Краткий пересказ "мертвых душ" по главам. Мёртвые души Краткое содержание 4 й главы мертвые души

В произведении рассказ идет о господине, личность которого остается тайной. Этот человек приезжает в меленький городок, название которого автор не озвучил, что бы дать волю воображению читателя. Имя персонажа Павел Иванович Чичиков. Кто он и для чего приехал не известно пока что. Подлинная цель: покупка мертвых душ, крестьян. В 1 главе говорится о том, кто такой Чичиков и о тех, кто станет его окружать, для осуществления его плана.

Наш главный герой развил в себе хорошее умение: распознавать сильные и слабые стороны человека. Так же он хорошо приспосабливается к изменчивой внешней среде. Со 2 по 6 главы говорится о помещиках и их владениях. В произведении мы узнаем, что один из его приятелей является сплетником, ведущим разгульный образ жизни. Этот страшный человек ставит положение Чичикова под угрозу и после бурного развития некоторых событий тот бежит из города. Послевоенный период подан в поэме.

Краткое содержание Гоголь Мертвые души по главам

Глава 1

Начало разворачивается в губернском городе NN, роскошная холостяцкая повозка подъехала к гостинице. На бричку никто не обратил особого внимания, кроме двух мужчин, поспоривших о том, сможет ли колесо повозки добраться до Москвы или не сможет. В ней сидел Чичиков, первые мысли о нем неоднозначные. Гостиничный дом имел вид старого строения с двумя этажами, первый этаж не отштукатуренный, второй был выкрашен желтой краской из меди. Убранства характерные, то есть убогие. Главный герой представился коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым. После того как приняли гостя, прибыли его лакей Петруша, и слуга Селифан (он же кучер).

Время обеда, любопытный гость задает служащему трактира вопросы о местной власти, значимых лицах, помещиках, состоянии края (болезни и эпидемии). Он оставляет задание собеседнику уведомить полицию о приезде, подкрепив бумагу с текстом: « Коллежский советник Павел Иванович Чичиков ». Герой романа отправляется на осмотр территории, остается довольным. Он обратил внимание на неверную информацию, размещенную в газете о состоянии парка и его настоящем положения. После господин вернулся в номер, поужинал и уснул.

Следующий день был посвящен визитам к лицам общества. Павел быстро понял, кому и как преподносить лестные речи, о себе тактично умалчивал. На вечеринке у губернатора он завел знакомство с Собакевичем Михаилом Семеновичем и Маниловым, попутно задавая им вопросы, о владениях и крепостных, а конкретно он хотел узнать, у кого какое количество душ. Чичиков получил много приглашений и на каждое являлся, находя связи. Многие стали отзываться о нем хорошо, пока один пассаж не привел всех в недоумение.

Глава 2

Лакей Петруша – молчаливый, он любил читать разного жанра книги. У него еще была особенность: спать в одежде. Теперь вернемся к широко известному главному персонажу, наконец, он решил съездить с Манилову. До деревни, как изначально говорил хозяин, 15 верст(16,002 км), но это оказалось не так. Усадьба стояла на возвышенности, обдуваемая ветрами, жалкое зрелище. Собственник с радостью встретил путника. Глава семьи не занимался поместьем, а предавался размышлениям и мечтаниям. Он считал свою жену прекрасной партией.

Оба бездельники: кладовые пусты, кухонные мастера не организованные, ключница ворует, слуги вечно пьяные и нечистоплотные. Пара была способна на продолжительные поцелуи. За обедом, происходили обмены комплиментами, дети распорядителя показывали свои знания по географии. Настал черед решению дел. Герой смог убедить владельца совершить сделку, в которой умершие люди по ревизорской бумаге числятся живым. Манилов же решил подарить Чичикову мертвых душ. Когда уехал Павел, он еще долго сидел на своем крыльце и задумчиво курил трубку. Он думал о том, что они станут теперь хорошими друзьями, даже мечтал о том, что за их дружбу, они получат награду от самого царя.

Глава 3

У Павла Ивановича было отличное настроение. Может поэтому он не заметил, что Селифан не следил за дорогой, так как был нетрезв. Полил дождь. Их бричка перевернулась, и главный герой упал в грязь. Кое-как, с наступлением темноты, Селифан и Павел набрели на поместье, их пустили переночевать. Нутро комнат говорило о том, что хозяйки из тех, кто плачется об отсутствии денег и урожая, в то время как сами откладывают средства в укромные места. Хозяйка производила впечатление о том, что она очень бережлива.

Проснувшись утром, зоркий деятель, детально изучает двор: много домашней птицы и скота, дома крестьян в хорошем состоянии. Настасья Петровна Коробочка (барыня) приглашает его за стол. Чичиков предложил ей заключить договор, касательно усопших душ, помещица растерялась. Далее она же стала представлять ко всему пеньку, лен и даже птичьи перья. Согласие достигнуто. Все оказалось товаром. Путник поторопился уехать, так как не мог больше терпеть помещицу. Проводила их девочка, она показала, как выехать на главную дорогу и вернулась. На мостовой показался трактир.

Глава 4

Это был простенький погребок, со стандартным меню. Персоналу были заданы естественные вопросы Петра: как давно работает заведение, какие дела у помещиков. К счастью Павла, хозяйка трактира многое знала и с удовольствием делилась всем с ним. В столовую прибыл Ноздрев. Он делится своими событиями: был с зятем на ярмарке и проиграл все деньги, вещи и четыре лошади. Его ничего не расстраивает. О нем бытует не лучшее мнение: изъяны воспитания, склонность ко лжи.

Женитьба не повлияла на него, к несчастью жена умерла, оставив двоих детей, о которых никто не заботился. Азартный человек, нечестный в игре, к нему часто применяли рукоприкладство. Фантазер, отвратителен во всем. Наглец позвал Чичикова к себе на обед и тот дал положительный ответ. Экскурсия по имению, а так же сам обед, вызвали возмущение. Главный персонаж задался целью сделки. Завершилось все ссорой. Он спал гадко в гостях. Жулик утром предложил герою сыграть в шашки на сделку. Дошло бы до драки, если бы не пришел капитан – исправник с известием о том, что Ноздрев находится под следствием до выяснения обстоятельств. Гость сбежал и велел слуге гнать лошадей быстро.

Глава 5

По дороге к Собакевичу Павел Чичиков столкнулся с коляской, которая была запряжена 6 лошадями. Упряжки сильно запутались. Все, кто находился близко, не спешили помогать. В коляске сидела пожилая женщина и юная девушка со светлыми волосами. Чичиков был очарован прекрасной незнакомкой. Когда они разъехались, он долго о ней думал, до тех пор, пока не показалось интересующее его поместье. Окруженное лесом поместье, с крепкими постройками неоднозначной архитектуры.

Хозяин внешне напоминал медведя, так как был крепко сложен. В его доме присутствовала массивная мебель, картины, на которых изображены крепкие полководцы. Беседу было начать непросто даже на обеденном часу: Чичиков начал вести свои лестные разговоры, а Михаил заговорил о том, что все мошенники и обмолвился о неком человеке по фамилии Плюшкин, у которого гибли крестьяне. После трапезы открылся торг мертвых душ, пришлось идти на компромисс главному герою. В городе решили осуществить сделку. Он, конечно же, остался недоволен темя, что хозяин слишком много попросил за одну душу. Когда Павел уходил, успел выяснить, где живет жестокий держатель душ.

Глава 6

Герой въехал в обширное село с бревенчатой мостовой. Эта дорога была небезопасная: старая древесина, готовая развалиться под тяжестью. Все было в запущенном состоянии: забитые окна домов, осыпавшаяся штукатурка, заросший и высохший сад, везде чувствовалась нищета. Помещик внешне напоминал ключницу, настолько он себя внешне запустил. Хозяина можно охарактеризовать так: маленькие бегающие глаза, засаленная порванная одежда, странная повязка на шее. Будто это человек, просящий милостыню. Отовсюду веяло холодом и голодом. В доме было невозможно находиться: полный беспорядок, много лишней мебели, плавающие мухи в емкостях, огромное собрание пыли во всех углах. Но ведь на самом деле у него больше запасы провизии, посуды и иного добра, которое пропадало из-за жадности его владельца.

Когда - то все процветало, он имел жену, двух дочерей, сына, учителя француза, гувернантку. Но супруга умерла, помещик стал таить в себе тревогу и жадность. Старшая дочь тайно обвенчалась с офицером и сбежала, приемник пошел на службу, не получив от отца ничего, младшая дочурка скончалась. В амбарах купца гнили хлеба и сено, но на продажу он не соглашался. Наследница приезжала к нему с внуками, уехала ни с чем. Так же, проигравшийся в карты, сын просил денег и получил отказ.

Скупость Плюшкина не имела границ, он жаловался Чичикову на свою бедность. В итоге Плюшкин продал нашему господину 120 умерших душ и семьдесят беглых крестьян по 32 копейки за одну. Оба чувствовали себя счастливыми.

Глава 7

Нынешний день был объявлен главным героем нотариальным. Он увидел, что у него уже есть 400 душ, также он заметил в списке Собакевича женское имя, подумав, что тот невообразимо бесчестный. Персонаж отправился в палату, оформил все документы и стал носить титул Херсонского помещика. Это отметили праздничным столом с винами и закусками.

Тосты говорили все и кто - то намекнул на женитьбу, чему в силу естественности ситуации, был рад новый купец. Его долго не отпускали и предлагали быть в городе как можно дольше. Закончилось застолье так: довольный хозяин возвратился в покои, и жители легли спать.

Глава 8

Разговоры местных жителей были только о покупке Чичикова. Все восхищались им. Горожане даже забеспокоились о возникновении бунта в новом поместье, но барин успокоил их тем, что крестьяне спокойные. Пошли слухи о миллионном состоянии Чичикова. Особенно на это обратили внимание дамы. Внезапно у купцов хорошо пошла торговля дорогими тканями. Новоявленный герой был рад полученному письму с любовными признаниями и стихами. Восторг вызвало то, что его пригласили на вечерний прием к губернатору.

На званом балу он вызвал у дам бурю эмоций: они окружили его со всех сторон настолько, что он забыл поприветствовать хозяйку данного мероприятия. Персонаж желал найти сочинительницу письма, но тщетно. Когда он понял, что поступает неприлично, он поспешил к губернаторше и растерялся, увидев с ней прекрасную блондинку, с которой он повстречался на дороге. Это была дочка хозяев, недавно выпущенная из института. Наш герой выпал из колеи и потерял интерес к другим дамам, чем вызвал их недовольство и агрессию по отношению к юной особе.

