этапов истории российского просвещения до­петровской эпохи позволяет сделать вывод, что общество с древних времен испытывало глубокую потребность в образовании, распро­странении знаний. Представления о дремучем невежестве или пого­ловной неграмотности народа не только несправедливы, но и иска­жают историческую реальность.

** Российское общество было открыто к западным влияниям, имело соб­ственные традиции просвещения и подготовило почву для быстрых пе­ремен, начавшихся в период петровских реформ и получивших впо­следствии дальнейшее развитие. В «Очерках» представлена широкая панорама развития просвещения в России, становления интеллиген­ции, влияния образования на изменение национального самосознания и общественного мнения. .

В современной ситуации, когда проблема возрождения и разви­тия культуры народов России приобрела особую актуальность, тру­ды Милюкова по истории русской культуры вносят значительный вклад в становление идеалов и самосознание народа. Поиск разде­ляемых обществом духовных ценностей, символов веры и надежды, дает ориентир, позволяющий найти выход из кризиса, преодолеть распад общества, объединить жизненные силы народов России.

Взгляд на развитие культуры в 1917-1930-е гг.

Теперь обратимся к тем изменениям и дополнениям, которые внес Милюков во II том «Очерков». В предисловии «От автора», напи­санном в 1930 г. в Париже, он отмечает, что последнее, пятое, изда­ние «Очерков» увидело свет в 1916 г. За это время появилось немало новых исследований, которые необходимо было включить в текст. Поэтому он поставил задачу довести фактическое изложение «Очер­ков» до 1930-х гг., охватив период послереволюционного развития России, приложить к нему масштабы исторической оценки, постро­ить мост от прошлого к настоящему. Он внес существенные допол­нения по истории литературы, Церкви, иконописи, живописи, архи­тектуры, музыки, образования.

Подобное связное изложение фактов на русском языке появилось впервые. В общей сумме эти добавления составили не менее 300 стра­ниц. Именно поэтому II том «Очерков» оказался разделенным на две части. Изучив новый исторический материал, Милюков выражает несогласие с теми, кто утверждал, что революция ознаменовала «ду­ховную смерть» русского народа, настойчиво ищет доказательства обратного.

«Историческая ткань культуры не порвана, - пишет Милюков. - Видно откатывание культуры далеко назад, а пройденные фазы прошлого сви­детельствуют лишь о том, что иные достигнутые успехи оказались по­верхностными и внешними. Навстречу разрушению идут начатки но­вых творческих процессов, стремящихся притом связать себя с достиже­ниями прошлого. И это является доказательством жизненности русской культуры» 1 .

Милюков изменил построение и структуру II тома по сравнению с первым, написал новые главы.

В разделе «Церковь и вера» он изложил взгляды на православие А. Хомякова, К. Леонтьева, Вл. Соловьева, Е. Трубецкого, С. Булга­кова, П. Флоренского, Н. Бердяева, проанализировал деятельность ре­лигиозно-философский собраний Д. С. Мережковского и 3. Н. Гип­пиус в Петербурге.

Введена новая глава «Церковь во время революции», в которой представлена трагическая судьба Православной Церкви в пострево­люционной России, поиск компромисса с властью, кровавые столк­новения, массовые аресты, ссылки и расстрелы священнослужителей, преследования и гонения, попытки раскола. Упразднение церквей,

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 1. С. 7.

разрушение храмов, в том числе имеющих художественно-истори­ческую ценность, публичное сожжение икон, запрет богослужений, религиозной литературы, колокольных звонов, исчезновение бого­словского образования и духовенства - таков был итог «пятилетки безбожия».

Исследуя причины перемен, происшедших в сфере религиозной жизни в России, Милюков пишет о том, что «революция застала рус­скую церковь врасплох» 1 . Поясняя это положение, он указывает, что Православная Церковь в России всецело поддерживала самодержа­вие и потому оказалась втянутой в политику, стала противником революции. Именно эта идеологическая позиция Церкви определи­ла ее дальнейшую судьбу. Немалое значение имело распространен­ное в массовом сознании равнодушие к религиозной деятельности Церкви. Новая власть была настроена против религии, объявив ее «опиумом» и обманом, требуя отказа от религиозных убеждений. Идеологический натиск «пятилетки безбожия» сокрушил почти до основания церковную организацию в России.

В «Очерках» представлены драматические события, развернув­шиеся внутри Церкви, появление групп «обновленцев», искавших компромисса с советской властью. «Живая церковь» выдвинула тре­бования о смене высшего духовенства, прекращении противостояния и борьбы Церкви и государства. Она требовала увольнения непокор­ных священников. Но подобные действия и призывы лишь усилили гонения. Духовенство не признало нового церковного управления, верующие отказывались посещать богослужения «живцов».

Милюков пишет о трех стадиях наступления власти на Церковь.

Первая стадия заключалась в попытках разложить и дискредити­ровать Православную Церковь и другие религиозные конфессии.

Вторая стадия была связана с покаянием патриарха Тихона и не­которыми уступками власти в легализации Церкви, в отказе послед­ней от политической деятельности. Но смерть патриарха Тихона в 1925 г. привела к новым разногласиям.

Третья стадия (1928-1929) ознаменовалась прямым и открытым штурмом всех религиозных организаций. В 1929 г. всего за полгода были закрыты 423 церкви, назначены к разрушению 317. Служители культа были ограничены в гражданских правах, оставшиеся церкви обложены непосильными налогами, запрещено издание религиозной литературы. Казалось, что с религией и Церковью покончено навсегда.

Там же. С. 203.

Однако Милюков считает возможным в будущем «возвращение к прежнему, но с новым запасом опыта и с новым импульсом к внут­реннему развитию» 1 . Этот прогноз оказался пророческим.

Отношение революции к литературе и искусству было еще более сложным, хотя и не столь прямолинейным. Но и здесь, как известно, не обходилось без крайностей субъективизма, замаскированного под «классовый подход». Некоторые деятели культуры стремились объ­явить искусство, подобно религии, «опиумом для народа», высказы­вались предположения об отмирании искусства в будущем, когда оно «насытит жизнь до отказа».

Революция существенно изменила условия и возможности ли­тературного творчества. В первое десятилетие после революции значительная часть писателей оказалась в эмиграции. И. А. Бунин

A. И. Куприн, Л. Андреев, И. Шмелев продолжали свою творческую деятельность, но за границей. В эмиграции оказались более 50 пи­сателей, известных в России и в других странах. Жизнь в изгнании была для многих очень тяжелой: неустроенность и непривычность бытовых условий, отсутствие постоянной работы, трудность публи­кации произведений, ностальгия по утраченной России оказывали влияние на настроение и снижали творческие возможности.

Новый этап в развитии литературы Милюков связывал с деятель­ностью группы молодых писателей «Серапионовы братья». К этому объединению примыкали Л. Н. Лунц, Н. Никитин, М. Зощенко,

B. Каверин, Вс. Иванов, К. Федин, Н. Тихонов, М. Слонимский. Сре­ди них оказалось немало тех, кто впоследствии приобрел извест­ность не только в СССР, но и во всем мире.

«Немногим удалось остаться на нейтральных позициях в те годы, когда по обе стороны баррикады вошло в силу правило военного положения: кто не с нами, тот против нас», - заключает Милюков 2 .

Период «нэповской оттепели» вскоре подошел к концу, и на сме­ну пришел новый этап, потребовавший от писателя прямого участия «в борьбе за пятилетку», выполнения партийного заказа. Это приве­ло к усилению цензуры на произведения многих писателей: М. Бул­гакова, И. Бабеля, Е. Замятина, Б. Пильняка и др. В литературе сло­жилось положение до крайности напряженное и неустойчивое. Но, как отмечает Милюков, и в этих «чрезвычайно трудных обстоятель­ствах русская литература, взятая в целом, не утратила жизненности и внутренней силы сопротивления».

1 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 1. С. 260.

2 Там же. С. 372.

Тенденции развития русской литературы в постреволюционный период нашли отражение в новой главе - «Литература революции и возвращение к реализму» 1 .

Судьба изобразительного искусства во многом сходна с судьбой литературы. Наиболее известные художники эмигрировали за гра­ницу: Ф. А. Малявин, К. А. Коровин, И. Я. Билибин, С. Ю. Судей-кин, Б. Д. Григорьев, К. А. Сомов, М. В. Добужинский, А. Н. Бенуа, Н. С. Гончарова, М. Ф. Ларионов, 3. Н. Серебрякова, Н. К. Рерих, И. Е. Репин. Они продолжали работать, но за пределами Родины. Более соответствуют революционному духу крайне левые течения футуристов, кубистов, супрематистов. К. С. Малевич, В. Е. Татлин, Н. Альтман получают заказы на оформление массовых революцион­ных праздников. «Коллективный человек-машина становится лозун­гом не только советской государственности, но и советской культу­ры» 2 . В изобразительном искусстве отвергаются психологические тонкости сюжета, эмоциональные переживания. Главным направле­нием становится «инженеризм», искусство формы.

Однако вскоре эти позиции были подвергнуты критике за форма­лизм, и на смену им пришел заказ на «героический реализм», отра­жающий трудовые будни и подвиги рабочих. Наряду с этим появи­лось течение, которое хотело примирить классику и современность, сохранить цветовую гамму, солнечность и свежесть пейзажей, на­тюрмортов, жанровых сцен. Таким было творчество П. П. Кончалов-ского, И. И. Машкова, А. В. Лентулова, А. А. Осмеркина и других ху­дожников советской России.

Основной чертой этого периода является постепенное сближение различных течений в изобразительном искусстве. Появляются та­лантливые художники - А. Дейнека, Ю. Пименов, - стремящиеся органически соединить реализм и импрессионизм. По мнению Ми­люкова, при более спокойном развитии событий в стране этот про­цесс взаимного приспособления оказался бы ведущим.

Но идеологический перелом 1928 г. оказал воздействие на все процессы духовной жизни, в том числе и на отношение к изобрази­тельному искусству. Он состоял в требовании внедрения искусства в жизнь, соединения художественной формы и производства. Государ­ственную поддержку получают плакат, графика, прикладное искус­ство, фрески для украшения зданий. В архитектуре преобладает стиль

1 Там же. С. 355-394.

2 Там же. С. 101.

конструктивизма, соединяющий рационализм техники и утилита­ризм функционального назначения. В жилых домах архитектор дол­жен был отразить не идеалы семейного уюта, а дух коммунальной жизни и общения.

Милюков признает, что, несмотря на чрезмерное подчинение ис­кусства идеологии, в этот период новая власть содействовала демо­кратизации культуры. Она открыла клапаны социальной и художе­ственной активности, пробудила инициативу, изменила самосозна­ние народа.

«Независимо от желаний этой власти процесс приобщения масс к куль­туре развивается дальше, а плоды его скажутся, когда будут сняты свя­зывающие национальную жизнь внешние путы», - заключает Милюков 1 .

Он высказывает беспокойство по поводу ограничения свободы

творчества социальным заказом, предвидит возможность репрессий

1 за неповиновение, пренебрежение к творческой индивидуальности

художника. Но он верит в могучие духовные силы русского народа,

благодаря которым будут преодолены все трудности.

1 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 2. С. 480.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

1.2. КУЛЬТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ СЕРЕДИНЫ XX ВЕКА

ЛИТЕРАТУРА

1. ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

1.1 ЭМИГРАЦИЯ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ КАК ПРИЧИНА ВОЗНИКНОВЕНИЯ КУЛЬТУРЫ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

Как уже говорилось, Культура Русского Зарубежья зародилась примерно в 16-17 вв. вместе с первыми русскими политическими эмигрантами. Это были незаурядные личности, способные преодолеть стойкие стереотипы русского средневековья. Позднее в 18 и 19 вв. деятели русской культуры своей добровольной или вынужденной эмиграцией демонстрировали иногда общественный вызов, социальный протест, свою особую религиозную политическую или философскую позицию в отечественной культуре, расходящуюся с официальной, и всегда - явное нежелание примириться с заданной пассивной ролью в общественной и культурной жизни страны, со сложившимися историческими обстоятельствами в стране. Ряды эмигрантов пополняли Герцен и Огарев, Бакунин, Лавров, Кропоткин, К. Брюллов, 3. Волконская, И. Тургенев и др. Для каждого из них даже временная эмиграция была тем необходимым смысловым, а не только географическим расстоянием, той социокультурной дистанцией, с позиций которых можно было увидеть в России и русской жизни нечто принципиально иное, нежели находясь в ней самой Кононенко Б.И. Большой толковый словарь по культурологии. М.: Вече: АСТ ПРЕСС, 2003. С. 213 .

Революционные события 1917 года и последовавшая за ними Гражданская война привели к появлению огромного числа беженцев из России. Эмиграция по политическим причинам была и раньше, еще с 16 века однако такого массового исхода не было никогда. Точных данных о численности покинувших тогда родину не существует. Традиционно (с 1920-х годов) считалось, что в эмиграции находилось около 2 млн. наших соотечественников.

Среди тем, закрытых для граждан СССР, долгое время находилась жизнь Российского Зарубежья. Раскол страны после 1917 года на красных и белых, их взаимное отчуждение в период кровопролитной и братоубийственной гражданской войны привели к существованию, как тогда говорили, России-I, советской, и России-II, эмигрантской. И если в начале 1920-х годов еще допускались контакты между ними, с позволения большевистского руководства разрешались, например, поездки в Зарубежье, то по мере усиления закрытости советского общества поддерживать связи с эмигрантами становится равносильным «предательству интересов рабоче-крестьянского государства» Квакин А.В. Россия познаёт русское зарубежье // Новый журнал. 1998 - № 21. С. 12 .

Отток беженцев из России после 1917 года по конец 1930-х годов принято называть эмиграцией первой волны. Следует отметить, что массовый отток эмигрантов шел до середины 1920-х годов, затем он прекратился, и вдали от родины возникло российское общество в изгнании, по сути, вторая Россия, где были представлены все слои русского дореволюционного общества.