Все испортило появление Ноздрева, он начал громко говорить о бесчестных делах Павла. Чем испортил настроение и вызвал скорый уход героя. Плохо сказалось появление в городе коллежской секретарши госпожи с фамилией Коробочка, она хотела выяснить реальную цену мертвых душ, так как боялась, что продала слишком дешево.

Глава 9

Наутро следующего дня коллежская секретарша поведала, что Павел Иванович купил у нее души усопших крестьян.
Две женщины, обсуждали последние новости. Одна из них поделилась известием о том, что Чичиков явился к помещице по фамилии Коробочка и требовал от нее продажи душ уже умерших. Другая дама сообщила, что ее супруг слышал похожую информацию от господина Ноздрева.

Они начали вести рассуждения о том, зачем новоявленному помещику такие сделки. Их мысли завершились на следующем: барин истинно преследует цель похищения дочери губернатора, а содействовать ему будет безответственный Ноздрев, а дело с усопшими душами крестьян: вымысел. Во время их споров появился прокурор, дамы поведали ему свои предположения. Оставив прокурора наедине со своими мыслями, две особы направились в город, разнося за собой сплетни и гипотезы. В скором времени весь город был ошеломлен. Из-за долгого отсутствия интересных событий все обратили внимание на новости. Даже был такой слух, что Чичиков покинул жену и гулял в ночное время с дочерью губернатора.

Появилось две стороны: женщины и мужчины. Женщины говорили только о предстающей краже дочери губернатора, а мужчины о невероятной сделке. В итоге губернаторша устроила допрос дочери, а та плакала и не понимала, в чем ее обвиняют. В это же время узнались кое-какие странные истории, в которых стали подозревать Чичикова. Тут еще губернатору пришел документ, в котором говорилось о беглом преступнике. Всем захотелось узнать, кто же есть на самом деле этот барин и ответ решили искать у полицмейстера.

Глава 10 краткое содержание Гоголь Мертвые души

Когда все чиновники, измученные страхами, собрались в назначенном месте, многие стали озвучивать предположения, кто же есть наш герой. Один говорил, что персонаж никто иной как распространитель поддельных денежных средств. А позже оговаривал, что возможно это ложь. Другой предположил, что он чиновник, генерал-губернатор канцелярии. И следующий комментарий опровергал предыдущий самостоятельно. Идея того, что он обычный преступник не понравилась никому. Как тут одного почтмейстера осенило, он прокричал, что это господин Копейкин и принялся излагать о нем историю. В «Повести о капитане Копейкине» говорилось вот что:

«После войны с Наполеоном направили раненого капитана, носящего фамилию Копейкин. Точно никому не было известно, при таких обстоятельствах он потерял конечности: руку и ногу, и после чего он сделался безнадежным инвалидом. Капитан остался с левой рукой, и каким образом ему зарабатывать себе на жизнь непонятно. Он направился на прием в комиссию. Когда он, наконец, попал в кабинет, ему задали вопрос о том, что его привело сюда, он ответил, что проливая за родину кровь, потерял руку и ногу, и не может зарабатывать на жизнь, а от комиссии он хочет просить благосклонности царя. Деятель сказал, что бы капитан приходил через 2 дня.

Когда он вернулся по истечению 3-4 дней, капитану сообщили следующее: нужно подождать, когда государь приедет в Петербург. Денег у Копейкина не осталось, и, отчаявшись, капитан решается взять на грубый шаг, он ворвался в кабинет и стал кричать. Министр рассердился, позвал соответствующих людей, и капитана вывезли из столицы. Как дальше сложилась его судьба, никто не знает. Только известно, что в тех краях организовалась банда, главарь которой, якобы Копейкин». Все отвергли эту странную версию, ведь у нашего героя конечности были целы.

Чиновники, для разъяснения ситуации, решились пригласить Ноздрева, зная, что он постоянно лжет. Он внес свой вклад в историю и сказал, что Чичиков шпион, распространитель поддельных ассигнаций и похититель дочери губернатора. Все эти известия так сильно повлияли на прокурора, что по приходу домой он умер.

Наш главный герой ничего об этом не знал. Он находился, простуженный и с флюсом, в номере. Его удивило то, что его все обделили вниманием. Как только главному персонажу стало лучше, он приходит к выводу о том, что пора нанести визиты к чиновникам. Но его все отказались принимать и вести беседы, не объясняя на это причины. Вечером к помещику приходит Ноздрев и рассказывает о его причастии к фальшивым деньгам и несостоявшемуся похищению молодой особы. А еще, по мнению общественности, по его вине умирает прокурор и в их город приезжает новый генерал-губернатор. Петр испугался и выпроводил рассказчика. А сам приказал Селифану и Петрушке срочно упаковывать вещи и, как только рассветет, отправляться в путь.

Глава 11

Все пошло против планов Павла Чичикова: он проспал, а бричка не было готова, потому что была в плачевном состоянии. Он накричал на своих слуг, но ситуации это не помогло. Наш персонаж был крайне зол. В кузне с него взяли большую плату, так как поняли, что заказ срочный. И ожидание не приносило удовольствия. Когда они все-таки отправились в путь, им встретилась процессия похорон, наш персонаж сделал вывод, что это к счастью.

Детство Чичикова было не самым радостным и беззаботным. Его мать и отец принадлежали дворянству. Наш герой в раннем возрасте потерял мать, она умерла, а отец очень часто болел. Он применял насилие к маленькому Павлу и принуждал его к обучению. Когда Павлуша стал взрослее, папа отдал его родственнице, живущей в городе, что бы тот ходил в классы городского училища. Вместо денег отец оставил ему наставление, в котором он наставлял сына учиться угождать другим людям. С наставлениями он все же оставил 50 копеек.

Наш маленький герой с полной серьезностью учел слова отца. Учебное заведение не вызывало интереса, но он охотно учился наращивать капитал. Он продавал то, чем его угощали товарищи. Однажды дрессировал два месяца мышь и тоже ее продал. Был случай, когда он слепил снегиря из воска и так же благо6получно продал. Преподаватель Павла ценил хорошее поведение своих учеников и поэтому наш герой, закончив учебное заведение, и забрав аттестат, получил вознаграждение в виде книги с золотыми буквами. В это время умирает отец Чичикова. Он оставил после своей смерти Павлу 4 сюртука, 2 фуфайки и маленькую денежную сумму. Их старый дом наш герой продал за 1 тысячу рублей, а их семейство крепостных крестьян перенаправил. Наконец Павел Иванович узнает историю своего учителя: он был выгнан из образовательного заведения и от горя учитель начинает злоупотреблять алкоголем. Те, у кого он преподавал, помогали ему, но наш персонаж сослался на отсутствие денег, он выделил всего лишь пять копеек.

Товарищи по учебному заведению моментально выбросили эту неуважительную помощь. Преподаватель, когда узнал об этих событиях, долго плакал. Тут и начинается военная служба нашего героя. Ведь он хочет жить дорого, иметь большой дом и личный экипаж. Но везде нужны знакомства в высоких общественных кругах. Ему досталось место с маленьким годовым жалованием в 30 или 40 рублей. Он всегда старался выглядеть хорошо, у него это получалось отлично, особенно если учесть тот факт, что его коллеги имели неопрятный вид. Чичиков всячески пытался обратить на себя внимание начальника, но тот был равнодушен к нашему герою. До тех пор, пока главный персонаж не нашел слабое место начальства, а его слабость в том, что его уже зрелая и малопривлекательная дочь, до сих пор одна. Павел стал оказывать ей знаки внимания:

становился рядом с ней при возможности. Далее его пригласили в гости на чай, а через короткое время его принимали в доме как жениха. Через время в палате освободилось место заведующего делопроизводством в приказе, Чичиков занял эту должность. Как только он продвинулся по карьерной лестнице, из дома невесты пропал сундук с вещами предполагаемого жениха, он сбежал и перестал называть начальника папенькой. Несмотря на все это он ласково улыбался несостоявшемуся тестю и звать в гости, когда встречал его. Начальник же оставался с честным пониманием того, что его подло и умело обманули.

Самое сложное дело, по мнению Чичикова, он сделал. На новом месте главный персонаж начал вести борьбу с теми должностными лицами, которые принимают от кого-либо материальные ценности, при этом он оказался сам тем, кто принимает взятки в крупном размере. Начался проект по постройке здания для государства, в этом деле принимал участие Чичиков. За 6 долгих лет у здания был построен лишь фундамент, в то время как у членов комиссии к имуществу прибавилось по изящному зданию, представляющему высокую архитектурную ценность.

Павел Петрович стал баловать себя дорогими вещами: тонкие голландские рубашки, породистые лошади и многие другие мелочи. Наконец на смену старого начальника пришел новый: человек военной закалки, честный, порядочный, борец с коррупцией. На этом кончился рассвет деятельности Чичикова, он был вынужден бежать в другой город и начинать все с начала. За короткий срок он сменил на новом месте несколько низких должностей, находясь в кругу людей, которые не соответствовали его статусу, так думал наш герой. Во время своих бед Павел немного истощал, но герой разобрался с неприятностями и добрался до новой должности, он стал работать на таможне. Произошло осуществление мечты Чичикова, он был полон энергии и вкладывал все свои силы в новую должность. Все считали, что он отличный работник, догадливый и внимательный, ему удавалось часто выявлять контрабандистов.

Чичиков был яростным карателем, честным и неподкупным на столько, что это выглядело не совсем естественно. Его, в скором времени, заметило начальство, главного героя повысили в должности, после этого он предоставил начальству план по поимке всех контрабандистов. Его проработанный план одобрили. Павлу дали полную волю действий в данной сфере. Преступники чувствовали страх, они даже образовали преступную группу и задумали дать взятку Павлу Ивановичу, на это он дал им тайный ответ, там говорилось о том, что нужно подождать.