Социальный состав эмиграции первой волны был достаточно пестрым. По мнению некоторых исследователей среди покинувших родину около одной трети были крестьянами, казаками, мещанами, которых насильно призвали на службу во время Гражданской войны, а затем вывезли вместе с белыми армиями. Интеллигенция среди них тоже составляла не более трети, но именно она составила славу Русского Зарубежья.

Основные потоки эмигрантов шли через сухопутные границы на запад (Польша, Германия), северо-запад (Финляндия), на юг и юго-восток, через азиатские пустыни и горы (в Персию, Афганистан, Манчжурию и Монголию), по Черному морю (в Турцию и Болгарию), на дальнем Востоке (в Японию и Китай). Кто-то эвакуировался вместе с белыми армиями, кто-то выехал самостоятельно.

Эмиграция первой волны представляет собой феноменальное явление. Она отличается тем, что большая часть эмигрантов (85-90 %) не вернулась впоследствии в Россию и не интегрировалась в общество страны проживания. Все они были уверены в скором возвращении на родину и стремились сохранить язык, культуру, традиции, бытовой уклад. Живя в своем мире, они пытались изолироваться от чужеродного окружения, сознательно стремились вести жизнь так, будто ничего не произошло. Конечно, эмигранты понимали, что являются апатридами и «патриотами без отечества». Но общность судьбы изгнанников вопреки общественным, политическим, экономическим и прочим различиям в прежней жизни, осознание общности происхождения, принадлежности к одному народу, одной культуре создали духовную основу всего Русского Зарубежья, особый мир без физических и юридических границ. В известном смысле он действительно был экстерриториальной «зарубежной Россией».

В эмиграции духовное творчество для интеллигенции становится не только способом выживания, но и выполнением огромной исторической миссии - сохранить для грядущей России дореволюционную русскую культуру и ее традиции.

Интеллигенция не могла довольствоваться своим положением беженцев и вынужденным ожиданием благоприятных условий для возвращения. Смысл пребывания в Зарубежье виделся ее представителям в том, чтобы использовать его во благо Отечества и тем оправдать свой разрыв с народом. Для будущей России, считали они, «велика будет разница, вернется ли зарубежная Россия на родину без новых нужных России запасов культуры, или она явится, как рой пчел в родной улей, тяжело нагруженная питательными соками, собранными с лучших цветов иностранной культуры».

Реально процесс ассимиляции конечно шел. К концу 1930-х годов дети и внуки многих из них уже не говорили по-русски или говорили с большим акцентом. Российское Зарубежье - явление сложное и противоречивое. Здесь по ряду причин оказался весь цвет отечественной интеллектуальной элиты и в этом тоже ее специфика.

Культура Русского Зарубежья рождалась в постоянном диалоге с современной западной культурой (от которой она отличалась характерной, даже демонстративной «русскостью», российской экзотикой) и одновременно - с классической культурой России и ее традициями (на фоне которых ярче оттенялись броское, подчас рискованное новаторство, экспериментальность, смелость, - невозможные и непростительные на родине.

Впоследствии, когда после революции стала складываться русская диаспора и образовались такие центры Культуры Русского Зарубежья, как Прага, Белград, Варшава, Берлин, Париж, Харбин, русская культура начинает жить и развиваться за рубежом - не только в отрыве, но и в отчетливом идеологическом и политическом противостоянии Советской России и русской советской культуре. Представители же русской эмиграции чувствовали себя последними представителями, хранителями и продолжателями всей многовековой русской культуры.

Последовательное противостояние большевистским принципам новой, советской культуры (пролетарскому интернационализму, атеизму и материализму, партийно-классовому подходу, селекционной избирательности по отношению к классическому культурному наследию, диктаторским методам руководства и контроля) позволило деятелям Культуры Русского Зарубежья сохранить в течение всего 20 в. многие традиции русской классической культуры 19 в., в том числе национальный менталитет, общечеловеческие и гуманистические ценности, традиции идеалистической философии и религиозной мысли. Интерес к культурно-историческим процессам, развертывавшимся на родине, постоянно корректировался стойким предубеждением к деятелям советской культуры, считавшимся наемниками или прислужниками большевиков. Это не могло не привести - рано или поздно - Культуру Русского Зарубежья к трагическому расколу Российский гуманитарный энциклопедический словарь: В 3 т. / Отв. ред. С.А. Аверина, М.: Владос, 2002. С. 389. .

1.2 КУЛЬТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ СЕРЕДИНЫ XX ВЕКА

Наивысшей кульминации раскол русской эмиграции достиг во время Второй мировой войны. Одни из деятелей культуры русского зарубежья ради победы Красной Армии над фашизмом были готовы примириться и с советской властью, и с большевизмом, и со сталинской диктатурой. Другие - ради поражения большевиков и падения советской власти - желали победы Гитлеру и предлагали ему свое сотрудничество. Русские эмигранты стояли перед вполне трагической дилеммой: либо русская культура в России погибнет, растоптанная фашистской Германией (с одобрения деятелей Культуры Русского Зарубежья); либо существование русской культуры в СССР продолжится в оковах сталинского тоталитарного режима, в отрыве как от русской эмиграции, так и от подлинных культурных традиций дореволюционной России.

Вскоре после окончания Второй мировой войны и с началом «холодной войны» иллюзии большинства русских эмигрантов в отношении сталинского режима и его возможной эволюции после Победы в сторону либерализации развеялись. Русское зарубежье пополнилось за счет эмигрантов «второй волны» - беженцев из Советского Союза, невозвращенцев из числа пленных и интернированных лиц, узников фашистских концлагерей, освобожденных союзниками, и т.д. Новые эмигранты хорошо знали тоталитарное государство, в которое не хотели возвращаться, и в то же время были воспитаны, в отличие от эмигрантов «первой волны», оказавшихся за рубежом после Октябрьской революции и гражданской войны, советской культурой, коммунистической пропагандой. Таким образом, идейно-смысловой и психологический разрыв, существовавший между советской культурой и Культурой Русского Зарубежья, уменьшился: две русские культуры, находившиеся в состоянии политической и социокультурной конфронтации, сблизились.

Это сближение стало еще более значительным после того, как в 60-е гг. начался поток на Запад советских диссидентов, правозащитников, высылаемых насильно или уезжавших «добровольно-принудительно» («третья волна» эмиграции). С появлением второй и третьей «волн» эмиграции из России две русские культуры превратились в своего рода «сообщающиеся сосуды». В Культуре Русского Зарубежья получили исключительное развитие те антитоталитарные, демократические тенденции, которые в Советском Союзе могли существовать только подпольно - в рамках диссидентского движения и «Самиздата».

В советской же культуре (в интеллигентских кругах) рос интерес к идеям, развивавшимся в среде русской эмиграции и проникавших в страну через «радиоголоса» (в частности, радио «Свобода»). Подобная «взаимосвязь» советской культуры и Культуры Русского Зарубежья приводила не только к углублению внутреннего раскола в советской культуре (между официальной культурой и оппозиционной контркультурой), но и к углублению идейных разногласий в среде русской эмиграции, постепенно утрачивавшей последние признаки единой, целостной и самостоятельности в своем саморазвитии культуры. После падения тоталитарного режима в СССР процессы «диффузии» и конвергенции между «материковой» русской культурой и культурой русской диаспоры еще более усилились.

2. НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В КУЛЬТУРЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

Точной численности русских ученых добровольно покинувших свою Родину или изгнанных советской властью, привести невозможно, так как они оказались рассеянными по всему миру, часть из них быстро ассимилировалась. Оказавшись в изгнании, русские ученые продолжали активную научную деятельность.

В трудных условиях эмигрантского существования, чтобы выжить, ученые пытались консолидироваться. В результате чего вскоре возникают академические группы в Болгарии, Великобритании, Германии, Италии, Польши, Швеции, Швейцарии, Финляндии, Франции, Чехословакии, Эстонии, Югославии, Манчжурии и в США. В октябре 1921 г. в Праге состоялся Первый съезд академических групп, на котором был создан Союз русских академических организаций под председательством профессора А.С. Ломшакова и выработан Устав.

Русские ученые, как правило, концентрировались вокруг научных институтов, один из которых, находился в Берлине. В 1922 г. в Берлине по инициативе Н.А. Бердяева была основана, также Духовная академия. В Белграде в конце 1920-х годов был также образован Русский научный институт. Здесь заслушивались научные доклады и печатались научные труды русских ученых.

Центром научной и культурно-просветительной деятельности стала Прага. Здесь существовали ассоциация академических учреждений, Комитет помощи русским профессорам, студентам и инженерам. Работал институт изучения России и др. Известно, что к началу 1920-х годов русские биологи занимали передние рубежи в мировой науке. С большим желанием русских ученых приглашали также на работу в Аэродинамический институт в Париже. Это относится, прежде всего, к Д.П. Рябушинскому и его ученикам. Им же основано «Общество охранения русских культурных ценностей за рубежом», которое взяло на себя инициативу спасения от гибели архивов и научных работ русских в изгнании. Ни в одной научной области русские за рубежом не развили такой широкой деятельности, как в геологии и связанной с нею науке почвоведения, применяя в них русские методы, унаследованные от основоположников этих наук еще в России (например В.И. Вернадский). Большими достижениями отличалась в начале ХХ века русская почвоведческая наука. Основы которой были заложены В.В. Докучаевым (1848-1903).

Говоря об ученых биологах, нельзя не назвать К.Н. Давыдова. Активную научную работу и организаторскую работу за рубежом проводил бывший ректор Московского университета М.М. Новиков. Славу русской науки в Зарубежье составили труды русских медиков, среди которых нельзя не назвать первую женщину, получившую кафедру хирургии в России, профессора Н.А. Добровольскую-Завадскую. Крупными учеными-астрономами были Н.Ф. Бобровников, В.В. Стратонов и Н.Н. Стойко. Россия лишилась также видных математиков А.Д. Белимовича, преподававшего впоследствии Белградском университете, крупного специалиста в области теоретической механики, Н.Н. Салтыкова, труды которого получили всеобщее призвание и многих других.

Значительный интерес вызывают представители исторической науки в эмиграции. После Октябрьской революции и Гражданской войны в эмиграции по разным причинам оказалось более 500 известных историков. Среди них Г.В. Вернадский, А.В. Карташев, Н.П. Кондакова, П.Б. Струве и многие другие. Судьба выбросила русских историков во многие страны мира: Францию, Чехословакию, Англию, Германию, Бельгию, Болгарию, Румынию, Латвию, Литву, США и Китай. Как и представители других отраслей русской науки в Зарубежье, историки стремились к координации деятельности через академические группы. Перед историками, наряду с общими для остальных проблемами выживания, встали проблемы, связанные с невозможностью продолжать работу в русских архивах, со сложностью публикаций, дороговизной переводов и т.п. Особенно это коснулось ученых, изучающих феодальную историю России. Историки же, специализирующиеся на изучении проблем всемирной истории оказались в более льготных условиях, поскольку упростился доступ к заграничным архивам и источникам.

Важнейшим условием для поступательного развития исторической науки, безусловно, является, возможность публикаций. Как правило, в крупных научных центрах такая возможность существовала. Как уже отмечалось центром русской науки в Зарубежье в 1920-е годы стала Прага. Здесь на фоне нескольких русских вузов, созданных правительством ЧСР в рамках «Акции русской помощи», историки образовали свою профессиональную организацию «Русское историческое общество».

С 1921 года начинают проводиться съезды Русских академических организаций за границей (РАОЗГ). Участвовали эмигранты и в международных конгрессах историков (МКИН). Печатались историки также как в эмигрантской, так и в иностранной периодике. Уникальным изданием, дающим картину научной исторической жизни эмиграции в странах Европы, можно считать книгу «Историческая наука российской эмиграции 20-30-х гг. ХХ века (Хроника)». Здесь в хронологическом порядке помещены выступления и доклады историков Зарубежья в означенный период. Тематика исследований была различна, но большинство мучил вопрос, связанный с причинами того, что произошло в 1917 г. в России.

Говоря о значении русской зарубежной историографии в 1920-30-е гг., нужно отметить, что, несмотря на материальные трудности, ученые создали ряд научных центров, наладили печатание периодических изданий, собрали значительные фонды мемуаров и документов. Историки первой волны эмиграции подготовили новое поколение ученых, передав им свои традиции и интегрировав их в европейскую науку (семинар имени Н.Н. Кондакова в Праге). Развиваясь в русле тех тенденций и традиций, которые определяли дореволюционную историографию, эмигрантская историческая наука способствовала восприятию на Западе российского прошлого как неотъемлемой части мирового исторического процесса.

Перечисляя список имен выдающихся представителей русской науки, нельзя не согласиться с мнением целого исследователей, что «произошла настоящая «утечка мозгов» за рубеж, что, безусловно, нанесло большой урон отечественной науке».

ЛИТЕРАТУРА:

1. История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX- XX вв. /Редколлегия: Поляков Ю.А. (отв.ред.) и др. - М.: НОРМА, 1996. - 174с.

2. Кармин А.С. Культурология. СПб.: Изд-во «Лань», 2001. - 256с.

3. Квакин А.В. Россия познаёт русское зарубежье // Новый журнал. 1998 - № 21.

4. Косорукова М.И. Влияние национального самосознания на литературу русского зарубежья (20-30-е гг. ХХ в.)// Россия и современный мир - М., 1996. - № 3

5. Кононенко Б.И. Большой толковый словарь по культурологии. М.: Вече: АСТ ПРЕСС, 2003. - 513 с.

6. Культурология. История мировой культуры: Учебник для вузов/ Под ред. А.Н. Марковой. М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. - 600с.

7. Культурология: Учебное пособие для студентов вузов / Под. Г.В. Драча. Ростов -н- Д: «Феникс», 2003. - 576с.

8. Кравченко А.И. Культурология. Учебник для вузов, М.: ТК Велби, 2006. - 288с.

9.Культурология. Учебник / Под ред. Солонина Ю. Н., М.: Юрайт, 2005 365с.

10. Осовский Г. Российское зарубежье: педагогическая наука в изгнании

(20е -50е годы XX века) //Новое время. - М., 1991. - № 47

11.Раев М. Русское зарубежье. Культурная история русской эмиграции //Вопросы истории. 1993. №2.

12. Российский гуманитарный энциклопедический словарь: В 3 т. / Отв. Ред. С.А. Аверина, М.: Владос, 2002 - 713с.

13. Сапронов П.А. Курс лекций по теории и истории культуры. СПб.: Изд-во «Союз»,2003. - 560с.

Подобные документы

Философия русского зарубежья. Литературное и художественное творчество русского зарубежья. Русская Православная Церковь за границей. А.А. Соколов - известный русский художник, эмигрант. Генерал А.В. Фон Шварц - русский военный инженер в эмиграции.

дипломная работа , добавлен 13.11.2015


Изучение культурного наследия российской эмиграции имеет давние традиции на Западе. На родине об этом наследии было принято либо умалчивать, либо представлять его в искаженном свете. Лишь несколько лет назад стали рушиться искусственные преграды.

реферат , добавлен 13.07.2008


Историография эмиграции, порожденной второй мировой войной. Ее наиболее значительные представители. Культурная жизнь эмигрантов. Деятельность Мюнхенского института по изучению истории и культуры СССР. Идеологическая позиция эмигрантской интеллигенции.

реферат , добавлен 13.07.2013


Направления советской власти в области культуры. Последствия контроля государственными органами за деятельностью культурных деятелей. Судьбы российских мигрантов. Развитие русского литературного, музыкального и изобразительного искусства за рубежом.

реферат , добавлен 07.05.2017


Анализ причин и этапов возникновения специфической советской культуры. Развитие науки в стране советов. Литература как лакмус преобразований. Тоталитарные тенденции в архитектуре. Музыка, живопись, театр, кинематограф в СССР. Культура русского зарубежья.

контрольная работа , добавлен 01.12.2013


Особенности "Золотого века" XIX классического русского искусства, как необычайного взлета отечественной культуры в первой половине ХІХ века. Культурология как наука: методы и основные направления, история возникновения и развития культурологии как науки.

контрольная работа , добавлен 27.11.2008


Условия формирования русского типа культуры. Национальное своеобразие русской культуры. Становление и развитие культуры на Руси в IX-XVII веках. Особенности менталитета русской нации. Национальный характер. Особенности русского национального характера.

реферат , добавлен 21.07.2008


Исторические условия развития культуры во второй половине XIX века, особенности данного периода. Состояние просвещения, художественной литературы, музыкального искусства, изобразительного искусства и архитектуры. Вклад русской культуры в мировую.

курсовая работа , добавлен 05.06.2014


Эпоха блистательного развития русской культуры, сыгравшей ведущую роль в духовном и нравственном развитии русского общества. Развитие общественной мысли России первой половины XIX века. Развитие реалистического направления в русской литературе.

презентация , добавлен 10.12.2012


Природа смеховой культуры на Руси. Скоморошество и юродство, смех в литературе. Эволюция смеховой культуры в ХVII - первой половине ХVIII вв. Смех в художественных произведениях русского Просвещения. Смеховая культура в зеркале сатирической журналистики.

Ответвление русской культуры, созданной на протяжении неск. периодов российской истории эмигрантами; как правило, противостояла официальной. Истоки К.р.з. восходят к первым рус. полит, эмигрантам 16-17 вв., сам акт эмиграции к-рых говорил о неординарном образе мыслей, оппозиционности и независимости суждений, сознат. нонконформизме незаурядных личностей, способных преодолеть стойкие стереотипы рус. ср.-вековья (Иван Лядский, кн. Андрей Курбский, Григорий Кото-шихин). В 18 и 19 вв. деятели рус. культуры своей добровольной или вынужденной эмиграцией демонстрировали иногда обществ, вызов, социальный протест, свою особую религ., полит, или филос. позицию в отеч. культуре, расходящуюся с официальной, и всегда - явное нежелание примириться с заданной пассивной ролью в обществ, и культурной жизни страны, со сложившимися истор. обстоятельствами в стране, с тем status quo, к-рый личность не в силах изменить по своей воле. Поэтому ряды эмигрантов пополняли не только В. Пече-рин, Герцен и Огарев, Бакунин, Лавров, Кропоткин, бывшие сознат. оппонентами существующего полит. режима или конфессии, но и, напр., Кипренский, С. Щедрин, К. Брюллов, 3. Волконская, И. Тургенев, навсегда оставшиеся за границей по причинам нередко личного свойства, и Кантемир, Карамзин, А.Иванов, Гоголь, П. Анненков, В. Боткин, Глинка, Тютчев, А. Боголюбов и др., подолгу жившие вдали от родины и взиравшие на нее из своего "чудного далека", творившие с ощущением чисто эмигрантской ностальгии.

Для каждого из них даже временная эмиграция была тем необходимым смысловым, а не только геогр., расстоянием, той социокультурной дистанцией, с позиций к-рых можно было увидеть в России и рус. жизни нечто принципиально иное, нежели находясь в ней самой. Период эмиграции для деятелей рус. культуры был всегда переломным моментом в их творч. биографии, предшествовавшим смене ценностных ориентаций или кардинальному пересмотру предшествующего периода деятельности, жизненного пути. Как правило, в эмиграции усиливались одновременно национально-рус, специфика и "всемирная отзывчивость" рус. деятелей культуры. Вдали от родины возникало и невиданное прежде ощущение гражд. и личностной свободы: раскрепощение от тяготивших на родине условностей, полит, и духовной цензуры, полицейской слежки, зависимости от офиц. властей. Фактически внешняя эмиграция деятелей рус. культуры всегда была лишь овеществлением, материализацией их "внутр. эмиграции" - формы идейной или творч. самоизоляции от рос. действительности. Этот кризис мог быть творчески продуктивным или, напротив, вести к творч. бесплодию.

Эмигрантами по преимуществу были в своем огромном большинстве рус. революционеры. Идейные вожди рус. революц. народничества, "отец рус. марксизма" Плеханов и все его товарищи по "Освобождению труда", вожди Октября Ленин и Троцкий, как и множество их соратников - большевиков и меньшевиков, - были продуктом рус. эмиграции. Их теории, бесцензурные статьи и брошюры, сам план революц. преобразования России и построения в ней социализма - все это рождалось уроженцами России во время их неустроенной жизни на Западе - в удалении от предмета своего теоретизирования, в атмосфере относит, зап. свободы, как некий мысленный эксперимент над угнетенным и страдающим отечеством. Рус. эмиграция рождала не только ностальгическую "странную" любовь к оставленной (и, быть может, навсегда) отчизне, но утопич. модели и проекты желат. в ней изменений.

Пребывание за границей, на Западе, пусть даже кратковременное, чрезвычайно изменяло видение России, достоинства и недостатки к-рой представлялись на расстоянии крайне преувеличенными и идеализированными, а преобразования - крайне легкими и простыми. Подобная аберрация наблюдалась не только у рус. эмигрантов-революционеров, но и у белоэмигрантов-контрреволюционеров - монархистов и либералов, эсеров и меньшевиков, надеявшихся на скорое падение большевистского режима и саморазложение рус. революции, на легкую и саморазумеющуюся реставрацию старой России. И те, и другие эмигранты - "красные" до революции, "белые" после революции - были во власти творимой ими же утопии, когда дело касалось России и ее истор. судьбы. Поэтому не только критико-публицистич. статьи, филос. трактаты, культурологии. эссе, но и мемуары таких незаурядных эмигрантов, как Керенский, Милюков, Степун, Ильин, Бердяев, Бунин, Г. Иванов, Ходасевич, Зайцев, Одоевцева, Берберова, Тэффи и др., страдали "худож. преувеличениями", откровенным субъективизмом и даже произвольным домысливанием, фантазированием действительности, особенно если она была незнакома мемуаристам ("советская жизнь").

Инокультурный контекст, высвечивавший своеобразие рус. культуры, выявлявший инновативное содержание тех или иных ее феноменов, позволял европ. и мировой культуре заново открыть для себя рус. культуру, придать ее достижениям значение и смысл, выходящие далеко за пределы нац. истории. Нек-рые открытия рус. культуры не получали адекватной оценки в контексте отеч. культурной традиции, выпадая из системы ценностей и норм, общепринятых в данную эпоху. В эпоху серебряного века признание нередко находило новаторов рус. культуры - художников и ученых - именно на Западе, а не в России. "Рус. сезоны" дягилевского балета, слава Кандинского и Шагала, Ларионова и Гончаровой, Скрябина и Стравинского, Шаляпина и М. Чехова, А. Павловой и Нижинского, Мечникова и И. Павлова и мн. др. началась именно за границей, и эмиграция многих знаменитых деятелей рус. культуры началась задолго до революции.

Своеобразие К.р.з. было заложено еще до Октября: подчеркнутая нац. специфика и идейно-стилевая оппозиционность (по отношению к рус. культуре в самой России). Это была рус. культура, создаваемая, с одной стороны, в сознат. (или вынужденном, но также осознанном) удалении от России и, с др. стороны, в контексте инокультурного окружения, на "стыке" между рус. и мировой культурой, взятой как целое (вне национально-этнич. различий тех или иных конкр. культур). К.р.з. рождалась в постоянном диалоге с совр. зап. культурой (от к-рой она отличалась характерной, даже демонстративной "русскостью", рос. экзотикой) и одновременно - с классич. культурой России и ее традициями (на фоне к-рых ярче оттенялись броское, подчас рискованное новаторство, экспериментальность, смелость, - невозможные и непростительные на родине), демонстрируя эффект сложного медиативного взаимодействия (сканирования) зап. и рус. культур в феноменах рус. эмиграции и К.р.з. Особенно характерны в этом отношении феномены Бердяева, Набокова, Газданова, Бродского, В. Аксенова, Э. Неизвестного.

Впоследствии, когда после революции стала складываться рус. диаспора и образовались такие центры К.р.з., как Прага, Белград, Варшава, Берлин, Париж, Харбин, рус. культура начинает жить и развиваться за рубежом - не только в отрыве, но и в отчетливом идеол. и полит, противостоянии Советской России и рус. советской культуре; причем для существования "архипелага" К.р.з. оказалось несущественным то конкр. языковое, конфессиональное, культурное, полит, и т.п. окружение, в к-ром жили представители рус. эмиграции. Гораздо важнее оказалось то, что их объединяло и сближало: они чувствовали себя последними представителями, хранителями и продолжателями всей многовековой рус. культуры.

Последоват. противостояние большевистским принципам новой, советской культуры (пролетарскому интернационализму, атеизму и материализму, партийно-классовому политико-идеологизированному подходу, селекционной избирательности по отношению к классич. культурному наследию, диктаторским методам руководства и контроля) позволило деятелям К.р.з. сохранить в течение всего 20 в. многие традиции рус. классич. культуры 19 в. и неклассич. культуры серебряного века. в том числе нац. менталитет, общечеловеч. и гуманистич. ценности, традиции идеалистич. философии и религ. мысли, достояние как элитарно-аристократич., так и демократич. культуры без к.-л. изъятий или тенденциозных интерпретаций, не ограниченное никакими запретами и предписаниями полит., филос. и худож. свободомыслие. Развивавшаяся в контексте зап.-европ. идейного и стилевого плюрализма, К.р.з. противостояла монистич., централизованной советской культуре как плюралистичная, аморфная, стихийно саморазвивающаяся, многомерная в социальном, полит., филос., ре-лиг., эстетич. и др. отношениях. Интерес к культурно-истор. процессам, развертывавшимся на родине, постоянно корректировался стойким предубеждением к деятелям советской культуры, считавшимся наемниками или прислужниками большевиков. Это не могло не привести - рано или поздно - К.р.з. к мучит, раздвоению между рус. патриотизмом и полит, охранением, а в дальнейшем и к трагич. расколу. На этой почве возникло - еще в нач. 20-х гг. - "сменовеховство" и идеология национал-большевизма, оправдывавшие в глазах рус. эмиграции советскую власть, социализм и большевизм сохранением Рос. империи и сильной рус. государственности, а позднее - движение евразийства.

Наивысшей кульминации раскол рус. эмиграции достиг во время Второй мир. войны. Одни из деятелей культуры рус. зарубежья ради победы Красной Армии над фашизмом были готовы примириться и с советской властью, и с большевизмом, и со сталинской диктатурой. Другие - ради поражения большевиков и падения советской власти - желали победы Гитлеру и предлагали ему свое сотрудничество (в принципе поддерживая РОА и власовское движение). Рус. эмигранты стояли перед вполне трагич. дилеммой: либо рус. культура в России погибнет, растоптанная фашистской Германией (с одобрения деятелей К.р.з.); либо существование рус. культуры в СССР продолжится в оковах сталинского тоталитарного режима, в отрыве как от рус. эмиграции, так и от подлинных культурных традиций дореволюц. России (также с одобрения рус. эмиграции).

Вскоре после окончания Второй мир. войны и с началом "холодной войны" иллюзии большинства рус. эмигрантов в отношении сталинского режима и его возможной эволюции после Победы в сторону либерализации развеялись. Рус. зарубежье пополнилось за счет эмигрантов "второй волны" - беженцев из Советского Союза, невозвращенцев из числа пленных и интернированных лиц, узников фашистских концлагерей, освобожденных союзниками, и т.д. Новые эмигранты хорошо знали тоталитарное гос-во, в к-рое не хотели возвращаться, и в то же время были воспитаны, в отличие от эмигрантов "первой волны", оказавшихся за рубежом после Октябрьской революции и гражд. войны, советской культурой, коммунистич. пропагандой. Т.о., идейно-смысловой и психол. разрыв, существовавший между советской культурой и К.р.з., уменьшился: две рус. культуры, находившиеся в состоянии полит, и социокультурной конфронтации, сблизились.