Настало свершение махинаций Чичикова: когда под видом испанских баранов, контрабандисты переправили дорогие изделия. Чичиков на конкретной махинации заработал около 500 тысяч, а преступники не менее 400 тысяч рублей. Будучи пьяным, наш главный герой пошел на конфликт с человеком, который тоже принимал участие в махинациях с кружевами. Из-за случившегося события все тайные дела Чичикова с контрабандистами открылись. Наш несгибаемый герой попал под суд, все, что ему принадлежало, было конфисковано. Он лишился практически всех денег, но он решил вопрос с уголовным преследованием в свою пользу. Снова пришлось начинать все с низов. Его посвятили во все дела, он снова сумел получить доверие. В этом месте он и узнал о том, как можно зарабатывать на умерших крестьянах. Ему очень понравился этот возможный способ заработка.

Он придумал, как заработать большой капитал, но понял, что ему нужна земля, где будут находиться души. А это место - Херсонская губерния. И вот он избрал удобное место, исследовал все тонкости дела, нашел нужных людей, получил их доверие. Человеческие пристрастия бывают разной природы. Наш герой с рождения жил той жизнью, которую в будущем предпочел для себя. Среда его взросления была не благоприятна. Конечно, мы сами вправе выбирать, какие качества в себе развивать. Кто-то выбирает благородство, честь, достоинство, кто-то ставит главной целью построения капитала, имение фундамента под ногами, в виде материальных благ. Но, к сожалению, самым важным фактором в нашем выборе является то, что многое зависит от тех, кто был с человеком с начала жизненного пути.

Не поддаваться слабостям, которые тянут нас духовно в низ – наверное, так можно справиться даже с давлением окружающих. В каждом из нас есть своя природная сущность, влияние оказывает на эту сущность культура и мировоззрение. Желание у человека, быть человеком, вот это важно. Кто для вас Павел Чичиков – делайте выводы самостоятельно. Автор показал все качества, что были в нашем герое, но представьте, что Николай Васильевич подал бы произведение с другой стороны и тогда вы бы изменили мнение о нашем герое. Все забыли о том, что не нужно бояться честного, прямого, открытого взгляда, не нужно бояться являть такой взгляд. Ведь всегда легче не обратить на то или иное действие внимание, простить кому-то все, а кого-нибудь до конца оскорблять. Работу нужно всегда начинать с себя, подумайте, насколько вы честны, есть ли в вас ответственность, не смеетесь ли вы над чужими неудачами, поддерживаете ли человека, близкого для вас, в минуты его отчаяния, есть ли в вас положительные качества вообще.

Ну а наш герой благополучно скрылся в бричке, которую несла тройка лошадей.

Вывод

Произведение «Мертвые души» было издано в 1842 году. Автор планировал выпустить три тома. По неизвестной причине второй том писатель уничтожил, но сохранились несколько глав в черновиках. Третий том остался на стадии задумки, о нем совсем немного известно. Работа над поэмой велась в различных уголках мира. Сюжет романа автору подсказал Александр Сергеевич Пушкин.

Во время всего произведения идут комментарии автора о том, как он восторгается прекрасными видами родины и людьми. Произведение считается эпическим, так как в нем задето одновременно все. В романе хорошо показана человеческая способность к деградации. Показаны множества человеческих оттенков характера: неопределенность, отсутствие внутреннего стержня, глупость, блажь, лень, жадность. Хотя не все персонажи изначально были таковыми.

Подъехав к трактиру, Чичиков приказал оста­новиться, для того чтобы дать отдохнуть лошадям и самому перекусить. Далее следует небольшое авторское лирическое отступление по поводу уникальности желудка господина средней руки. Именно эта категория людей вызывает зависть да­же у господ большой руки, поскольку способна как за один присест, так и в течение дня поглотить не­вероятное количество пищи, причем без вреда соб­ственному организму.

Пока Павел Иванович расправлялся с поросен­ком под сметаной и с хреном, он успел подробней­шим образом расспросить старуху, подававшую на стол, о том, кто держит трактир, про ее семью, а также про состояние местных помещиков. Ста­руха знала и Манилова, и Собакевича. Последне­го она не жаловала, поскольку тот всегда заказы­вал только одно блюдо, съедал его да еще за ту же цену требовал и добавки.

Когда Чичиков уже доедал своего поросенка, к трактиру подъехала легкая бричка. Из нее вы­шли двое мужчин. Один замешкался на улице, а другой вошел в трактир, разговаривая со слугой. Это был высокий белокурый мужчина, с которым Павел Иванович хотел было заговорить, однако следом зашел второй человек. Черноволосый мо­лодец с полными щеками, увидев Чичикова, рас­ставил руки и вскричал: «Ба, ба, ба! Какими судь­бами?» Это оказался Ноздрев, с которым Павел Иванович познакомился дома у одного из городских чиновников. Не дождавшись ответа, молодец стал хвастаться своими проделками на ярмарке. Его речь была шумна и беспорядочна. Перескакивая с одного предмета на другой, Ноздрев рассказал о том, как в пух и прах проигрался на ярмарке. Тут же, не отвлекаясь от разговора, он представил Чи­чикову своего спутника, Мижуева, своего зятя, ко­торого винил в своем проигрыше, так как он не дал ему больше денег. Ноздрев стал вспоминать, что один давеча выпил семнадцать бутылок шампан­ского. Столь откровенная ложь удивила Мижуева, вступившего со своим родственником в спор. Но­вый знакомый пригласил Чичикова к себе домой. Ноздрев тут же приказал притащить из брички породистого щенка и заставил Чичикова щупать ему уши и нос.

Ноздрев относился к категории людей, называе­мых разбитными малыми. Говорун, кутила, лихач, он быстро сходился с людьми, однако ж, подру­жившись, мог в этот же вечер и подраться. Не раз Ноздрев был бит за вранье, клевету или жульни­чество, однако уже на следующий день встречал­ся с этими людьми как ни в чем не бывало. Же­нитьба не остепенила этого гуляку, тем более что жена вскоре умерла, оставив ему двух детей. За детьми присматривала смазливая нянька. Ни од­но собрание, на котором присутствовал Ноздрев, не обходилось без истории: или выведут его под руки жандармы, или свои же приятели вытолка­ют из комнаты, или проврется так, что самому со­вестно будет. Ноздрев и врал-то иногда без всякой на то причины, к примеру, что лошадь у него бы­ла какой-нибудь голубой или розовой шерсти. Еще этот человек любил сделать гадость, причем тому, кто более всего с ним сходился. Ноздрев распускал о своем друге глупейшие небылицы, однако на его счету были и расстроенные торговые сделки, и не состоявшиеся свадьбы. У Ноздрева была страсть и к обмену. Все было предметом мена. Нередко слу­чалось так, что, доменявшись до того, что оста­вался в одном коротеньком сюртуке, Ноздрев шел искать какого-нибудь приятеля, чтобы восполь­зоваться его экипажем.

Подъехав к своему имению, Ноздрев стал хва­статься перед спутниками своей деревней, собака­ми, конюшней и лошадьми. Обед был дурно сварен. Повар руководствовался более вдохновением, не­жели кулинарными рецептами, зато различных горячительные напитки были в изобилии. Чичи­ков заметил, что Ноздрев, подливая гостям, сам пьет не очень много. Павел Иванович так же стал тайком выплескивать вино в тарелку. Обед затя­нулся, Чичиков не говорил о деле, ожидая, когда останется с хозяином наедине. Наконец Мижуев ушел. Когда Ноздрев выслушал просьбу Чичико­ва, он, казалось, нисколько не удивился. Хозяин стал выспрашивать, для чего это гостю понадоби­лось, обзывая его при этом жуликом и мошенни­ком. Наконец Ноздрев пообещал Павлу Ивановичу просто отдать своих умерших крестьян при усло­вии, что тот купит у него породистого жеребца. Гость стал отказываться. Тогда хозяин по очереди стал предлагать другие ненужные Чичикову ве­щи. Затем Ноздрев предложил Павлу Ивановичу сыграть на деньги и снова услышал отказ. Это ра­зозлило хозяина. Он назвал Чичикова дрянью и фетюком.

Молча поужинав, рассорившиеся приятели ра­зошлись по комнатам. Чичиков ругал себя за то, что заговорил с Ноздревым о своем деле. Он боял­ся, что тот распустит про него сплетню. Утром пер­вым делом Чичиков предложил закладывать бричку. Во дворе он встретил Ноздрева, который заговорил с гостем как ни в чем не бывало. За завт­раком хозяин снова стал предлагать Чичикову сы­грать в карты, на что тот ответил отказом. Сошлись на шашках. Ноздрев стал жульничать, гость отка­зался доигрывать партию. Дело чуть было не до­шло до рукоприкладства, поскольку хозяин хотел заставить гостя продолжить игру. Положение спас капитан-исправник, приехавший к Ноздреву сооб­щить, что тот находится под судом. Чичиков, не до­жидаясь окончания разговора, схватил шапку, сел в бричку и велел погонять во весь дух.

Предлагаемая история, как станет ясно из дальнейшего, произошла несколько вскоре после «достославного изгнания французов». В губернский город NN приезжает коллежский советник Павел Иванович Чичиков (он не стар и не слишком молод, не толст и не тонок, внешности скорее приятной и несколько округлой) и поселяется в гостинице. Он делает множество вопросов трактирному слуге - как относительно владельца и доходов трактира, так и обличающие в нем основательность: о городских чиновниках, наиболее значительных помещиках, расспрашивает о состоянии края и не было ль «каких болезней в их губернии, повальных горячек» и прочих подобных напастей.

Отправившись с визитами, приезжий обнаруживает необыкновенную деятельность (посетив всех, от губернатора до инспектора врачебной управы) и обходительность, ибо умеет сказать приятное каждому. О себе он говорит как-то туманно (что «испытал много на веку своём, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его», а теперь ищет места для жительства). На домашней вечеринке у губернатора ему удаётся снискать всеобщее расположение и между прочим свести знакомство с помещиками Маниловым и Собакевичем. В последующие дни он обедает у полицмейстера (где знакомится с помещиком Ноздревым), посещает председателя палаты и вице-губернатора, откупщика и прокурора, - и отправляется в поместье Манилова (чему, однако, предшествует изрядное авторское отступление, где, оправдываясь любовью к обстоятельности, автор детально аттестует Петрушку, слугу приезжего: его страсть к «процессу самого чтения» и способность носить с собой особенный запах, «отзывавшийся несколько жилым покоем»).