Это сближение стало еще более значительным после того, как в 60-е гг. начался поток на Запад советских диссидентов, правозащитников, высылаемых насильно или уезжавших "добровольно-принудительно" ("третья волна" эмиграции). С появлением второй и третьей "волн" эмиграции из России две рус. культуры превратились в своего рода "сообщающиеся сосуды". В К.р.з. получили исключит, развитие те антитоталитарные, демократич. тенденции, к-рые в Советском Союзе могли существовать только подпольно - в рамках диссидентского движения и "Самиздата". В советской же культуре (в интеллигентских кругах) рос интерес к идеям, развивавшимся в среде рус. эмиграции и проникавших в страну через "радиоголоса" (в частности, радио "Свобода") и "Тамиздат", завозимый туристами или дипломатами. Подобная "взаимосвязь" советской культуры и К.р.з. приводила не только к углублению внутр. раскола в советской культуре (между офиц. культурой и оппозиционной контркультурой), но и к углублению идейных разногласий в среде рус. эмиграции, постепенно утрачивавшей последние признаки единой, целостной и самостоят, в своем саморазвитии культуры. После падения тоталитарного режима в СССР процессы "диффузии" и конвергенции между "материковой" рус. культурой и культурой рус. диаспоры еще более усилились.

Лит.: Костиков В. "Не будем проклинать изгнанье...": (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990; Евразия: Истор. взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Лит-рарус. зарубежья: 1920-40. М., 1993; Люкс Л. Россия между Западом и Востоком. М., 1993; Писатели рус. зарубежья (1918-40): Справочник. Ч. 1-3. М., 1993-95; Роль рус. зарубежья в сохранении и развитии отеч. культуры. М., 1993; Рос. ученые и инженеры в эмиграции. М., 1993; Культурное наследие рос. эмиграции: 1917-40: В 2 кн. М., 1994; Раев М.И. Россия за рубежом: История культуры рус. эмиграции, 1919-39. М., 1994; Рус. идея: В кругу писателей и мыслителей рус. зарубежья: В. 2 т. М., 1994; Культура рос. зарубежья. М., 1995; Михайлов О.Н. Лит-ра рус. зарубежья. М., 1995.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Культура русского зарубежья

ответвление русской культуры, созданной на протяжении неск. периодов российской истории эмигрантами; как правило, противостояла официальной. Истоки К.р.з. восходят к первым рус. полит. эмигрантам 16-17 вв., сам факт эмиграции к-рых говорил о неординарном образе мыслей, оппозиционности и независимости суждений, сознат. нонконформизме незаурядных личностей, способных преодолеть стойкие стереотипы рус. ср.-вековья (Иван Лядский, кн. Андрей Курбский, Григорий Котошихин). В 18 и 19 вв. деятели рус. культуры своей добровольной или вынужденной эмиграцией демонстрировали иногда обществ. вызов, социальный протест, свою особую религ., полит. или филос. позицию в отеч. культуре, расходящуюся с официальной, и всегда - явное нежелание примириться с заданной пассивной ролью в обществ. и культурной жизни страны, со сложившимися истор. обстоятельствами в стране, с тем status quo, к-рый личность не в силах изменить по своей воле. Поэтому ряды эмигрантов пополняли не только В. Печерин, Герцен и Огарев, Бакунин, Лавров, Кропоткин, бывшие сознат. оппонентами существующего полит. режима или конфессии, но и, напр., Кипренский, С. Щедрин, К. Брюллов, 3. Волконская, И. Тургенев, навсегда оставшиеся за границей по причинам нередко личного свойства, и Кантемир, Карамзин, А. Иванов, Гоголь, П. Анненков, В. Боткин, Глинка, Тютчев, А. Боголюбов и др., подолгу жившие вдали от родины и взиравшие на нее из своего “чудного далека”, творившие с ощущением чисто эмигрантской ностальгии. Для каждого из них даже временная эмиграция была тем необходимым смысловым , а не только геогр., расстоянием, той социокультурной дистанцией , с позиций к-рых можно было увидеть в России и рус. жизни нечто принципиально иное, нежели находясь в ней самой. Период эмиграции для деятелей рус. культуры был всегда переломным моментом в их творч. биографии, предшествовавшим смене ценностных ориентаций или кардинальному пересмотру предшествующего периода деятельности, жизненного пути. Как правило, в эмиграции усиливались одновременно национально-рус. специфика и “всемирная отзывчивость” рус. деятелей культуры. Вдали от родины возникало и невиданное прежде ощущение гражд. и личностной свободы : раскрепощение от тяготивших на родине условностей, полит. и духовной цензуры, полицейской слежки, зависимости от офиц. властей. Фактически внешняя эмиграция деятелей рус. культуры всегда была лишь овеществлением, материализацией их “внутр. эмиграции” - формы идейной или творч. самоизоляции от рос. действительности. Этот кризис мог быть творчески продуктивным или, напротив, вести к творч. бесплодию. Эмигрантами по преимуществу были в своем огромном большинстве рус. революционеры. Идейные вожди рус. революц. народничества, “отец рус. марксизма” Плеханов и все его товарищи по “Освобождению труда”, вожди Октября Ленин и Троцкий, как и множество их соратников - большевиков и меньшевиков, - были продуктом рус. эмиграции. Их теории, бесцензурные статьи и брошюры, сам план революц. преобразования России и построения в ней социализма - все это рождалось уроженцами России во время их неустроенной жизни на Западе - в удалении от предмета своего теоретизирования, в атмосфере относит. зап. свободы, как некий мысленный эксперимент над угнетенным и страдающим отечеством. Рус. эмиграция рождала не только ностальгическую “странную” любовь к оставленной (и, быть может, навсегда) отчизне, но утопич. модели и проекты желат. в ней изменений. Пребывание за границей, на Западе, пусть даже кратковременное, чрезвычайно изменяло видение России, достоинства и недостатки к-рой представлялись на расстоянии крайне преувеличенными и идеализированными, а преобразования - крайне легкими и простыми. Подобная аберрация наблюдалась не только у рус. эмигрантов-революционеров, но и у белоэмигрантов-контрреволюционеров - монархистов и либералов, эсеров и меньшевиков, надеявшихся на скорое падение большевистского режима и саморазложение рус. революции, на легкую и саморазумеющуюся реставрацию старой России. И те, и другие эмигранты - “красные” до революции, “белые” после революции - были во власти творимой ими же утопии, когда дело касалось России и ее истор. судьбы. Поэтому не только критико-публицистич. статьи, филос. трактаты, культурологич. эссе, но и мемуары таких незаурядных эмигрантов, как Керенский, Милюков, Степун, Ильин, Бердяев, Бунин, Г. Иванов, Ходасевич, Зайцев, Одоевцева, Берберова, Тэффи и др., страдали “худож. преувеличениями”, откровенным субъективизмом и даже произвольным домысливанием, фантазированием действительности, особенно если она была незнакома мемуаристам (“советская жизнь”). Инокультурный контекст, высвечивавший своеобразие рус. культуры, выявлявший инновативное содержание тех или иных ее феноменов, позволял европ. и мировой культуре заново открыть для себя рус. культуру, придать ее достижениям значение и смысл, выходящие далеко за пределы нац. истории. Нек-рые открытия рус. культуры не получали адекватной оценки в контексте отеч. культурной традиции, выпадая из системы ценностей и норм, общепринятых в данную эпоху. В эпоху серебряного века признание нередко находило новаторов рус. культуры - художников и ученых - именно на Западе, а не в России. “Рус. сезоны” дягилевского балета, слава Кандинского и Шагала, Ларионова и Гончаровой, Скрябина и Стравинского, Шаляпина и М. Чехова, А. Павловой и Нижинского, Мечникова и И. Павлова и мн. др. началась именно за границей, и эмиграция многих знаменитых деятелей рус. культуры началась задолго до революции. Своеобразие К.р.з. было заложено еще до Октября: подчеркнутая нац. специфика и идейно-стилевая оппозиционность (по отношению к рус. культуре в самой России). Это была рус. культура, создаваемая, с одной стороны, в сознат. (или вынужденном, но также осознанном) удалении от России и, с др. стороны, в контексте инокультурного окружения , на “стыке” между рус. и мировой культурой, взятой как целое (вне национально-этнич. различий тех или иных конкр. культур). К.р.з. рождалась в постоянном диалоге с совр. зап. культурой (от к-рой она отличалась характерной, даже демонстративной “русскостью”, рос. экзотикой) и одновременно - с классич. культурой России и ее традициями (на фоне к-рых ярче оттенялись броское, подчас рискованное новаторство, экспериментальность, смелость, - невозможные и непростительные на родине), демонстрируя эффект сложного медиативного взаимодействия (сканирования) зап. и рус. культур в феноменах рус. эмиграции и К.р.з. Особенно характерны в этом отношении феномены Бердяева, Набокова, Газданова, Бродского, В. Аксенова, Э. Неизвестного. Впоследствии, когда после революции стала складываться рус. диаспора и образовались такие центры К.р.з., как Прага, Белград, Варшава, Берлин, Париж, Харбин, рус. культура начинает жить и развиваться за рубежом - не только в отрыве, но и в отчетливом идеол. и полит. противостоянии Советской России и рус. советской культуре; причем для существования “архипелага” К.р.з. оказалось несущественным то конкр. языковое, конфессиональное, культурное, полит. и т.п. окружение, в к-ром жили представители рус. эмиграции. Гораздо важнее оказалось то, что их объединяло и сближало: они чувствовали себя последними представителями, хранителями и продолжателями всей многовековой рус. культуры. Последоват. противостояние большевистским принципам новой, советской культуры (пролетарскому интернационализму, атеизму и материализму, партийно-классовому политико-идеологизированному подходу, селекционной избирательности по отношению к классич. культурному наследию, диктаторским методам руководства и контроля) позволило деятелям К.р.з. сохранить в течение всего 20 в. многие традиции рус. классич. культуры 19 в. и неклассич. культуры серебряного века. в том числе нац. менталитет, общечеловеч. и гуманистич. ценности, традиции идеалистич. философии и религ. мысли, достояние как элитарно-аристократич., так и демократич. культуры без к.-л. изъятий или тенденциозных интерпретаций, не ограниченное никакими запретами и предписаниями полит., филос. и худож. свободомыслие . Развивавшаяся в контексте зап.-европ. идейного и стилевого плюрализма, К.р.з. противостояла монистич., централизованной советской культуре как плюралистичная, аморфная, стихийно саморазвивающаяся, многомерная в социальном, полит., филос., религ., эстетич. и др. отношениях. Интерес к культурно-истор. процессам, развертывавшимся на родине, постоянно корректировался стойким предубеждением к деятелям советской культуры, считавшимся наемниками или прислужниками большевиков. Это не могло не привести - рано или поздно - К.р.з. к мучит. раздвоению между рус. патриотизмом и полит. охранением , а в дальнейшем и к трагич. расколу . На этой почве возникло - еще в нач. 20-х гг. - “сменовеховство” и идеология национал-большевизма, оправдывавшие в глазах рус. эмиграции советскую власть, социализм и большевизм сохранением Рос. империи и сильной рус. государственности, а позднее - движение евразийства (см. Евразийство). Наивысшей кульминации раскол рус. эмиграции достиг во время Второй мир. войны. Одни из деятелей культуры рус. зарубежья ради победы Красной Армии над фашизмом были готовы примириться и с советской властью, и с большевизмом, и со сталинской диктатурой. Другие - ради поражения большевиков и падения советской власти - желали победы Гитлеру и предлагали ему свое сотрудничество (в принципе поддерживая РОА и власовское движение). Рус. эмигранты стояли перед вполне трагич. дилеммой: либо рус. культура в России погибнет, растоптанная фашистской Германией (с одобрения деятелей К.р.з.); либо существование рус. культуры в СССР продолжится в оковах сталинского тоталитарного режима, в отрыве как от рус. эмиграции, так и от подлинных культурных традиций дореволюц. России (также с одобрения рус. эмиграции). Вскоре после окончания Второй мир. войны и с началом “холодной войны” иллюзии большинства рус. эмигрантов в отношении сталинского режима и его возможной эволюции после Победы в сторону либерализации развеялись. Рус. зарубежье пополнилось за счет эмигрантов “второй волны” - беженцев из Советского Союза, невозвращенцев из числа пленных и интернированных лиц, узников фашистских концлагерей, освобожденных союзниками, и т.д. Новые эмигранты хорошо знали тоталитарное гос-во, в к-рое не хотели возвращаться, и в то же время были воспитаны, в отличие от эмигрантов “первой волны”, оказавшихся за рубежом после Октябрьской революции и гражд. войны, советской культурой, коммунистич. пропагандой. Т.о., идейно-смысловой и психол. разрыв, существовавший между советской культурой и К.р.з., уменьшился: две рус. культуры, находившиеся в состоянии полит. и социокультурной конфронтации, сблизились. Это сближение стало еще более значительным после того, как в 60-е гг. начался поток на Запад советских диссидентов, правозащитников, высылаемых насильно или уезжавших “добровольно-принудительно” (“третья волна” эмиграции). С появлением второй и третьей “волн” эмиграции из России две рус. культуры превратились в своего рода “сообщающиеся сосуды”. В К.р.з. получили исключит. развитие те антитоталитарные, демократич. тенденции, к-рые в Советском Союзе могли существовать только подпольно - в рамках диссидентского движения и “Самиздата”. В советской же культуре (в интеллигентских кругах) рос интерес к идеям, развивавшимся в среде рус. эмиграции и проникавших в страну через “радиоголоса” (в частности, радио “Свобода”) и “Тамиздат”, завозимый туристами или дипломатами. Подобная “взаимосвязь” советской культуры и К.р.з. приводила не только к углублению внутр. раскола в советской культуре (между офиц. культурой и оппозиционной контркультурой), но и к углублению идейных разногласий в среде рус. эмиграции, постепенно утрачивавшей последние признаки единой, целостной и самостоят. в своем саморазвитии культуры. После падения тоталитарного режима в СССР процессы “диффузии” и конвергенции между “материковой” рус. культурой и культурой рус. диаспоры еще более усилились. Лит. : Костиков В. “Не будем проклинать изгнанье...”: (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990; Евразия: Истор. взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Лит-рарус. зарубежья: 1920-40. М., 1993; Люкс Л. Россия между Западом и Востоком. М., 1993; Писатели рус. зарубежья (1918-40): Справочник. Ч. 1-3. М., 1993-95; Роль рус. зарубежья в сохранении и развитии отеч. культуры. М., 1993; Рос. ученые и инженеры в эмиграции. М., 1993; Культурное наследие рос. эмиграции: 1917-40: В 2 кн. М., 1994; Раев М.И. Россия за рубежом: История культуры рус. эмиграции, 1919-39. М., 1994; Рус. идея: В кругу писателей и мыслителей рус. зарубежья: В. 2 т. М., 1994; Культура рос. зарубежья. М., 1995; Михайлов О.Н. Лит-ра рус. зарубежья. М., 1995. И. В. Кондаков. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Введение. 1

1. Эмиграция первой волны. 2

Эмиграция первой волны: понятие и численность. 2

Причины эмиграции. 3

2. Высшее и среднее образование 4

Задачи образования. 4

Трудности в организации школьного дела. 5

Вузовское образование. 6

3. Наука 7

Центры и организация русской науки Зарубежья 7

Научно-просветительная работа 9

4. Русская зарубежная литература 10

5. Искусство 12

Музыкальное искусство 13

Живопись 16

Заключение: 19

Литература: 19

Введение.