Проехав, против обещанного, не пятнадцать, а все тридцать вёрст, Чичиков попадает в Маниловку, в объятия ласкового хозяина. Дом Манилова, стоящий на юру в окружении нескольких разбросанных по-английски клумб и беседки с надписью «Храм уединённого размышления», мог бы характеризовать хозяина, который был «ни то ни се», не отягчён никакими страстями, лишь излишне приторен. После признаний Манилова, что визит Чичикова «майский день, именины сердца», и обеда в обществе хозяйки и двух сыновей, Фемистоклюса и Алкида, Чичиков обнаруживает причину своего приезда: он желал бы приобрести крестьян, которые умерли, но ещё не заявлены таковыми в ревизской справке, оформив все законным образом, как бы и на живых («закон - я немею перед законом»). Первый испуг и недоумение сменяются совершенным расположением любезного хозяина, и, свершив сделку, Чичиков отбывает к Собакевичу, а Манилов предаётся мечтам о жизни Чичикова по соседству чрез реку, о возведении посему моста, о доме с таким бельведером, что оттуда видна Москва, и о дружбе их, прознав о которой государь пожаловал бы их генералами. Кучер Чичикова Селифан, немало обласканный дворовыми людьми Манилова, в беседах с конями своими пропускает нужный поворот и, при шуме начавшегося ливня, опрокидывает барина в грязь. В темноте они находят ночлег у Настасьи Петровны Коробочки, несколько боязливой помещицы, у коей поутру Чичиков также принимается торговать мёртвых душ. Объяснив, что сам теперь станет платить за них подать, прокляв бестолковость старухи, обещавшись купить и пеньки и свиного сала, но в другой уж раз, Чичиков покупает у ней души за пятнадцать рублей, получает подробный их список (в коем особенно поражён Петром Савельевым Неуважай-Корыто) и, откушавши пресного пирога с яйцом, блинков, пирожков и прочего, отбывает, оставя хозяйку в большом беспокойстве относительно того, не слишком ли она продешевила.

Выехав на столбовую дорогу к трактиру, Чичиков останавливается закусить, кое предприятие автор снабжает пространным рассуждением о свойствах аппетита господ средней руки. Здесь встречает его Ноздрев, возвращающийся с ярмарки в бричке зятя своего Мижуева, ибо своих коней и даже цепочку с часами - все проиграл. Живописуя прелести ярмарки, питейные качества драгунских офицеров, некоего Кувшинникова, большого любителя «попользоваться насчёт клубнички» и, наконец, предъявляя щенка, «настоящего мордаша», Ноздрев увозит Чичикова (думающего разживиться и здесь) к себе, забрав и упирающегося зятя. Описав Ноздрева, «в некотором отношении исторического человека» (ибо всюду, где он, не обходилось без истории), его владения, непритязательность обеда с обилием, впрочем, напитков сомнительного качества, автор отправляет осовевшего зятя к жене (Ноздрев напутствует его бранью и словом «фетюк»), а Чичикова принуждает обратиться к своему предмету; но ни выпросить, ни купить душ ему не удаётся: Ноздрев предлагает выменять их, взять в придачу к жеребцу или сделать ставкою в карточной игре, наконец бранится, ссорится, и они расстаются на ночь. С утра возобновляются уговоры, и, согласившись играть в шашки, Чичиков замечает, что Ноздрев бессовестно плутует. Чичикову, коего хозяин с дворнею покушается уже побить, удаётся бежать ввиду появления капитана-исправника, объявляющего, что Ноздрев находится под судом. На дороге коляска Чичикова сталкивается с неким экипажем, и, покуда набежавшие зеваки разводят спутавшихся коней, Чичиков любуется шестнадцатилетнею барышней, предаётся рассуждениям на её счёт и мечтам о семейной жизни. Посещение Собакевича в его крепком, как он сам, поместье сопровождается основательным обедом, обсуждением городских чиновников, кои, по убеждению хозяина, все мошенники (один прокурор порядочный человек, «да и тот, если сказать правду, свинья»), и венчается интересующей гостя сделкой. Ничуть не испугавшись странностью предмета, Собакевич торгуется, характеризует выгодные качества каждого крепостного, снабжает Чичикова подробным списком и вынуждает его дать задаточек.

Путь Чичикова к соседнему помещику Плюшкину, упомянутому Собакевичем, прерывается беседою с мужиком, давшим Плюшкину меткое, но не слишком печатное прозвание, и лиричным размышлением автора о прежней своей любви к незнакомым местам и явившемуся ныне равнодушию. Плюшкина, эту «прореху на человечестве», Чичиков поначалу принимает за ключницу или нищего, место коему на паперти. Важнейшей чертой его является удивительная скаредность, и даже старую подошву сапога несёт он в кучу, наваленную в господских покоях. Показав выгодность своего предложения (а именно, что подати за умерших и беглых крестьян он возьмёт на себя), Чичиков полностью успевает в своём предприятии и, отказавшись от чая с сухарём, снабжённый письмом к председателю палаты, отбывает в самом весёлом расположении духа.

Покуда Чичиков спит в гостинице, автор с печалью размышляет о низости живописуемых им предметов. Меж тем довольный Чичиков, проснувшись, сочиняет купчие крепости, изучает списки приобретённых крестьян, размышляет над предполагаемыми судьбами их и наконец отправляется в гражданскую палату, дабы уж скорее заключить дело. Встреченный у ворот гостиницы Манилов сопровождает его. Затем следует описание присутственного места, первых мытарств Чичикова и взятки некоему кувшинному рылу, покуда не вступает он в апартаменты председателя, где обретает уж кстати и Собакевича. Председатель соглашается быть поверенным Плюшкина, а заодно ускоряет и прочие сделки. Обсуждается приобретение Чичикова, с землёю или на вывод купил он крестьян и в какие места. Выяснив, что на вывод и в Херсонскую губернию, обсудив свойства проданных мужиков (тут председатель вспомнил, что каретник Михеев как будто умер, но Собакевич заверил, что тот преживехонький и «стал здоровее прежнего»), завершают шампанским, отправляются к полицмейстеру, «отцу и благотворителю в городе» (привычки коего тут же излагаются), где пьют за здоровье нового херсонского помещика, приходят в совершенное возбуждение, принуждают Чичикова остаться и покушаются женить его.

Покупки Чичикова делают в городе фурор, проносится слух, что он миллионщик. Дамы без ума от него. Несколько раз подбираясь описать дам, автор робеет и отступает. Накануне бала у губернатора Чичиков получает даже любовное послание, впрочем неподписанное. Употребив по обыкновению немало времени на туалет и оставшись доволен результатом, Чичиков отправляется на бал, где переходит из одних объятий в другие. Дамы, среди которых он пытается отыскать отправительницу письма, даже ссорятся, оспаривая его внимание. Но когда к нему подходит губернаторша, он забывает все, ибо её сопровождает дочь («Институтка, только что выпущена»), шестнадцатилетняя блондинка, с чьим экипажем он столкнулся на дороге. Он теряет расположение дам, ибо затевает разговор с увлекательной блондинкой, скандально пренебрегая остальными. В довершение неприятностей является Ноздрев и громогласно вопрошает, много ли Чичиков наторговал мёртвых. И хотя Ноздрев очевидно пьян и смущённое общество понемногу отвлекается, Чичикову не задаётся ни вист, ни последующий ужин, и он уезжает расстроенный.

Об эту пору в город въезжает тарантас с помещицей Коробочкой, возрастающее беспокойство которой вынудило её приехать, дабы все же узнать, в какой цене мёртвые души. Наутро эта новость становится достоянием некой приятной дамы, и она спешит рассказать её другой, приятной во всех отношениях, история обрастает удивительными подробностями (Чичиков, вооружённый до зубов, в глухую полночь врывается к Коробочке, требует душ, которые умерли, наводит ужасного страху - «вся деревня сбежалась, ребенки плачут, все кричат»). Ее приятельница заключает из того, что мёртвые души только прикрытие, а Чичиков хочет увезти губернаторскую дочку. Обсудив подробности этого предприятия, несомненное участие в нем Ноздрева и качества губернаторской дочки, обе дамы посвящают во все прокурора и отправляются бунтовать город.

В короткое время город бурлит, к тому добавляется новость о назначении нового генерал-губернатора, а также сведения о полученных бумагах: о делателе фальшивых ассигнаций, объявившемся в губернии, и об убежавшем от законного преследования разбойнике. Пытаясь понять, кто же таков Чичиков, вспоминают, что аттестовался он очень туманно и даже говорил о покушавшихся на жизнь его. Заявление почтмейстера, что Чичиков, по его мнению, капитан Копейкин, ополчившийся на несправедливости мира и ставший разбойником, отвергается, поскольку из презанимательного почтмейстерова рассказа следует, что капитану недостаёт руки и ноги, а Чичиков целый. Возникает предположение, не переодетый ли Чичиков Наполеон, и многие начинают находить известное сходство, особенно в профиль. Расспросы Коробочки, Манилова и Собакевича не дают результатов, а Ноздрев лишь умножает смятение, объявив, что Чичиков точно шпион, делатель фальшивых ассигнаций и имел несомненное намерение увезти губернаторскую дочку, в чем Ноздрев взялся ему помочь (каждая из версий сопровождалась детальными подробностями вплоть до имени попа, взявшегося за венчание). Все эти толки чрезвычайно действуют на прокурора, с ним случается удар, и он умирает.

Сам Чичиков, сидя в гостинице с лёгкою простудой, удивлён, что никто из чиновников не навещает его. Наконец отправившись с визитами, он обнаруживает, что у губернатора его не принимают, а в других местах испуганно сторонятся. Ноздрев, посетив его в гостинице, среди общего произведённого им шума отчасти проясняет ситуацию, объявив, что согласен споспешествовать похищению губернаторской дочки. На следующий день Чичиков спешно выезжает, но остановлен похоронной процессией и принуждён лицезреть весь свет чиновничества, протекающий за гробом прокурора Бричка выезжает из города, и открывшиеся просторы по обеим её сторонам навевают автору печальные и отрадные мысли о России, дороге, а затем только печальные об избранном им герое. Заключив, что добродетельному герою пора и отдых дать, а, напротив, припрячь подлеца, автор излагает историю жизни Павла Ивановича, его детство, обучение в классах, где уже проявил он ум практический, его отношения с товарищами и учителем, его службу потом в казённой палате, какой-то комиссии для построения казённого здания, где впервые он дал волю некоторым своим слабостям, его последующий уход на другие, не столь хлебные места, переход в службу по таможне, где, являя честность и неподкупность почти неестественные, он сделал большие деньги на сговоре с контрабандистами, прогорел, но увернулся от уголовного суда, хоть и принуждён был выйти в отставку. Он стал поверенным и во время хлопот о залоге крестьян сложил в голове план, принялся объезжать пространства Руси, с тем чтоб, накупив мёртвых душ и заложив их в казну как живые, получить денег, купить, быть может, деревеньку и обеспечить грядущее потомство.

Вновь посетовав на свойства натуры героя своего и отчасти оправдав его, приискав ему имя «хозяина, приобретателя», автор отвлекается на понукаемый бег лошадей, на сходство летящей тройки с несущейся Русью и звоном колокольчика завершает первый том.

Том второй

Открывается описанием природы, составляющей поместье Андрея Ивановича Тентетникова, коего автор именует «коптитель неба». За рассказом о бестолковости его времяпровождения следует история жизни, окрылённой надеждами в самом начале, омрачённой мелочностью службы и неприятностями впоследствии; он выходит в отставку, намереваясь усовершенствовать имение, читает книги, заботится о мужике, но без опыта, иногда просто человеческого, это не даёт ожидаемых результатов, мужик бездельничает, Тентетников опускает руки. Он обрывает знакомства с соседями, оскорбившись обращением генерала Бетрищева, перестаёт к нему ездить, хоть и не может забыть его дочери Улиньки. Словом, не имея того, кто бы сказал ему бодрящее «вперёд!», он совершенно закисает.

К нему-то и приезжает Чичиков, извинившись поломкой в экипаже, любознательностью и желанием засвидетельствовать почтение. Снискав расположение хозяина удивительной способностью своей приспособиться к любому, Чичиков, пожив у него немного, отправляется к генералу, которому плетёт историю о вздорном дядюшке и, по обыкновению своему, выпрашивает мёртвых. На хохочущем генерале поэма даёт сбой, и мы обнаруживаем Чичикова направляющимся к полковнику Кошкареву. Против ожидания он попадает к Петру Петровичу Петуху, которого застаёт поначалу совершенно нагишом, увлечённого охотою на осетра. У Петуха, не имея чем разжиться, ибо имение заложено, он только страшно объедается, знакомится со скучающим помещиком Платоновым и, подбив его на совместное путешествие по Руси, отправляется к Константину Федоровичу Костанжогло, женатому на платоновской сестре. Тот рассказывает о способах хозяйствования, которыми он в десятки раз увеличил доход с имения, и Чичиков страшно воодушевляется.

Весьма стремительно он навещает полковника Кошкарева, поделившего свою деревеньку на комитеты, экспедиции и департаменты и устроившего совершенное бумагопроизводство в заложенном, как выясняется, имении. Вернувшись, он слушает проклятья желчного Костанжогло фабрикам и мануфактурам, развращающим мужика, вздорному желанию мужика просвещать и соседу Хлобуеву, запустившему изрядное поместье и теперь спускающему его за бесценок. Испытав умиление и даже тягу к честному труду, выслушав рассказ об откупщике Муразове, безукоризненным путём нажившем сорок миллионов, Чичиков назавтра, в сопровождении Костанжогло и Платонова, едет к Хлобуеву, наблюдает беспорядки и беспутство его хозяйства в соседстве с гувернанткою для детей, по моде одетой женой и другими следами нелепого роскошества. Заняв денег у Костанжогло и Платонова, он даёт задаток за имение, предполагая его купить, и едет в платоновское поместье, где знакомится с братом Василием, дельно управляющим хозяйством. Затем он вдруг является у соседа их Леницына, явно плута, снискивает его симпатию умением своим искусно пощекотать ребёнка и получает мёртвых душ.

После множества изъятий в рукописи Чичиков обнаруживается уже в городе на ярмарке, где покупает ткань столь милого ему брусничного цвета с искрой. Он сталкивается с Хлобуевым, которому, как видно, подгадил, то ли лишив, то ли почти лишив его наследства путём какого-то подлога. Упустивший его Хлобуев уводится Муразовым, который убеждает Хлобуева в необходимости работать и определяет ему сбирать средства на церковь. Меж тем обнаруживаются доносы на Чичикова и по поводу подлога, и по поводу мёртвых душ. Портной приносит новый фрак. Вдруг является жандарм, влекущий нарядного Чичикова к генерал-губернатору, «гневному, как сам гнев». Здесь становятся явны все его злодеяния, и он, лобызающий генеральский сапог, ввергается в узилище. В тёмном чулане, рвущего волосы и фалды фрака, оплакивающего утрату шкатулки с бумагами, находит Чичикова Муразов, простыми добродетельными словами пробуждает в нем желание жить честно и отправляется смягчить генерал-губернатора. В то время чиновники, желающие напакостить мудрому своему начальству и получить мзду от Чичикова, доставляют ему шкатулку, похищают важную свидетельницу и пишут множество доносов с целью вовсе запутать дело. В самой губернии открываются беспорядки, сильно заботящие генерал-губернатора. Однако Муразов умеет нащупать чувствительные струны его души и подать ему верные советы, коими генерал-губернатор, отпустив Чичикова, собирается уж воспользоваться, как «рукопись обрывается».

Пересказала

В поэме «Мертвые души» Николай Васильевич Гоголь сумел изобразить многочисленные пороки современного ему . Он поднял вопросы, которые сохранили актуальность до сих пор. Ознакомившись с кратким содержанием поэмы, главным героем, читатель сможет узнать сюжет и главную мысль, а также сколько томов автор успел написать.

Авторский замысел

В 1835 году Гоголь начинает работу над поэмой «Мертвые души». В аннотации к поэме автор сообщает, что сюжетная линия будущего шедевра была подарена А.С. Пушкиным. Замысел Николая Васильевича был огромен, планировалось создание трехчастной поэмы.

1. Первый том предполагалось сделать преимущественно обличительным, чтобы вскрыть болезненные места русской жизни, изучить их, объяснить причины возникновения. Иными словами, Гоголь изображает души героев и называет причину их духовной смерти.
2. Во втором томе автор собирался продолжить создавать галерею «мертвых душ» и, в первую очередь, обратить внимание на проблемы сознания героев, которые начинают понимать всю степень своего падения и нащупывать пути выхода из состояния омертвения.
3. Третий том решено было посвятить изображению трудного процесса духовного воскресения.

Замысел первого тома поэмы был реализован полностью.

Третий том даже не был начат, но о его содержании исследователи могут судить по книге «Выбранные места из переписки с друзьями», посвященной сокровенными мыслями о путях преобразования России и воскресении человеческих душ.

Традиционно первый том «Мертвых душ» изучается в школе как самостоятельное произведение.

Жанр произведения

Гоголь, как известно, в аннотации к книге назвал «Мертвые души» поэмой, хотя в процессе работы жанр произведения им определялся по-разному. Для гениального писателя следование жанровым канонам не является самоцелью, творческую мысль автора не должна сковываться никакими рамкам и, а парить свободно.

Более того, художественный гений всегда выходит за рамки жанра и создает нечто оригинальное. Сохранилось письмо, где в одном предложении Гоголь трижды определяет жанр произведения, над которыми работает, называя его поочередно романом, повестью и, наконец, поэмой.

Специфика жанра связана с лирическими отступлениями автора и стремлением показать национальную стихию русской жизни. Современники неоднократно сравнивали произведение Гоголя с «Илиадой» Гомера.

Сюжет поэмы

Предлагаем краткое содержание по главам . Сначала следует аннотация к поэме, где с некоторой иронией автор написал призыв к читателям: как можно внимательнее вчитываться в произведение, а затем присылать свои замечания и вопросы.

Глава 1

Действие поэмы развивается в небольшом уездном городе , куда приезжает главный герой по имени Чичиков Павел Иванович.

Он путешествует в сопровождении своих слуг Петрушки и Селифана, которым предстоит сыграть не последнюю роль в повествовании.

По приезде в гостиницу, Чичиков направился в трактир, чтобы выведать информацию о самых важных людях в городе, сводит здесь знакомство с Маниловым и Собакевичем.

После обеда Павел Иванович гуляет по городу и совершает несколько важных визитов: знакомится с губернатором, вице-губернатором, прокурором, полицмейстером. Новый знакомый всех располагает к себе, потому получает множество приглашений на светские мероприятия и домашние вечера.

Глава 2

Во второй главе подробно рассказывается о слугах Чичикова . Петрушка отличается молчаливым нравом, своеобразным запахом и страстью к поверхностному чтению. Книги он просматривал, не вникая особо в их содержание. Кучер Чичикова Селифан, по мнению автора, не заслужил отдельной истории, так как обладал очень низким происхождением.

Далее события развиваются следующим образом. Чичиков отправляется за город, чтобы проведать помещика Манилова. С трудом находит его имение. Первое впечатление, которое складывалось при взгляде на хозяина Маниловки, почти у всех было положительным . Поначалу казалось, что это был славный и добрый человек, но потом становилось очевидным отсутствие у него какого-либо характера, собственных вкусов и интересов. Это, несомненно, действовало отталкивающе на окружающих. Возникало чувство, что в доме Манилова время остановилось, текло вяло и медленно. Жена была под стать своему супругу: не интересовалась хозяйством, считая это дело не обязательным.

Гость объявляет истинную цель своего визита, просит нового знакомого продать ему крестьян, которые умерли, но по бумагам числятся живыми. Манилов обескуражен его просьбой, но соглашается на сделку.

Глава 3

По пути к Собакевичу карета главного героя сбивается с пути. Чтобы переждать ненасть е, Чичиков просится на ночь к помещице Коробочке, которая отворила дверь лишь после того, как услышала, что гость имеет дворянский титул. Настасья Филипповна была очень запасливой и бережливой, из тех, кто не сделает ничего просто так. Нашему герою пришлось вести с ней долгую беседу о продаже мертвых душ. Хозяйка долго не соглашалась, но в итоге сдалась. Павел Иванович испытал огромное облегчение от того, что беседа с Коробочкой была закончена, и продолжил свой путь.

Глава 4

По пути попадается трактир, и Чичиков решает там отобедать, герой славится отменным аппетитом. Здесь состоялась встреча со старым знакомым Ноздревым. Это был человек шумный и скандальный, постоянно попадающий в неприятные истории из-за особенностей своего характера : постоянно врал и жульничал. Но так как Ноздрев представляет большой интерес для дела, Павел Иванович принимает приглашение посетить имение.