Культура Русского Зарубежья входит в курс "История мировой и отечественной художественной культуры" и рассматривается в общем курсе отечественной культуры ХХ века. Сложность включения этого вопроса в данный курс заключается в отсутствии устоявшихся концепций и в малом количестве необходимого доступного материала. Ключом к правильному пониманию культуры русского зарубежья, ее места в Российской культуре этого столетия является, активное приобщение к литературе, искусству и философской мысли "трех волн" эмиграции.

Следует заметить, что культурное наследие российских эмигрантов в нашей стране изучается довольно интенсивно. Так, ряд исследователей культуры Русского Зарубежья полагает, что ее нельзя рассматривать как часть единой русской культуры по причине ее разнородности, противоречивости и идеологического различия. Однако, существует много общих моментов, которые объединяют культуру русского зарубежья с отечественной культурой.

Целью данной работы является краткое рассмотрение такого исторического процесса, как эмиграция первой волны, и связанного с ней феномена «утечки мозгов».

Примечательно, что эмигрировавшие философы, писатели и ученые ставили вопросы, имевшие огромное значение для жизни российского общества. Они вели споры о будущем родной страны, о ее месте в мировой цивилизации, намечали пути национального возрождения России. Бесспорно, что эти проблемы актуальны и в наши дни, когда остро стоит вопрос о путях обновления и возрождения национальной русской культуры.

Этому же служит и освещение темы культуры Русского Зарубежья в курсе истории отечественной художественной культуры.

1. Эмиграция первой волны.

Эмиграция первой волны: понятие и численность.

Революционные события 1917 года и последовавшая за ними Гражданская война привели к появлению огромного числа беженцев из России. Эмиграция по политическим причинам была и раньше, еще с 16 века (кн.А.Курбский), однако такого массового исхода все же не было никогда.

Точных данных о численности покинувших тогда родину не существует. Традиционно (с 1920–х годов) считалось, что в эмиграции находилось около 2 млн. наших соотечественников. П.Е.Ковалевский, крупнейший исследователь культуры Русского Зарубежья, говорит о 1160 тыс. эмигрантов. Однако современные исследователи (А.В.Квакин) считают, что их было не более 800-900 тыс. человек. По данным комитета Ф.Нансена при Лиге Наций – 450 тыс. человек.

Исход беженцев из России после 1917 года по конец 1930-х годов принято называть эмиграцией первой волны. Следует отметить, что массовый отток эмигрантов шел до середины 1920-х годов, затем он прекратился, и вдали от родины возникло российское общество в изгнании, по сути, вторая Россия, где были представлены все слои русского дореволюционного общества. Современные исследования показывают, что социальный состав эмиграции первой волны был в действительности достаточно пестрым. Интеллигенция составляла не более трети потока, но именно она составила славу Русского Зарубежья.

Эмиграция первой волны представляет собой феноменальное явление. Она отличается тем, что большая часть эмигрантов (85-90 %) не вернулась впоследствии в Россию и не интегрировалась в общество страны проживания. Все они были уверены в скором возвращении на родину и стремились сохранить язык, культуру, традиции, бытовой уклад. Живя в своем мире, они пытались изолироваться от чужеродного окружения, сознательно стремились вести жизнь так, будто ничего не произошло. Конечно, эмигранты понимали, что являются апатридами и “патриотами без отечества”. Но общность судьбы изгнанников вопреки общественным, политическим, экономическим и прочим различиям в прежней жизни, осознание общности происхождения, принадлежности к одному народу, одной культуре создали духовную основу всего Русского Зарубежья, особый мир без физических и юридических границ. В известном смысле он действительно был экстерриториальной “зарубежной Россией”.

Крушение государства, изменение границ еще не означают потери Отечества. Люди независимо от своего местонахождения могут осознавать себя соотечественниками, представителями одного народа. Раскол Отечества происходит в результате распадения на народы. Пока народ осознает себя единым целым, едино и Отечество. Культура Русского Зарубежья и советская культура – это две неразрывные части единой великой русской культуры.

В эмиграции духовное творчество для интеллигенции становится не только способом выживания, но и выполнением огромной исторической миссии – сохранить для грядущей России дореволюционную русскую культуру и ее традиции. Интеллигенция не могла довольствоваться своим положением беженцев и вынужденным ожиданием благоприятных условий для возвращения. Смысл пребывания в Зарубежье виделся ее представителям в том, чтобы использовать его во благо Отечества и тем оправдать свой разрыв с народом. Для будущей России, считали они, “велика будет разница, вернется ли зарубежная Россия на родину без новых нужных России запасов культуры, или она явится, как рой пчел в родной улей, тяжело нагруженная питательными соками, собранными с лучших цветов иностранной культуры”.

Российское Зарубежье - явление сложное и противоречивое. Здесь по ряду причин оказался весь цвет отечественной интеллектуальной элиты и в этом тоже ее специфика. Культура Русского Зарубежья является достойным вкладом в сокровищницу мировой культуры. Выступая в конгрессе США президент Рузвельт сказал, что Россия сполна рассчиталась с мировым сообществом за долги царского правительства, отдав миру С.Рахманинова, А.Павлову, Ф.Шаляпина и многих других.

Причины эмиграции.

Вполне закономерен вопрос о причинах массовой эмиграции после 1917 года. Однозначно ответить на него невозможно. Понятен отъезд той части населения, которая связала свою судьбу с антибольшевистской борьбой в годы Гражданской войны или потеряла огромное состояние в ходе революции. Но куда сложнее объяснить причины эмиграции нейтральных или даже аполитичных слоев. Конечно, некоторые из уехавших, оказались за границей случайно, именно они потом составили основной костяк вернувшихся обратно. Но для большинства все же отъезд из России стал результатом осмысленного выбора.

Как уже отмечалось, эмиграция начинается сразу после Февральской революции, когда поехали аристократы, банкиры и крупные буржуа в надежде отсидеться за границей до лучших времен. После Октябрьской революции поток отъезжающих увеличивается, но большинство все же едут еще не за границу, а на юг, где было сытнее и спокойнее или к белым.

И все же проблемы материального характера не были определяющими среди причин эмиграции. Очень многие понимали, что они сопряжены с войной и надеялись на изменение ситуации после ее окончания. Тот же Ф.И.Шаляпин вспоминал, что при мыслях об отъезде он говорил себе: “…Это будет нехорошо. Ведь революции-то я желал, красную ленточку в петлицу вдевал, кашу-то революционную для “накопления сил” едал, а как пришло время, когда каши-то не стало, а осталась мякина – бежать?! Нехорошо”.

Для очень многих эмигрантов причиной их вынужденного отъезда из России становится боязнь за собственную жизнь и жизнь их близких. Известно, что во времена социальных катаклизмов (войны, революции) меняется общественное сознание. Жизнь человека утрачивает свою ценность, и, если в мирное время убийство считается событием из ряда вон выходящим, то в условиях войны - это рядовое явление. Меняется не только мораль в обществе, но и государство уже не может осуществлять присущей ему функции охраны общественного порядка. Резко возрастает преступность.

Называя причины эмиграции, необходимо учитывать влияние кастовых и семейных факторов, влияние привычного образа жизни. В письмах эмигрантов, их дневниках часто встречаются фразы вроде “все наши уехали”, “мы остались одни”. Именно поэтому когда после Гражданской войны в Росси появляются первые признаки восстановления нормальной жизни, часть эмигрантов ставит вопрос о возвращении.

Несколько подробнее остановимся на причинах эмиграции интеллигенции. Известно, что среди мотивов поведения личности огромную роль играет профессиональный фактор. Утрата прежнего положения в обществе, невозможность заниматься своим делом становятся одной из основных причин эмиграции.

Безусловно, трудно ответить однозначно на вопрос о причинах эмиграции того или иного представителя интеллигенции. Как пишет А.В.Квакин, “скорее всего здесь действовал целый комплекс как первостепенных, так и второстепенных причин”. Но все же нам представляется, что основными причинами эмиграции интеллигенции являются непродуманная невежественная политика молодого Советского государства в области народного образования и культуры, установление идеологической монополии большевиков, борьба с инакомыслием, приоритет классовых интересов над духовными.

2. Высшее и среднее образование

Задачи образования .

Организация образования среди эмигрантов Русского Зарубежья была особенно актуальной. Это объясняется самим феноменом эмиграции первой волны, которая отличалась нежеланием ассимилироваться в странах проживания. Эмигрантов объединяли надежды на скорейшее возвращение в Россию. Им была присуща уверенность, что именно они представляют Россию. Главной задачей при этом ставилось сохранение высоких достижений русской культуры эпохи "серебряного века", передача их молодому поколению для грядущей России. Известный историк и богослов Г.П. Федотов в статье "Зачем мы здесь?" писал: "Никогда, быть может, ни одна эмиграция не получила от нации столь повелительного наказа – нести наследие культуры. Он диктуется самой природой большевистского насилия над Россией… И вот мы здесь за рубежом, для того, чтобы стать голосом всех молчавших ТАМ, чтобы восстановить полифоническую целостность русского духа…, чтобы стать живой связью между вчерашним и завтрашним днем России".

Таким образом, формулировалась двуединая задача: дать образование и профессиональную подготовку молодому поколению и воспитать граждан будущей России, которые смогут ее возродить. Чтобы решить эту задачу следовало, во-первых, не допустить “денационализации” молодежи, во-вторых, привить ей традиции русской культуры, сохранив преемственность с дореволюционной Россией. Но при этом следовало избежать и самоизоляции, использовав достижения мировой культуры, уделив внимание традициям страны проживания.

Одной из форм детских учебных заведений в эмиграции были детские дома. Они создавались преимущественно в многочисленных колониях и представляли собой своеобразное сочетание приюта для малолетних детей и детского сада и нескольких классов начального и среднего учебного заведения.

Русской школа в Чехии получила все права соответствующих чешских школ. Учителя-эмигранты считались здесь состоящими на государственной службе, при чем им засчитывался педагогический стаж в России. Выпускникам школ было предоставлено право поступать как в национальные, так и чешские учебные заведения.

Иное отношение к школьному образованию детей эмигрантов мы видим в странах–лимитрофах, т.е. в тех государствах, которые ранее состояли в составе Российской империи и получили независимость после Октябрьской революции.

В Финляндии русские составляли 0,12-0,15% от общего населения страны. Отделившись от России, Финляндия встала на путь закрытия русских школ и реквизиции их зданий. Правительство Финляндии отказалось финансировать русские школы. Естественно, что большинство русских школ перестало существовать.

На основании параграфа 5 Закона об обязательном обучении в Эстонии школы национальных меньшинств за счет государства могли открываться лишь там, где число детей не менее 20 человек. Таким образом, около 50 % детей беженцев не могли посещать школы в Эстонии.

После получения независимости резко сократилось число русских государственных школ в Латвии. Из 25 действовавших русскоязычных школ 19 были частными. Дети русской национальности в них составляли менее 6,5 %.

Не лучше обстояли дела в Литве и в Польше. Было предложено вести обучение на языке территории, а неподчинившиеся школы становились «частными» - без права выдачи выпускникам аттестатов зрелости. Это привело к резкому сокращению сети русских школ.

В странах Западной Европы специальных школ для детей русских беженцев почти не создавалось, так как общедоступными и бесплатными не только для детей коренной национальности, но и для иностранцев были детские сады и начальные школы. Плата за среднее образование была также невысокой, что позволяло эмигрантам учить своих детей.

Трудности в организации школьного дела.

Несмотря на серьезные региональные различия условий существования русской эмигранткой школы у педагогов было много общих проблем, связанных с нестандартным типом учащихся с особой беженской психологией. Помимо душевной надломленности детей педагоги столкнулись с их рано проявившейся взрослостью, наступившей не в результате естественного развития, а из-за тяжелых жизненных впечатлений..

Надлом, моральная депрессия, невоздержанность, недисциплинированность, отсутствие навыков систематического труда – вот характерные черты этого контингента. Последнее делало для педагогов вопросы воспитания, морально-нравственного становления личности особенно актуальными.

В середине 1920-х гг. по инициативе педагогического бюро Земгора во всех школах этой системы ученикам было предложено написать сочинения на тему: “Мои воспоминания с 1917 г. до поступления в гимназию”. В результате был получен ценный материал, исключительной исторической и психологической ценности. Сочинения своей откровенностью и пронзительной интонацией буквально потрясли эмиграцию. К 1925 г. в Бюро скопилось более 2400 сочинений из 15 школ, находящихся в различных странах. Часть этих сочинений в 1925 г. опубликовал В.В.Зеньковский в книге “Дети Эмиграции”.

Не во всех школах преподавали профессиональные педагоги, ибо значительное число русских эмигрантов изъявило желание работать на ниве образования и просвещения. При этом встал ряд проблем: материальное обеспечение, форма организации, статус, перспективы и т.п.

Ограниченность или отсутствие средств на учебное пособие и наглядный материал заставляли педагогов многое изобретать, выдумывать и делать самостоятельно.

Все выше названное делало актуальным работу по координации действий педагогов и обмену их опыта

Наиболее соответствующим задачи эмиграции был признан универсальный тип восьмиклассной гимназии. Большинство русских школ придерживалось программ разработанных Министерством народного просвещения еще в 1915-1916 гг. Эти программы сближали классическую и реальную гимназию, обеспечивали взаимодействие всех ступеней образования. Однако к концу 1920-х годов в учебных планах стали преобладать иностранные языки и прикладные дисциплины.

Значительные сложности возникали с признанием российских дипломов и аттестатов. Как правило, их признавали только для перехода в следующую ступень. С конца 20-х гг. в большинстве европейских стран при поступлении на работу только российских дипломов становится недостаточно. Эта проблема явилась одной из основных причин свертывания сети русских национальных учебных заведений.

Серьезные трудности вызывала нехватка учебников на русском языке. В эмиграции не было создано качественно новых учебников. В основном пользовались дореволюционными. Вообще для детей печаталось мало литературы, что объяснялось их малочисленностью и дороговизной печатной продукции.

Для организации действенной системы образования необходимо было решить также вопросы подготовки и переподготовки преподавательских кадров. С этой целью в Праге создается Русский педагогический институт им. Я.А. Каменского с двухлетним сроком обучения.

К 30-м гг. идея сохранения не ассимилированной школы провалилась. Все чаще эмигранты предпочитают отдавать своих детей в местные школы. Причины этого следует, на наш взгляд, искать не столько в недостатках организации системы среднего образования в Зарубежье, сколько в бесперспективности реставраторских планов и в стабилизации ситуации в СССР, в росте его международного авторитета.

Вузовское образование.

Перед высшей школой в эмиграции стояла двуединая задача: подготовить молодое кадры для будущей России и помочь зрелым ученым продолжить работу на благо науки и для собственного выживания.

В эмиграции сформировались три центра вузовского образования. Крупнейшим из них стала Центральная и Юго-Восточная Европа. Самым значительным сосредоточием русских вузов была Прага, прозванная “русским Гарвардом”. В Праге кроме двух педагогических институтов действовали еще 6 вузов. Складыванию благоприятных условий для вузовского образования русских эмигрантов в Праге способствовала “Русская акция”, предпринятая чешским правительством. Русским профессорам и преподавателям было предоставлено жилье и регулярная заработная плата. Около 4000 русских студентов получали стипендию (от 480 до 600 крон). Все русские студенты снабжались платьем, бельем, книгами и учебными пособиями.

Другим регионом вузовского образования в эмиграции можно считать страны Западной Европы. Особенностью его было то, что здесь не создавалось чисто русских учебных заведений. Студенты-беженцы интегрировались в уже действующие вузы. Так, парижские вузы свободно принимали всех желающих, поэтому открывать вузы отдельно для русских не было смысла. Как и в Париже в других городах Франции для русских студентов были устроены общежития и столовые. Администрации этих городов ассигновали кредиты на стипендии русским студентам и предоставили льготы, освобождая их от платы за обучение. Но в отличие от Франции стипендиаты в Бельгии должны были по окончании вузов возвратить суммы, потраченные на их образование.

В Англии государственных субсидий фактически не было, английская общественность прохладно отнеслась к бедственному положению русского студенчества, большая часть которых была вынуждена обучаться за свой счет. Или за счет средств Земгора. Ряд стран (Швейцария, Голландия) вообще отказали в предоставлении субсидий. Е.С.Постников в своей статье о студенчестве России в эмиграции приводит таблицу, которая дает представление о материальной обеспеченности студентов и помощи государства страны проживания.

К сожалению, бытовые, материальные и прочие трудности не позволили всем студентам завершить свое обучение. Как это не удивительно, но имели место порой нерадение и леность. Профессора с горечью констатировали, что “жажда к учению, которая, после долгих лет войны и Белого движения, так ярко проявилось у изголодавшейся по духовной пище молодежи, начала постепенно падать и заменяться лишь стремлением получить диплом”.

Третьим центром вузовского образования в эмиграции считается Харбин. Особенностью вузов этого региона, было то, что они в значительной степени финансировались администрацией КВЖД, а среди Харбинцев в первой половине 1920-х годов были как убежавшие от большевистского режима россияне, так и советские граждане. Жизнь студентов в Харбине мало чем отличалась от других регионов.

3. Наука

Центры и организация русской науки Зарубежья

Точной численности русских ученых добровольно покинувших свою Родину или изгнанных советской властью, привести невозможно, так как они оказались рассеянными по всему миру, часть из них быстро ассимилировалась. В 1931 г. попытка подсчета русских ученых в эмиграции была проведена Русским научным институтом в Белграде. В результате анкетирования были выявлены 472 русских ученых, среди которых насчитывалось 5 академиков, 140 профессоров.

Русские ученые, как правило, концентрировались вокруг научных институтов, один из которых, находился в Берлине. В его создании принимали участие В.А.Мякотин, С.Л.Франк, Б.П.Вышеславцев, Н.А.Бердяев. Институт состоял из четырех отделений: духовной культуры, экономического, правового и сельскохозяйственного. При нем работал кабинет по изучению современной русской культуры, в задачу которого входило собирание, хранение, изучение и публикация исторических источников по истории России.

Центром научной и культурно-просветительной деятельности стала Прага. Здесь существовали ассоциация академических учреждений, Комитет помощи русским профессорам, студентам и инженерам. Работал институт изучения России, преобразованный в 1924 г. из Русского научного института сельского хозяйства, Русский Свободный (Народный) университет, Русский юридический институт, Русское историческое общество, Русский Заграничный исторический архив и другие. В этих учреждениях получили возможность работать специалисты различных направлений.

По мнению П.Е.Ковалевского ни в одной научной области русские за рубежом не развили такой широкой деятельности, как в геологии и связанной с нею науке почвоведения, применяя в них русские методы, унаследованные от основоположников этих наук еще в России. Большими достижениями отличалась в начале ХХ века русская почвоведческая наука. Основы которой были заложены В.В.Докучаевым (1848-1903). В эмиграции во Франции работал его ученик В.К.Агафонов, в прошлом профессор Таврического университета. Под его руководством была составлена первая почвенная карта Франции и Северной Африки.

Говоря об ученых биологах, нельзя не назвать К.Н.Давыдова. Активную научную работу и организаторскую работу за рубежом проводил бывший ректор Московского университета М.М.Новиков. В 1952 г. в Нью-Йорке, в возрасте 76 лет, он издал интереснейшую книгу воспоминаний “От Москвы до Нью-Йорка. Моя жизнь в науке и политике” где очень талантливо и остроумно он рассказывает о своей научной карьере в России и в эмиграции, о причинах высылки из России, о традициях в научном мире, создает портреты многих современников и коллег.

Славу русской науки в Зарубежье составили труды русских медиков, среди которых нельзя не назвать первую женщину, получившую кафедру хирургии в России, профессора Н.А.Добровольскую-Завадскую. В Париже она руководила занятиями в институте Кюри, изучая воздействие радиолучей на патологические ткани и наследственность раковых опухолей. Влиянию радиолучей и электронаркозу, а также изучению внешних факторов на развитие рака были посвящены труды Н.М.Самсонова. его метод теперь применяется во многих странах.

В Белграде, Берлине, Лондоне, Каире, Нью-Йорке, Праге, Риге, Талине, Шанхае, Харбине и других возникают в начале 1920-х гг. общества русских врачей. Их целью становилась помощь медикам в трудоустройстве, в организации обмена опытом, проведение теоретических семинаров, оказание моральной и материальной поддержки коллегам. Некоторые из них даже издавали свои журналы.

В 1928 г. в Праге прошел съезд медицинских обществ, и в результате возникло “Объединение русских врачей за границей” с центром в Париже. В ноябре 1936 г. состоялся второй съезд этого Объединения. К этому времени в него входили общества из Великобритании, Болгарии, Королевства СХС, США, Франции, Чехословакии, Эстонии, и другие.

Отвергнутыми Россией оказались известные ученые химики, среди которых звездой первой величины считался В.Н.Ипатьев. С 1930-х годов он жил в США, но в качестве консультанта его приглашали в другие страны, как признанного авторитета в отношении католитических реакций при высоком давлении. Огромное значение для науки имели его открытия в области катализа нефти и применения углеводов. Он был членом нескольких академий и получил высшие научные награды. Английский ученый Донан писал: “Я имею самое высокое мнение о работах проф. Ипатьева, чье имя будет всегда известно, как одного из великих пионеров каталитических реакций”. Один из американских ученых, декан школы химии и физики штата Пенсильвания выразился еще более ярко: “Я сказал бы, что Россия породила трех выдающихся химиков: Ломоносова, Менделеева и Ипатьева”.

Россия лишилась также видных математиков А.Д.Белимовича, преподававшего впоследствии Белградском университете, крупного специалиста в области теоретической механики, Н.Н.Салтыкова, труды которого получили всеобщее призвание и действительным членом Сербской Академии Наук, С.П.Тимошенко, преподававшего в Мичиганском университете, автора двухтомного издания “Сопротивление материалов”. За большой вклад в развитие мировой науки он был избран членом многих национальных академий наук и почетным доктором ряда университетов.

Перечисляя список имен этих выдающихся представителей русской науки, нельзя не согласиться с мнением проф. Е.Н.Тимонина, что “произошла настоящая “утечка мозгов” за рубеж, что, безусловно, нанесло большой урон отечественной науке”. Прав был Т.Рузвельт, сказав, что Россия с лихвой рассчиталась с мировым сообществом за царские долги, отдав миру такую плеяду знаменитостей.

Разговор о русских ученых-эмигрантах следует вести не только для того, чтобы вернуть России имена ее сыновей, но и с тем, чтобы составить общую картину прошлого науки и техники России.

Научно-просветительная работа

Кроме собственно научной работы русские ученые вели большую просветительскую деятельность. Пожалуй, самым крупным научно-просветительным учреждением можно считать Свободный (Народный) университет в Праге, просуществовавший с 1923 по 1939 гг. Подобно Московскому городскому народному университету им. Шанявского, здесь также популяризаторская деятельность совмещалась с серьезной научно-исследовательской работой, охватывались различные направления науки и искусства.

Обучение в нем осуществлялось по трем ступеням. Низшая ступень имела целью искоренение неграмотности среди взрослых эмигрантов, в основном среди казаков и крестьян, живших в Праге и ее окрестностях.

Из предметов среднего образования большой успех имели курсы иностранных языков, знания которых помогало многим устроиться в жизни. Кроме того, периодически открывались курсы счетоводства, торговой корреспонденции стенографии, землемерные и дорожно-строительные курсы, женские медицинские курсы для подготовки сестер милосердия.

Наряду с ученой деятельностью наш университет проявлял себя и в области искусства. По инициативе бывшего артиста петербургской Мариинской оперы Александровича устраивались в течение многих лет исторические концерты, первая часть которых посвящалась лекции о ком-либо из выдающихся русских композиторов, а вторая часть камерному исполнению его произведений. Менее успешными оказались попытки ставить отдельные сцены из опер в костюмах и с декорациями. На это у нас не хватило сил, ни материальных, ни артистических. Такая же неудача постигла и драму.

Университет организовывал литературные вечера, посвященные русским писателям, а также торжественные собрания по случаю знаменательных дат истории России или годовщин выдающихся русских людей. Таким образом, непрестанно удерживалась и крепилась духовная связь с нашей далекой родиной, с ее умершими и еще жившими тогда созидателями в области культуры. Забота деятелей Народного университета заключалась в том, чтобы питаться корнями своего отечества.

4. Русская зарубежная литература

Зарубежная Русская литература является частью русской литературы, без которой портрет, последней, не полон. Рассмотрение литературы русского Зарубежья не возможно без соотнесения с историей Советской литературы..

Революция вырвала из сердца России наиболее крупных писателей, обескровила, обеднила русскую интеллигенцию. Не порвав связи с традициями русской литературы, они были вынуждены порвать связи с Россией советской.

Признанным центром русской литературы начала 1920–х гг. становится Берлин. Именно сюда стекается значительная часть литераторов, журналистов и издателей. Жизнь русской колонии была сосредоточена в западной части города, в районе Шарлоттенбург, который многие, по словам А.Белого, называли либо Петербург, либо Шарлоттенград.

Крупнейшие Берлинские издательства ориентировались вначале на возможный русский рынок. Это связано с надеждами на примирение с Россией: в это время в эмиграции начинают распространяться идеи сменовеховства. О причинах возникновения этого течения, его целях и задачах необходим отдельный разговор, предмет которого находится за рамками данного спецкурса. Однако, заметим, что одной из причин появления сменовеховства, пусть не самой важной, является ностальгия эмигрантов по родине. Эмигранты в начале не улавливали нюансов НЭПа. Между советской Россией и эмиграцией в Германии в середине 20-х годов не было “железного занавеса”. То, что появлялось в эмигрантских изданиях, вскоре попадало на страницы советской прессы.

Около двух лет просуществовал в Берлине русский “Дом искусств”; за этот короткий срок в нем было проведено 60 различных выставок и концертов, выступали русские и немецкие знаменитости, в основном из литературных кругов (Т.Манн, В.Маяковский, Б.Пастернак и др.).