В гостях у своего шумного товарища Чичиков заводит беседу о мертвых душах. Ноздрев упрямится, но соглашается продать бумаги на умерших крестьян вместе с собакой или лошадью.

Наутро Ноздрев предлагает сыграть в шашки на мертвые души, но оба героя стараются обмануть друг друга, так что игра заканчивается скандалом. В этот момент к Ноздреву приход исправник, чтобы сообщить о том, что на него заведено дело за избиение. Чичиков, пользуясь моментом, скрывается из поместья.

Глава 5

По пути к Собакевичу карета Павла Ивановича попадает в небольшое дорожное происшествие , образ девушки из двигавшейся навстречу кареты западает ему в сердце.

Дом Собакевича поражает своим сходством с хозяином. Все предметы интерьера огромны и нелепы.

Образ хозяина в поэме очень интересен. Помещик начинает торговаться, пытаясь выручить побольше за умерших крестьян. После этого визита у Чичикова остается неприятный осадок. Эта глава характеризует образ Собакевича в поэме.

Глава 6

Из этой главы читатель узнает, как звали помещика Плюшкина, так как следующим, кого посещает Павел Иванович, был именно он. Деревня помещика вполне могла бы жить богато , если бы не огромная скупость хозяина. Он производил странное впечатление: на первый взгляд сложно было определить даже пол этого существа в лохмотьях. Плюшкин продает большое количество душ предприимчивому гостю, и тот довольный возвращается в гостиницу.

Глава 7

Имея уже около четырехсот душ , Павел Иванович находится в приподнятом настроении и стремится поскорее закончить дела в этом городе. Идет вместе с Маниловым в судебную палату, чтобы окончательно заверить свои приобретения. В суде рассмотрение дела тянется очень медленно, у Чичикова вымогают взятку, чтобы ускорить процесс. Появляется Собакевича, который помогает убедить всех в правомерности истца.

Глава 8

Большое количество душ, приобретенных у помещиков, дают главному герою огромный вес в обществе. Все начинают ему угождать, некоторые дамы воображают себя влюбленными в него, одна отправляет ему любовное послание.

На приеме у губернатора Чичиков представлен его дочери, в которой узнает ту самую девушку, пленившую его во время аварии. На балу присутствует и Ноздрев, который всем рассказывает о продаже мертвых душ. Павел Иванович начинает беспокоиться и быстро уходит, чем вызывает подозрения у гостей. Добавляет проблем и помещица Коробочка, которая приезжает в город, чтобы разузнать о стоимости умерших крестьян.

Главы 9-10

По городу ползут слухи, что Чичиков не чист на руку и, якобы, готовит похищение дочки губернатора.

Слухи обрастают новыми домыслами. В результате Павла Ивановича перестают принимать в приличных домах.

Высший свет города обсуждает вопрос, кто же такой Чичиков. Все собираются у полицмейстера. Всплывает история о капитане Копейкине, который лишился руки и ноги на поле военных действий 1812 года, но так и не дождался пенсии от государства.

Копейкин стал предводителем разбойников. Ноздрев подтверждает опасения горожан, называя недавнего всеобщего любимца фальшивомонетчиком и шпионом. Эта новость настолько шокирует прокурора, что он умирает.

Главный герой спешно собирается скрыться из города.

Глава 11

Эта глава дает краткий ответ на вопрос, зачем Чичиков покупал мертвые души. Здесь автор рассказывает о жизни Павла Ивановича. Дворянское происхождение было единственной привилегией героя. Понимая, что в этом мире богатство само по себе не приходит, с малых лет тот упорно трудился, учился лгать и мошенничать. После очередного падения начинает все сначала и решает подать сведения об умерших крепостных, как о живых, чтобы получить финансовые выплаты. Именно поэтому Павел Иванович так старательно скупал бумаги у помещиков. Чем закончились похождения Чичикова, до конца не понятно, потому что герой скрывается из города.

Завершается поэма прекрасным лирическим отступлением о птице-тройке, которая символизирует образ России в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». Постараемся кратко изложить ее содержание. Автор задается вопросом, куда летит Русь, куда она спешит , оставляя все и всех позади.

Мертвые души — краткое содержание, пересказ, анализ поэмы

Вывод

Многочисленные отзывы современников Гоголя определяют жанр произведения, как поэма, благодаря лирическим отступлениям.

Творение Гоголя стало бессмертным и прекрасным вкладом в копилку великих произведений русской литературы. И многие вопросы, связанные с ним, до сих пор ждут ответов.

Подъехавши к трактиру, велел остановиться.
Причин явилось множество. Озвучим две для вас:
Дать отдых лошадям – как им не утомиться?
И сам перекусил бы хоть что-нибудь сейчас!

К таким вот господам (скорее к их желудкам!)
Имеет автор зависть, оправданно, причём!
Нарочно в пику тем в Москве, по Петербургам,
Кто думал очень много, что даже пот ручьём,

О том, что бы поесть на завтрак или в ужин?
Какой бы им обед во вторник сочинить?
Набор пилюль особых перед едой им нужен…
Простому человеку как это уяснить?

Как может он понять те вкусы и пристрастия,
Когда без содрогания на блюдо не взглянуть?
На пауков морских… Предмет для сладострастия?
К примеру, тех же устерс… вот как их внутрь втянуть?

Они же их глотали со всяким вожделением,
А после отправлялись в Карлсбад иль на Кавказ…
Вот к этим господам нет в сердце умиления,
Не их числа герой наш сказать бы в самый раз!

Он больше относился к тем, что в одном трактире
Закусят преизрядно холодной ветчиной,
На следующей станции зря время не транжиря
Испросят поросёнка, уже давясь слюной!

Не разбирая времени, они за стол садятся
И чтобы ни подали, всё меж зубов шкварчит:
Стерляжией ухой с налимом насладятся,
В заедку расстегайчик! «Подай ещё!»- кричит,

Какой-нибудь колбаски позапечённой с луком
Иль сдобной кулебяки, чтоб с плёсом из сома!
Красиво, с аппетитом, причмокивая звуком!
Одарены от Неба изрядно и весьма!

Любой из тех вот, первых, сейчас бы согласился
За эту вот способность часть своего отдать:
Крестьян ли половину, имения б лишился,
Лишь бы таким желудком в дальнейшем обладать!

Но вот беда, что деньги не так уж и всесильны –
Счастливой той способности на них не приобресть…
Но наш герой в трактире. Откушать и обильно
Решительно настроен. Желудку его честь!

Трактир, казалось, ждал – гостеприимно встретил
Под узеньким навесом, что на столбах лежал.
«Обточены искусно! - так он себе отметил -
Похожи на подсвечники!» Секунду взгляд держал.

Внутри себя трактир с избой был русской схожим,
Размерами побольше – отличие от той.
Узорочье резное вкруг окон с сказкой схоже,
Пестрело свежим деревом, работы не простой!

На ставнях нарисованы с цветочками кувшины.
По деревянной лестнице направился наверх
И там, в сенях широких, взобравшись на вершины,
Старуху в пёстрых ситцах увидел прежде всех.

«Пожалуйте сюда!» - та вежливо сказала,
Что он, не медля, сделал - за нею в след вошёл.
За дверью всё знакомо - обычнейшая зала,
«Приятелей» старинных сейчас же глаз нашёл:

Огромный самовар, что не бывал без дела,
В углу шкаф треугольный среди скоблёных стен
И непременно кошка, лежащая тут смело,
С котятами слепыми – привычная из сцен…

В углу под образами яички из фарфора,
Висевшие на ленточках на красных, голубых,
Пучки душистых трав по принципу фавора –
Задумай кто понюхать, тот час поднял бы чих…

Ну, и конечно, зеркало, что так отображало
Взглянувших внутрь него, как вздумалось сейчас…
Кому бы, например, теперь принадлежало
И не лицо – лепёшка и лишних пара глаз?

Достаточно подробно трактир сей описали,
Вернёмся, наконец, к герою своему,
А он, как все мы помним, находится здесь в зале,
Пора бы и заказ спросить уже ему!

«Что, поросёнок есть?» - вопрос к стоявшей бабе.
«Есть!» - отвечала та. «Давай его сюда!
Он с хреном и сметаной?» «Да!» - улыбнувшись слабо.
Недурственно готовят, заметьте, господа!

Она ушла куда-то, чтоб быстренько вернуться
С ножом, тарелкой, вилкой – сейчас всё видеть мог.
Крахмальная салфетка всё не желала гнуться,
Солонку не поставить – упасть старалась вбок…

Герой тотчас пустился с ней в разговор, конечно!
Не медля расспросил чей будет трактир сей?
Сама ли его держит иль кто другой? Сердечно,
Внимательно выслушивал, вопросы, как ручей…

И всё-то интересно: каков доход, к примеру,
Женаты ль сыновья и с ними ли живут?
Какую взял старшой? Сноха ладна ли в меру?
Большое ли приданое? Что, прибавленья ждут?

И не сердился ль тесть, что подношений мало?
Само-собой фамилии помещиков спросил
Какие есть в округе? Сказала сколько знала,
Перечислений ряд примерно так гласил:

Полковник Чепраков, Блохин и Почитаев,
Мыльной да Собакевич… (вот этот нам знаком…)
И тут же услыхал, что многих почитает,
Манилова, к примеру: «О, энтот не таков!

Повеликатней будет последнего намного:
Велит тот час курчонка какого отварить,
Телятинки закажет, печёночки немного…
Приветливо, любезно со всяким говорит.

Что принесёшь, отведает всего, чуть прикоснётся…
Не то, что Собакевич! Из блюд всегда одну
И слупит подчистую, никак не откачнётся…
Ещё добавки стребует за ту же всё цену…»

Во время их беседы он кушал поросёнка,
Которого на блюде остался лишь кусок.
За стенами колёса вдруг прозвучали звонко.
Он выглянул в окно: кто бы приехать мог?

Увидел пред трактиром прелёгонькую бричку
Запряженную тройкой недурственных коней.
Оттуда вылезали на вид весьма приличных
Мужчин каких-то двое, один в рост подлинней.

Тот, что повыше был, как будто белокурый,
А тот, что чуть пониже, чернявый, темноват.
Что посветлей в венгерке, одетый по фигуре,
А тёмный - в архалуке обычном, простоват…

Издалека сюда тащилась колясчонка,
Пустая и влекомая какой-то четвернёй.
Верёвочная упряжь смотрелась хлипко, тонко,
Все хомуты на клочья… аж хлопнул пятернёй…

Который посветлей по лестнице направился,
Чернявый между тем всё не искал покой:
Чего-то щупал в бричке, слугу о чём-то справился,
Махая в то же время коляске той рукой.