Однако, к середине 1920-х годов в СССР начинает формироваться жесткая цензурная политика, о чем свидетельствуют многие цензурные документы Главлита, созданного в 1922 г. 12 июля 1923 г. был разослан специальный циркуляр Главлита: “К ввозу в СССР не допускаются:

1) все произведения, носящие определенно враждебный характер советской власти и коммунизму;

2) проводящие чуждую и враждебную пролетариату идеологию;

3) литература, враждебная марксизму;

4) книги идеалистического направления;

5) детская литература, содержащая элементы буржуазной морали с восхвалением старых бытовых условий;

7) произведения писателей, погибших в борьбе с советской властью;

8) русская литература, выпущенная религиозными обществами не зависимо от содержания”.

Развитию высокого уровня русского книгоиздательства способствовала деятельность, созданного в Берлине, “Общества ревнителей русской книги”, считавшего целью объединение любителей русского книжного искусства и содействие последнему путем проведения выставок, конкурсов, организацию докладов и выпуска специальных изданий.

Однако с конца 1920-х гг. издательский бум заканчивается. Это пагубно сказывается на состоянии эмигрантской литературы. Она начинает терять своего читателя. Книги еще выходят; но издаются они целиком или в части на средства писателя , в чистый ему убыток.

Со страниц эмигрантской литературы звучат снежно-ледяные мотивы, начиная от гимна галлиполийцев 1921 г. (“Замело тебя снегом, Россия, замело сумасшедшей пургой. И печальные вихри земные панихиды поют над тобой”).

В первой половине 1920-х среди эмиграции наблюдается всплеск религиозных настроений. Ф.А.Степун в своем философском романе в письмах “Федор Переслегин” объяснял это так: “Как всякий раненый зверь ползет умирать в свою нору, так и человек в тяжелые минуты жизни инстинктивно стремится в свою духовную берлогу. Темная же берлога духа – кровь, т.е. род, происхождение, заветы предков, память, детство. Для русской эмиграции в 1920-е гг. характерно массовое устремление в “берлогу” – в религию. И еще в недавнем прошлом материалист, прежде писавший, что после смерти его вырастет только лопух, теперь умиленно запел “Христос воскресе”…” Именно этим объясняется, кстати, среди эмигрантов огромная популярность философов-идеалистов.

Вторая половина 1920-х гг. стала временем несомненного расцвета эмигрантской литературы. Объясняется это, видимо, тем, что нужно было время, чтобы утихла боль, а эмоции уступили место спокойному анализу и раздумью. В это время большинство писателей старшего поколения создают наиболее значительные свои произведения. С 1925-1935 гг. И.А.Бунин издал “Митину любовь”, “Солнечный удар”, “Дело корнета Елагина”, “Божье дерево”, “Жизнь Арсеньева”; Б.К.Зайцев – “Преподобный Сергий Радонежский”, “Странное путешествие”, “Афон”, “Анна”, “Дом в Пасси”, “Жизнь Тургенева”; И.С.Шмелев – “Про одну старуху”, “Свет разума”, “история любовная”, “Няня из Москвы”, “Богомолье”, “Лето Господне”; А.М.Ремизов – “Оля”, “Звезда надзвездная”, “По карнизам”, “Три серпа”, “Образ Николая Чудотворца”; Д.С.Мережковский – “Мессия”, “Тайна Запада”, “Наполеон”, “Иисус Неизвестный”; Н.А.Теффи – “Городок”, “Воспоминания”, “Авантюрный роман”; М.А.Алданов – “Чертов мост”, “Ключ”, “Бегство”, “Девятая симфония”, “Исторические портреты”; А.И.Куприн – “Колесо времени”, “Юнкера”. Выходят книги стихов В.Ф.Ходасевича, М.И.Цветаевой. Появляются первые беллетристические произведения М.А.Осоргина ("Сивцев вражек", "Свидетель истории", "Книга о концах").

Заявляют о себе молодые прозаики: Н.Н.Берберова, Л.Ф.Зуров, И.В.Одоевцева. Возникают группировки молодых поэтов – “Перекресток”, “Кочевье” и “Зеленая лампа” в Париже, “Скит поэтов” в Праге, “Кружок поэтов” в Берлине, поэтические содружества в Варшаве, Белграде, Талинне, на Дальнем Востоке.

Писателем “первого ряда” в эмиграции считается А.И.Куприн. Его статус “мэтра” классической русской словесности был непоколебим. В 1920-е годы выходят пять его сборников. Он работал во многих газетах, но материальные трудности и нездоровье все больше давали о себе знать. Деятельный по натуре Куприн принимался за многие “коммерческие” начинания: пытался сниматься в Голливуде, открывал переплетную мастерскую и писчебумажный магазин. “Кляну себя, что про запас не изучил ни одного прикладного искусства, или хоть ремесла. Не кормит паршивая беллетристика …”. Проекты прогорали, не хватало денег на крохотную квартирку из двух комнат, не говоря уже о лечении. А был он тяжело болен (серьезные нарушения мозгового кровообращения, повлекшие за собой ухудшение двигательной способности и резкую потерю зрения).

Своеобразной вершиной признания литературы Русского Зарубежья стало присуждение в ноябре 1933 г. Нобелевской премии И.А.Бунину. Он стал первым русским писателем, удостоившим этой высокой награды.

“И.А.Бунин прожил несколько десятилетий во Франции. Читатель, вероятно, заключит, что этот писатель с мировым именем, нобелевский лауреат, блистал во “Всем Париже”, окруженный завистливым почтением. Нет, не блистал, да и вряд ли кто из “всего Парижа” был с ним хорошо знаком. Прославился на месяц, когда получил нобелевскую премию, но отточенный отделкой своего письма так и не заинтересовал парижских литературных снобов. А затем снова стал для французов, которым примелькалась на улице или в кафе его характерная, очень прямая фигура, тонкое старческое лицо и холодный, высокомерный взгляд, всего-навсего “мсье Бунин”, русским эмигрантом, который, кажется что-то пишет на своем сладкозвучном, но, увы, на французский совершенно непохожем языке. И мало кто из его соседей, в Париже или на Ривьере, где он жил долгие годы, вступал с ним когда-нибудь в разговор. По очень простой причине: Бунин плохо говорил по-французски. Понимал все, читал в подлиннике своего любимого Мопассана, но свободно изъясняться так и не научился. Невероятно, но факт!”.

Русская Зарубежная литература явилась прямой продолжательницей литературы Серебряного века. Она заняла достойное место в сокровищнице мировой литературы. Однако, стоит отметить, что большая часть писателей и поэтов оказавшихся в эмиграции, утратив свои корни и потеряв широкого читателя, все же не смогли сполна реализовать свои возможности.

5. Искусство

Балет

В начале ХХ века русское балетное искусство достигло своего расцвета. На сценах столичных театров блистали Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Тамара Карсавина, Вера Трефилова, Вацлав Нежинский, Михаил Фокин и многие другие. Европейский зритель познакомился с русским балетом еще в 1909 году во время так называемых дягилевских сезонов в Париже. Они продолжались 6 недель и имели огромный успех. Это был триумф русского балета. В 1911 году из ведущих артистов была сформирована труппа “Русский балет”, которая с этого времени начинает гастролировать по многим странам мира, демонстрируя сокровища русского театрального искусства: половецкие пляски из оперы “Князь Игорь”, “Шехерезаду”, “Лебединое озеро”, “Жар-птицу”, “Петрушку”. Европейский зритель практически впервые услышал музыку М.Мусоргского, Н.Римского-Корсакова, П.Чайковского, И.Стравинского, увидел декорации А.Бенуа, Л.Бакста, К.Коровина, Н.Рериха, Н.Гончаровой, М.Ларионова. Руководителем и антрепренером этой труппы стал С.П.Дягилев. Он сделал русские сезоны эпохальным событием в культурной жизни Европы.

Живя за счет гастролей “Русский Балет” не мог не учитывать симпатий публики и остаться в стороне от модных в европейском балете веяний. Именно в это время в Европе набирают силу различные модернистские течения. Труппа переживает тяжелые времена, когда с приходом Б.Нежинской в качестве балетмейстера, в ней начинает господствовать конструктивизм декораций, модернистское упрощение музыки и “акробатизм” хореографии.

Значение С.П.Дягилева для балетного искусства трудно переоценить. Именно С.П.Дягилев привез на Запад спектакли русской классики. Он выдвинул, а в ряде случаев и воспитал, хореографов, которые сыграли решающую роль в развитии мирового балета. Гастролируя по миру, дягилевцы проявляли живейший интерес к танцевальным традициям других стран, вбирая в свое творчество лучшие из них.

Хореографы и балетмейстеры, работавшие с С.П.Дягилевым, создали свои труппы. Наиболее известные деятели русского балета были приглашены в национальные театры различных стран в качестве балетмейстеров, солистов и артистов кордебалета.

Так, любимец С.П.Дягилева С.Лифарь продолжил свою творческую работу в Гранд-Опера. Учитывая богатый опыт балетмейстера, руководство Сорбонны пригласило его на педагогическую работу, поручив ему чтение курса по истории и теории танца.

Неожиданные педагогические способности обнаружила прима-балерина дореволюционного балета М.Ф.Кшесинская. Оказавшись с семьей в эмиграции и быстро прожив свои сбережения, она была вынуждена подумать о хлебе насущном. С этой целью балерина открывает студию танцев в Париже, из которой впоследствии вышли многие известные танцовщицы.

При ее участии родился в балете особый жанр пластической мелодекламации. Поставленный для нее М.М.Фокиным в 1907 году концертный номер “Умирающий лебедь”, надолго стал символом всего русского балета. Титанический труд и необходимость зарабатывать себе на жизнь подорвали ее здоровье. Она скончалась в Гааге во время гастролей. Тело ее было перевезено в Лондон и похоронено на кладбище Гольдерс-Грин.

Судьбы артистов на чужбине оказались нелегкими. Но русский балет не просто ушел из жизни. Можно с уверенностью сказать, что он пустил глубокие корни, а зарубежный балет сформировался под влиянием русского балета.

Музыкальное искусство

Для музыкантов и композиторов эмиграция оказалась не лучшим способом для продолжения творческой деятельности. Во-первых, они лишились своей публики. Ведь, если литератор может просто прочесть свое произведение, то музыканту необходимо устраивать дорогостоящие концерты, которые практически никогда не окупаются. Хорошо, если его творчество имеет камерный характер, тогда композитор может сам исполнить свои произведения. Но, если он симфонист, то для создания хорошего оркестра, ему необходимы огромные средства, которых, естественно, не было. Музыкальное творчество доходов не дает, его существование невозможно без меценатства. У русских эмигрантов денег не было, поэтому даже на концертах в Париже набиралось не более двухсот человек и то на две трети на бесплатные места.

Во вторых, возникли серьезные сложности и с публикацией музыкальных произведений. Несмотря на то, что вместе с композиторами эмигрировали четыре русских музыкальных издательства, фактически композиторы издаваться не могли. Издательства в тяжелых экономических условиях были вынуждены перейти на самоокупаемость, а поэтому печатали только известных авторов и то в малых количествах.

В третьих, нужно учитывать особенности эмигрантской публики, которая жила воспоминаниями. Для большинства была интересна та музыка, которую они слушали в России. Их не интересовало новое.

В четвертых, русские композиторы потеряв прежнюю публику не получили признание и среди европейцев. Русский композитор застал в Европе иное музыкальное “понимание”, иное звукосозерцание, несомненно, более урбанизированное, потерявшее последние связи с эстетическими родниками.”

Перспективы для развития музыкального творчества в эмиграции сокращались также отсутствием молодежи. Это объясняется тем, что композитор обычно “закладывается” в раннем детстве, годам к десяти, затем необходимы долгие годы учебы. Мировая война, революция и Гражданская война не позволили сформировать этой поросли, молодежь не успела получить музыкального образования. Композиторам Зарубежья почти всем было более 40 лет.

Все выше изложенное объясняет, на наш взгляд, причины угасания в эмиграции русского музыкального искусства. Многие композиторы, выехав за рубеж, вскоре почувствовали, что их положение менее выгодно, чем оставшихся в России, поэтому они решают вернуться.

И все же не следует думать, что в эмиграции не было музыкального творчества.

Главенствующее положение на музыкальном Олимпе в русском Зарубежье занимал И.Ф.Стравинский. Несомненно, И.Ф.Стравинский был новатором в музыкальном искусстве. Он создал новый тип музыкального спектакля, характерный для современного условного театра, совмещающий различные театрально-сценические приемы: в балет вводится пение, а музыкальное действие поясняется речевой декламацией.

Несмотря на то, что композитор уехал из России еще задолго до революции, он остался истинно русским композитором. В конце своей жизни он говорил: “Я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский”.

Любимцем публики был необычайно популярный в России до революции С.В.Рахманинов. В декабре 1917 года он уехал в Скандинавию и больше не вернулся в Россию. С этого времени начинается второй период его творчества, к сожалению, менее плодовитый, чем первый. Зарабатывая себе на жизнь, он гастролирует из страны в страну. Его называли первым пианистом мира. В отличие от большинства эмигрантов бедности он не знал. У него был прекрасный особняк на озере в Швейцарии, автомобиль, яхта. Не раз он оказывал бескорыстную материальную помощь многим своим соотечественникам. Первые 10 лет эмиграции Рахманинов не написал ничего нового. Многие объясняли это его душевным кризисом, вызванным разлукой с Родиной. Рассказывают, что, когда однажды в Швейцарии композитор Н.К.Метнер спросил у Рахманинова, почему он мало сочиняет, тот ответил: “Как же сочинять, если нет мелодии, если я давно уже не слышал, как шелестит рожь, как шумят березы”.

В последние годы жизни он создал всего 6 крупных произведений, в которых преобладали темы печали, тоски, смерти. Эта романтическая нота особенно ярко проявилась в Третьей симфонии (1936 г.) и “Рапсодии на тему Паганини” (1936 г.).

Крупным представителем музыкального искусства в русском Зарубежье был С.С.Прокофьев. Еще до революции он прославился в России как композитор, пианист и дирижер. Покинул Россию в 1918 г. и до возвращения на родину жил в Париже. Он признавался друзьям, что в его ушах “должна звучать русская речь”. Окончательно поняв всю бесперспективность своего проживания в эмиграции, в 1932 г. С.С.Прокофьев все же возвращается в СССР и начинает плодотворно работать, создав музыку к кинофильмам “Александр Невский”, “Иван Грозный”, балеты “Ромео и Джульетта”, “Золушка”, “Сказ о каменном цветке”, оперу “Война и мир”.

И все же звездой первой величины на музыкальном небосклоне Зарубежья была фигура Ф.И.Шаляпина. Его концерты всегда проходили в переполненных залах. Для русских эмигрантов они были особенно волнующим, радостным событием. “Зал, переполненный бедно одетыми эмигрантами, вел себя истерически … Выкрики... Рыдания. Стены и пол сотрясались от хлопков”, – так вспоминала Н.Ильина об одном из концертов певца в Харбине. За границей Шаляпин не бедствовал. У него не было отбоя от бесчисленных контрактов. В письме Горькому он писал “валюта вывихнула у всех мозги и доллар затемняет все лучи солнца. И сам я рыскаю теперь по свету за долларами и хоть не совсем, но по частям продаю душу черту”. Отношения с советской Россией у него были сложными. Как уже отмечалось, из России он выехал в 1922 г. на гастроли, твердо решив не возвращаться. Такое решение не легко далось артисту: в России остались дети от первого брака. Известно, что в ноябре 1918 г. Шаляпину первому было присвоено звание Народного артиста республики. Но в 1927 г. его за невозвращение лишили этого звания. Ф.И.Шаляпин это тяжело переживал, о чем можно судить по его мемуарам.

В отличие от симфонической музыки русская опера вызывала интерес у зарубежной публики. Это объяснялось тем, что она была очень зрелищным видом искусства, соединявшим пение, сценографию и декорации, причем, каждому из этих элементов, уделялось большое значение. В отличие от России, в традициях европейского театра огромное внимание уделялось только вокалу, поэтому русская опера выгодно отличалась от европейской. Нравилось также обилие в русских операх массовых хоровых сцен. Поэтому большинство театров мира с удовольствием приглашали русских певцов и ставили русские оперы.

Театр

В культуре Русского Зарубежья видное место занимает драматическое искусство. Оно было представлено выехавшими из России актерами.

Первым драматическим театром была так называемая “Пражская группа” Московского Художественного театра, которая через Константинополь выехала в начале в Болгарию, затем в Сербию, и в конце концов остановилась в Праге. Они создали здесь театр с чеховской эмблемой “Чайки”. Это был единственный театральный коллектив, который выехал из России с готовым репертуаром, декорациями, костюмами и полным реквизитом. Театр действовал, в основном, на средства правительства Чехословакии. Коллектив выезжал на гастроли в Англию, Австрию, Болгарию, Бесарабию, Германию, Румынию, Королевство СХС. За рубежом слава этого театра была столь велика, что артистов повсюду принимали очень радушно.

Несколько русских драматических коллективов существовало в Париже. В 1924 г. известный театральный режиссер Ф.Комиссаржевский открыл театр-кабарэ “Радуга”, но он просуществовал не долго. В этом же году возникает постоянно действующий Русский драматический театр. Во главе коллектива становится А.И.Хорошавин. В качестве режиссера был приглашен В.Д.Муравьев-Свирский, после его смерти артист МХТа И.В.Дуван-Терцев. Театр действовал недолго, всего один сезон.

В 1927 г. в Париже артисткой Петербургского Малого театра Д.Н.Кировой (кн. Касаткиной-Ростовской) был основан Русский интимный театр. Д.Н.Кирова выступала в нем не только как актриса, но и как режиссер театральной труппы. Кроме классики они ставили пьесы современных авторов.

Русский эмигрантский театр устанавливал контакты с французскими театрами, в которых русскими режиссерами ставились пьесы русских драматургов. Самым значительным событием театральной жизни “русского Парижа” в 1920-е гг. были гастроли Московского Художественного театра, которые состоялись в декабре 1922 г. Было дано 8 спектаклей, среди них “Царь Федор”, “На дне”, “Вишневый сад”. В Париж приехали О.Книппер, К.Станиславский, И.Москвин, В.Качалов, В.Лужский, Л.Вишневский. “Последние новости” писали: “приехали кудесники. Вновь ожили старые чары, вновь потрясена душа наша. Осиротевшими останемся мы здесь без них, принесших с собой прелесть родины, волшебство классической речи, строгость движений, затаенную скорбь души”. Многочисленные попытки создания театральных коллективов из выехавших актеров предпринимались в Берлине. Свидетельство об этом мы можем получить из статьи Г.Офросимова, опубликованной в 1921 г. в газете “Голос эмигранта”. “Первые спектакли в Берлине были организованы Л.Б.Потоцкой и В.М.Шумским в августе 1919 в помещении Deutsch. Theater и Theater des Westens. Даны были “Осенние скрипки”, “Роман”, “Ревность”, “Земной рай”. Открытие собрало переполненный зрительский зал и спектакли эти встретили благоприятные отзывы и поддержку не только существовавшей тогда русской прессы, но даже и немецкой. Однако вследствие повышения цен на места и ряда других причин спектакли эти, происходившие в праздничные дни утром, начали давать большой убыток, и их пришлось прекратить.

В большинстве своем к концу 1930-х годов чисто русских театральных коллективов уже не существовало. Эмигранты адаптировались к окружающей действительности, освоили язык стран проживания и острой потребности в существовании собственно русских театров уже не было. И все же русское зарубежное искусство внесло существенный вклад в развитие мирового театра и кино. Большую роль в этом сыграли такие режиссеры-новаторы как М.А.Чехов и Н.Н.Евреинов.

Живопись

В 1920-е годы в эмиграции по разным причинам оказались такие видные представители изобразительного искусства как Л.С.Бакст, А.Н.Бенуа, И.Я.Билибин, Н.С.Гончарова, М.В.Добужинский, М.Ф.Ларионов, В.В.Кандинский, С.Т.Коненков, К.А.Коровин, С.К.Маковский, Н.К.Рерих, З.Е.Серебрякова, С.Ю.Судейкин, М.З.Шагал, А.Г.Явленский и многие другие.

Русские художники в эмиграции представляли самые различные течения и жанры. Среди них были как широко известные мастера, так и начинающие.. Лишь немногим удалось открыть свои мастерские и продолжить работу на чужбине. Вместе с тем, ряд известных художников продолжал выставляться. Их работы покупали картинные галереи и коллекционеры. В отличие от литературы изобразительное искусство является интернациональным жанром, в нем отсутствуют языковые барьеры, оно в большей степени аполитично. Поэтому признанные мастера сохранили свою популярность и в эмиграции. Кроме того, большая часть из них, уехав, не теряла связей с коллегами-соотечественниками, участвуя в совместных выставках и вернисажах.

Известным художником Зарубежья был А.Н.Бенуа, один из основателей “Мира искусства”. За границу он уехал в 1926 г. и обосновался в Париже. Здесь он сотрудничал с газетой “Последние новости”, помещая статьи по истории искусства, продолжал создавать графические работы. Однако подлинную революцию он совершил в театральном декоративном искусстве. До него декорации театральных сцен практически не были связаны с содержанием спектакля, а были его красочным фоном. С приходом Бенуа декорации становятся неотъемлемой частью всей композиции спектакля. Шедеврами живописи стали его декорации, показанные во время дягилевских сезонов к балетным постановкам “Золотой петушок” Римского-Корсакова, “Лебединое озеро” и “Щелкунчик” Чайковского. Им были оформлены оперные спектакли “Садко” Римского-Корсакова, “Пиковая дама” Чайковского, “Риголетто” Дж.Верди. и др.

Широкую известность, как художник-декоратор, приобрел в эмиграции М.В.Добужинский, уехавший из России в 1924 году. Его работы выставлялись как на групповых зарубежных выставках в Париже (1923) и Дрездене (1924), так и на персональных в Петрограде (1925), Таллинне (1925), Амстердаме (1928) и Лондоне (1935).

В известном смысле против своей воли попал в эмиграцию Н.К.Рерих.:. С 1916 г. по состоянию здоровья был вынужден поселиться в Финляндии, а после ее отделения оказался за пределами России. Его дневники свидетельствуют, что художник не собирался порывать с родиной. Советскую Россию он воспринимал как реальность. Нельзя забывать также, что социальные взгляды находились в стороне от марксизма, которому, по мнению Рериха, не хватало духовности.

В 1920 г. персональная выставка Н.К.Рериха открылась в Нью-Йорке. Она имела ошеломляющий успех. Здесь экспонировалось 175 работ художника. Все эти работы были, с одной стороны необычны для американцев по своей тематике, а с другой – очень убедительны по своим общечеловеческим идеалам и мастерству исполнения. После Нью-Йорка жители еще 28 городов США увидели картины Рериха. Впоследствии он еще несколько раз приезжал в США (1924, 1929, 1934 гг.). Можно говорить об огромном позитивном влиянии Рериха на культурную жизнь США и их искусство. Особенно сильным это влияние было на творчество американского художника Рокуэлла Кента. Имя Рериха и сейчас не предано забвению в США.

Кроме занятий живописью Н.К.Рерих уделял внимание работе над театральными декорациями. Так, в 1922 г. в Чикаго он создал декорации для оперы “Снегурочка”, в 1930 г. в Нью-Йорке для балета Стравинского “Весна священная”. Широкую известность Рерих получил как археолог и этнограф.

В отличие от других художников оказавшихся на чужбине Рерих не только продолжает свое творчество, но и ведет огромную общественную работу. Художник разрабатывает оригинальную эстетическую концепцию. В 1920 г. в США он организует Институт объединенных искусств, считая, что искусство очистит человечество. Здесь работали секции изобразительных искусств, музыки, хореографии, архитектуры, театра, литературы и другие. Институт был создан для работы среди молодежи.

В начале 1930-х г. по его инициативе была создана Всемирная лига культуры. Программа Лиги предусматривала работу по распространению идей мира и по охране культурных ценностей, предполагалось также оказывать поддержку передовым научным изысканиям, изучать вопросы материнства и детского воспитания, обмениваться культурными достижениями между государствами.

В конце жизни художник все же решает вернуться в Россию, но затянувшееся оформление документов не позволило ему это сделать. И он умер на чужбине.

Мы видим, что судьба благосклонно отнеслась к видным представителям изобразительного искусства Зарубежья, но мемуары большинства из них свидетельствуют о щемящей тоске по родине. Как знать, быть может, если бы в их жизни не было изгнанничества, их творческое наследие оказалось бы более значительным.

Заключение:

Любая масштабная эмиграция из любой страны, как насильственная, так и добровольная, – показатель глубокого кризиса, охватившего эту страну, кризиса экономического, политического, социального, прежде всего – духовного, когда страна отторгает от себя часть своего населения, зачастую – самую свободолюбивую и активную, чтобы оставшиеся под страхом смерти смогли вместиться в прокрустово ложе узкой, нетерпимой к иным взглядам и образу жизни идеологии. Эта узость неминуемо приводит и к экономическому упадку, ибо рабский труд – самый непроизводительный, а в подобных странах иного, свободного и производительного труда, не бывает.

История России ХХ столетия – это цепь непрекращающихся кризисов, следствиями которых являлись новые массовые миграционные потоки – своеобразные «кровопускания». Это цепь невероятных испытаний и напряжений русского этноса под чудовищным гнетом социальных ломок, массовых уничтожений в годы репрессий и Второй мировой войны с единым желанием – выжить, уцелеть и, в конце концов, зажить достойно. И что мы имеем к концу этого страшного столетия? Какие уроки мы извлекли из нашего, не единожды потрясшего всяческие устои века? Один и тот же вопрос в сердцах всех, уехавших и оставшихся: почему в России так плохо? Почему в ней почти нельзя жить? Почему в такой огромной, богатой природными и человеческими ресурсами, земле так неизбывно и вечно страдают люди? Кто виноват, и что делать?

Проблему русской эмиграции и возвращения не понять без разрешения этой нашей общей проблемы русской жизни, русского характера, русского пути в ХХ веке. То, что происходило в России и эмиграция из нее – это две стороны одной медали – русского кризиса (падения и наказания). Эмиграция – попытка «в одиночку» выйти из этого кризиса. Это невозможно. Необходимо общее покаяние и искупление. Время «собирать камни».

Литература:

http://aleho.narod.ru/book/ Волошина В.Ю. Культура русского Зарубежья: Мультимедиа курс. Омск, 2001

Вандалковская М.Г. Историческая наука в российской эмиграции в Европе в 20-30-е гг. (Основные центры, направления, проблемы) // Культурное наследие российской эмиграции: 1917-1940. М.: Наследие, 1994. Т. – С.71-79.

Зарубежная русская школа 1920-1924. - Париж, 1924. – С.33.

Историческая наука российской эмиграции 20-30-х гг. ХХ века (Хроника). /Сост. С.А.Александров. М.: Аиро-ХХ, 1998. – 311 с.

Квакин А.В. Российская интеллигенция и “Первая волна” эмиграции. Ч.1. Тверь: ТГУ, 1994. – 33 с.

Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия: История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920-1970). Paris, 1971. – 347 с.

Культурное наследие российской эмиграции: 1917-1940. В 2-х тт. М.: Наследие, 1994.

Русская молодежь в высшей школе за границей. Деятельность ЦК по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей 1922/1923 – 1931/1932 учебные годы. Париж, 1933. – 63 с.

Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции в 1920- гг. М., 1991.

Тимонин Е.И. Национальная культура Русского Зарубежья (1920-1930 гг.). Омск, 1997. – С.163.