И Чичиков ответил. Вошедший был мужчина
Повыше средний росту и худощав с лица,
Как говорят: издержан… своя тому причина…
Плюс рыжие усы – портрет чтоб до конца.

По загоревшей коже смог сделать заключение,
Что тот, конечно, знал вот что такое дым,
Не пороховой – табачный! Имелось увлечение…
Не к средним бы годам, скорее к молодым…

За несколько минут они б разговорились
И ближе познакомились, набор в словах простой
В начало был положен: согласно умилились,
Что ехать поприятней – дождь пыль прибил собой…

Но в этот вот момент другой сюда поднялся
И сразу же картуз свой сбросил с головы.
Взъерошил пятернёй смоль-чуб: слегка примялся…
Как лучше описать, чтоб увидали вы?

Не очень и высок, недурно, впрочем, сложен,
Румянец по щекам, улыбка – снег темней!
Кровь с молоком сказать? Да, знаете, похоже!
Здоровье так и прыскало от личности от всей!

Плюс чёрная густая в причёске шевелюра,
Приятная для взгляда пушистость бакенбард,
Осанистая, крепкая в движениях фигура.
Заметил сразу Чичикова и был, казалось, рад!

«Ба, ба, ба! Какими здесь судьбами?»-
Вскричал сейчас же тот, расставив две руки.
И Чичиков признал: Ноздрёв тут перед нами,
Обед у прокурора, манеры чьи легки…

Он тот, кто чрез минуту так коротко сходился
Со всеми, кто случался, пусть повод не давал,
На «ты» лишь обращался, казалось, не сердился,
Коль слышал удивленье, но не переставал…

«Откуда ты теперь?-посыпались вопросы,
Ответы на которые не очень-то и ждал –
А я, брат, еду с ярмарки! Продулся в пух там просто!
Поверишь ли, не знаю, как сам того не ждал!

Ни разу в своей жизни вот так не продувался…
Ведь я на обывательских! Взгляни какая дрянь!
Насилу дотащили… Спасибо, зять попался,
К нему вот перелез! – и к зятю слово – Встань!

Вы точно не знакомы? Позволь тебе представить:
Мижуев, мне он зять! Сложилось по судьбе…»
И тут же продолжал… Умолкнуть не заставить:
« Всё утро, представляешь, речь только о тебе!

Я так и говорил: смотри, коль мы не встретим
Где по дороге Чичикова! Ну, что? Ведь, говорил?»
Зять молчалив, наверно. Смолчал и не ответил,
Смотрел на них устало, лишь взглядами дарил…

«Ну, брат, когда б ты знал, как я теперь продулся!
Всё, что с собою было, осталось там – спустил:
Четвёрку рысаков, часы – вдруг улыбнулся –
Взгляни, нет ничего на мне, всё по ветру пустил!»

И Чичиков взглянул и точно, что заметил:
Цепочки даже нету… оправдан, видно, пыл…
И даже показалось (на редкость же приметлив!),
Что бакенбард один прорежен знатно был…

А тот, не умолкая, всё продолжал с восторгом:
«Случись тогда двадцатка – вот ты бы одолжил!
Не только б отыгрался, а сверху больше много,
Тридцатку тысяч с лишком в бумажник бы сложил!»

«Всегда так говоришь – вмешался белокурый –
Я дал полсотни, помнишь, так тут же и продул!»
«И те бы не продул, не сделай глупость с дури,
Ведь я после пароле да утку вдруг загнул!

Когда б не эта глупость, весь банк сорвал бы, точно!»
«Однако, не сорвал…» - тот снова пробубнил…
«Не вышло из-за утки… не зли меня нарочно!
Ведь, кажется, понятно, подробно объяснил!

По-твоему, майор тот хорошо играет?»
«А хорошо иль плохо, тебя вот обыграл!»
«Вот важность-то какая! Чего так распирает?
И я вот так смогу и он про это знал!

Но это не игра! Решился б он дуплетом!
Вот тут-то и смотри какой майор игрок!
За то, брат ты мой, Чичиков, кутили ж мы при этом!
Отличнейшая ярмарка! Любой отметить мог!

Теперь вот даже вспомню и так тебя жалею,
Что ты там не случился! Такой великий съезд!
Купцы, представить можешь, и те почти немели
Какая шла торговля! Всё, что свезли окрест

По выгоднейшим цена немедля распродали!
А в трёх верстах от города стоял драгунский полк.
Все офицеры здесь! Всех в городе видали,
Все сорок человек! В винище знают толк!

Как мы начали пить… Штабс–ротмистр Поцелуев,
Такой, брат ты мой, славный! Усы какие, брат!
Бордо зовёт бурдашкой премило, как милует…
Кувшинников – поручик! Знакомству много рад!

Премилый человек! Могу сказать – кутила!
Мы всё с ним вместе были, так коротко сошлись!
Какое там вино у Пономарёва было!
Такое не встречалось и отродясь, кажись…

Но нужно тебе знать, что он мошенник страшный
И в его лавку лучше совсем не заходить!
Подмешивает в вина, разбойничек вчерашний!
Ведь даже бузиною пытался разводить…

Но если так случится, что вытащит из дальней
Секретной комнатёнки, то тут, брат мой, держись!
Не встретишь уже лучше, по вкусу идеальней,
Ну просто в эмпиреях находишься, кажись…

А можешь ли представить шампанское такое,
Что даже губернаторское в сравненье просто квас!
Не просто, что клико, а как бы и двойное,
Ах, просто матрадура – названье в самый раз!

И если б только это! Так нет – достал бутылочку
Французского, конечно, с названием бонбон!
Про запах что сказать? Розетка, моя милочка,
Не обижайся, право, за этот вольный тон!

Так славно покутили! В романах не опишешь!
Уж после нас, представишь, приехал туда князь,
Хотел найти шампанского, но где его отыщешь?
Мы всё употребили! Гуляли просто всласть!

Поверь ещё теперь, что я там за обедом
Семнадцать штук бутылок в один присест испил!»
«Ну, столько ты не выпил!» - зятёк заметил следом.
«Как честный человек, скажу! Там и свидетель был!»

"Ты можешь говорить всё, что тебе угодно,
Но я тебе скажу - и десять не суметь!"
«Вот хочешь об заклад, что выпью? Благородно!»
«К чему бы тут заклад? Желанья нет хотеть!»

«Поставь своё ружьё!» «Не нагоняй мне зуду!»
«Попробуй же, поставь!» «Отстань же, не хочу!»
«Остался б без ружья… обманывать, что ль буду?
Я, брат наверно знаю, когда что получу!

Эх, Чичиков ты, Чичиков! Как мне безумно жалко,
Что ты там с нами не был! Вот что теперь скажу!
Уже бы с тем Кувшинниковым во век ты не расстался,
Ведь, ты не наши скряги как я их всех держу!

Ведь, ничего б не стоило пуститься в круговерти!
Ты, право слово, свинтус… а как ещё назвать?
Дай поцелую что ли? Люблю почти до смерти!
Мижуев, посмотри! Вот что о нём сказать?

Вот кто он мне такой? Иль я ему, обратно…
А тут судьба свела, случайность на пути…
Приехал вон откуда, я здесь живу приватно…
Переплелись, однако, дороги – не сойти…

А сколько было, брат, карет там! Преизрядно!
В фортунку крутанул – извольте получить:
Две баночки помады, фарфор (узор нарядный!),
И плюс к тому гитара! Ещё крутнул – фюить!

Канальство или как, ведь сверху шесть целковых!
А как мог не крутнуть, коль первый раз прошло?
А, впрочем, ерунда… К Кувшинникову снова –
Такой, брат, волокита и так всё гладко шло!

На всех почти балах мы с ним там побывали!
Одна была такая – не знаю как сказать…
А разодета как: вся в рюшах-трюшах! В зале
Второй такой не сыщешь и пальцем показать…

На что уж я, ты знаешь, и то себе отметил:
Вот, чёрт возьми, пожалуй… Мелькало в голове!
Как этот вот Кувшинников вперёд меня заметил,
Ведь бестия какая, да не одна – прям две…

Подсел и на французском сейчас ей комплименты.
Поверишь, простых баб и тех не пропустил…
Клубничкою попользоваться – так эти вот моменты
Со смехом называл нам, и всяк его простил!

А сколько было рыб и балыков чудесных!
Я таки исхитрился – везу с собой один!
Купил ещё не быв стеснённым в деньгах тесно,
Имелись ещё деньги… потом уж всё спустил…

А ты куда теперь? Спросить всё забываю?»
«С визитом к человечку, так скажем, одному!»
«На что он вдруг тебе? Ко мне теперь поедем!»
«Нет! Это невозможно! По делу я к нему!»

«Ну, вот уже и дело! Оподелдок Иваныч!
Пари держу, что врёшь! Только скажи к кому?»
«Да, дело! Очень важное!» «И непременно на ночь?
К кому же ты собрался? И в мыслях не пойму!»

Тут Чичиков замялся: «Ну, так и быть, отвечу!
Визит мой к Собакевичу!» Ноздрёв захохотал.
«И что в этом смешного? Смеяться, право, нечего…»
Изрядно недовольный герой забормотал…

Но тот его не слушал, заливисто смеялся
Тем ярким, звонким смехом, как может человек
Здоровьем не обиженный, открыто удивлялся,
Распахнуто и искренно, с слезою из-под век!

Выказывая миру все зубы до единого,
Что сахара белее, как жемчуга блестят!
Заливисто и громко: «Эк, как его подкинуло!»-
Случись когда соседи, с испугу вспучат взгляд.

«Да, ведь, и жизни той ты рад уже не будешь,
Когда к нему приедешь: он просто жидомор!
Поверь уже теперь! Во век не позабудешь –
Я честный человек, но можно и на спор!

Ведь, мне характер твой, как свой, почти известен!
Жестоко там опешишься, коль вздумаешь найти
Банчишку хоть какого, бонбона, чтоб до песен…
Пошли ты его к чёрту! С ума легко сойти!

Надумал куда ехать! По мне – так вместе с нами!
Попотчую отменно – вон балычок с собой!
Пономарёв всё клялся: «Для вас одних отвесил!
Хоть с обыском пройдитесь – нигде, не Боже мой!»

Они с откупщиком мошенники первейшие –
Не за спиною где, в глаза им говорю!
Смеются только бестии… приятели нежнейшие…
Прям так и распирает, как только где узрю…

Ах, брат, совсем забыл тебе сказать, однако!
И знаю, что пристанешь, а всё одно скажу…
Имей уже в виду, хоть обижайся всяко,
И десять тысяч сунешь, а всё же откажу!

Вот так вот наперёд о том и объявляю –
Из-за стола поднялся и подошёл к окну:
«Порфирий! Слышь, Порфирий! К тебе, ведь, заявляю!
Неси сюда щенка! Готовисси ко сну?»

Слуга его в то время балык надыбал в бричке
И без раздумий всяких кусочек отхватил…
Врасплох, считай, застали… «А!»- крикнул по привычке,
Скорее руку с рыбой за спину запустил…

Но тот уж отошёл и ничего не видел,
И похвальбы своей на миг не прекратил:
«Ты знаешь, брат мой Чичиков, я свет тогда не взвидел,
Как увидал его… Чуть-чуть не упустил…

Ведь краденый щенок! Ей-Богу! Вот те слово!
За самого себя хозяин не отдал…
Ты помнишь ту каурую, что взял у Хворостырёва?
Её ему сулил!» Но тот их не видал

И даже не слыхал! Ноздрёву это странно…
Тут подошла старуха: «Подать ли закусить?
Не будете ль чего?» «Не будем…- покаянно –
А, впрочем, рюмку водки не дурно бы вкусить!

Какая у тебя?» Она ему: «Анисовая!»
«Ну, что ж? Давай анисовой!» «Другую захвати!» -
Включился белокурый. «В театре там актриса,
Как канарейка пела! Кувшинников: ах, ти!

Ты как, мне говорит, пройтись насчёт клубнички?
Такой, брат, балагур! Не сыщешь – не ищи!
Одних там балаганов штук пятьдесят в наличии!
Как Фернади крутился! Смотри и трепещи!»

Старуха подав рюмки, пред ними поклонилась,
Но тут вошёл Порфирий с щеночком на руках.
«Клади его на пол! Скорее, сделай милость!»
Тот сразу положил. Ноздрёв воскликнул: «Ах!

Смотри, какой щенок!» Поднял того за спинку.
Тот заскулил с испугу, визглявый поднял вой…
Внимательно на брюхо смотрел, как на картинку:
«Ты почему, мошенник, приказ не сполнил мой?

Ты даже не подумал повычесать его!»
«Нет, барин! Я вычёсывал!» - Порфирий не смолчал.
«А почему же блохи?» «Понятно бы с чего-
Чай, с брички поналезли!» - нахально отвечал…

«Так и скажи, что врёшь! Иль я того не вижу?
Не вспоминал о том, что надо почесать!
Не только не исполнил, а, как о том предвижу,
Своих понапустил… Не знаешь, что сказать?

Поди-ка сюда, Чичиков! Смотри какие уши!
Рукою их пощупай!» «Собака не дурна!»
«Нет! Ты возьми нарочно, как есть меня послушай,
Потрогай его уши!» «Порода уж видна!»

«А нос! Возьмись за нос! Ого какой холодный!»
Обидеть не желая, тот взял щенка за нос:
«Хорошее чутьё!» «Хороший? Бесподобный!»
Отдал щенка Порфирию, чтоб тот его унёс.

«Вот истинный мордаш! Поверь, уж я-то знаю!
На мордаша, признаюсь, зуб я давно острил…
Я, как никто другой, в породах понимаю!
Он маловат, конечно, а то бы зашустрил!

Послушай меня, Чичиков! Ты должен непременно
Теперь ко мне поехать, недалеко – пять вёрст!
Легко домчимся – духом! Доверься – несомненно!
Потом и к Собакевичу, коль ты настолько прост…»

«Чего же не заехать? Зазвать вон как старался…
Чем он других-то хуже? Такой же человек…
Горазд, видать, на всё, к тому же проигрался…»
Подумал про себя, потом уже изрек:

«Изволь! Уговорил, но без задержек только –
Мне время очень дорого…» «Ни Боже мой, душа!
Вот это хорошо! Раздумывал-то сколько…
Втроём все и покатим теперь же не спеша!»

«Нет, ты уже, пожалуйста, меня-то отпусти!
Я не могу с тобою, мне надобно домой! –
Проговорил Межуев – Товарищ есть в пути,
В их бричку пересядешь…» «Ни даже Боже мой!

Не сметь о том и думать!» «Жена сердиться будет…
Пусти уж, сделай милость!» «Сказал тебе: ни-ни!
Всё пустяки, брат мой! Поверь мне, не убудет…
Поедешь с нами вместе!» «Езжайте же одни…»

Межуев был из тех, в характере которых
На самый первый взгляд упорство, вроде, есть –
Рта не успел открыть, сейчас вступают в споры,
Хотя, сказать в защиту, не каждому та честь!

Из тех ещё, к примеру, что вряд ли согласятся
С чем не согласны сами, что против них идёт:
Коль белое – то белое и чёрным не назваться,
На дурака не скажут – умней других людей!

Сумеют настоять, пойдут своей дорогой,
И под чужую дудку им точно не плясать,
И не обидь ничем, и лучше бы не трогай –
Решительными красками портрет живописать!

Но кончится всё тем, как и понять не знаешь,
Что принимал за твёрдость и не она совсем,
А вовсе даже мягкость… с чего? Не понимаешь-
Согласен и со всеми! А возражал зачем?

Короче, начал гладью, но гадью всё закончил…
«Вздор! – повторил Ноздрёв, надев ему картуз.
И он пошёл за ними смиренно, даже очень,
Хоть на душе сейчас лежал, конечно, груз…

«За водочку бы, барин!» - напомнила старуха.
«Ах, да, зятёк! Послушай, отдай ей, заплати!
В кармане ни копейки, то есть буквально сухо…»
«И сколько мы должны?» «Да, что уж там? Ах-ти…

Двугривенный всего!» - с улыбкой хлебосольной.
«Однако же, ты врёшь! Полтины хватит ей!»
«Нет! Маловато, барин!» - полтиною довольна
С почтеньем проводила до выходных дверей.

Убытку не несла – ведь вчетверо спросила!
Приезжие уселись по бричкам, по своим
И Чичикова бричка близ той заколесила,
В которой был Ноздрёв и зять, конечно, с ним.

А следом уж за ними, частенько отставая,
Ноздрёва колясчонка на тощих лошадях,
Порфирий ею правил, совсем не уставая.
Щенок за пассажира на барских площадях…

Меж новыми друзьями шёл разговор, конечно,
Но он не интересен читателю сейчас.
Поступим по-другому и вовсе не беспечно –
Продолжим про Ноздрёва коротенький рассказ.

Лицо ему подобных читателю знакомо.
Таких людей немало встречалось на пути.
Зовут их разбитными не зря, и так - весомо:
У них уже и в детстве компания в чести!

Хотя при всём при этом частенько их колотят…
Есть бесшабашность в лицах открытых, удалых!
Знакомятся легко и всё подряд «молотят»,
Подчас, бесцеремонно, без такта, «бьют под дых»…

Коль дружбу заведут, то не на день – на вечность!
Но всякий почти раз затеется буза
И точно, что виною тут будет их беспечность,
Как вихрь какой внезапный иль скорая гроза…

Всегда говоруны, кутилы, народ видный!
Ноздрёв и в тридцать пять, как в двадцать лет – един!
Охотник погулять, не семьянин завидный,
Легко всё, беззаботно – себе сам господин!

Женитьба на него никак не повлияла
Ещё и потому, что жёнушка его
Раненько умерла, прожив с ним очень мало,
Оставив двух детишек на мужа своего…

Которые ему совсем не нужны были,
Вот то есть абсолютно, решительно совсем!
Они, поди, и голос отца того забыли…
Дня дома не сидел… и то сказать – зачем?

Однако за детьми присматривала нянька…
А чуткий его нос за много-много вёрст
Умел учуять бал. Пирушку где-то с банькой,
Где ярмарки, где съезды… вот как был нос не прост!

В одно мгновенье ока там и спорил уже лишку,
И заводил сумятицу за игровым столом.
Подобно всем таковским, имелась страсть к картишкам,
Играл, но не безгрешно, кончая часто злом:

Премудростей знал много и тонкостей различных,
За кои же партнёрами бывал частенько бит -
Случалось, колотили пребольно и прилично
И даже сапогами, что ухудшало вид…

Роскошным бакенбардам с ним вместе доставалось –
Такую передержку вдруг задавали тем,
Что жидкими весьма на долго оставались,
Бывало, что лишался одной из них совсем…

Но полные здоровьем ланита лишь блистали,
Вмещая в себя столько к взращенью мощных сил,
Что бакенбарды снова и скоро вырастали
Ещё и лучше прежних! Господь, что ли, хранил?

Но, что всего странней(лишь на Руси бывало!)
Они встречались снова: кто бит и те, кто бил,
Как будто ничего плохого и не знали,
Не помнят как они и он про то забыл…

Ноздрёв был человек во многом исторический!
На каждом из собраний, где бы ни побывал,
Случались и истории, всегда категорически,
Он словно приключения откуда призывал!

Иль выведут из зала под рученьки жандармы,
Иль вытолкают в шею приятели его…
Случались даже драки, порою и до травмы-
Не это, так другое… Не высказать всего!

Бывало, что нарежется в буфете до отвалу…
Или проврётся жутко, аж стыдно самому…
Без видимой нужды… К чему бы то пристало?
Но сколько ни гадай, не скажешь почему…

Возьмётся и расскажет, что есть в его конюшне
Лошадка шерсти розовой иль, может, голубой!
Те, кто и хотел послушать, покинут его лучше,
А кто-то даже скажет: «Чего это с тобой?

Ты, брат, слегка увлёкся и отливаешь пулю!»
И отойдут в сторонку, чтоб близко не стоять…
А кто-то и не выдержит, да и покажет дулю…
Случалось, что и сцепятся, не сразу и разнять…

Есть средь людей такие, что любят гадить ближним
Без видимых к тому каких-нибудь причин…
И даже среди тех, кто не чета всем «нижним»
И вовсе при чинах, скрываясь средь личин…

Он будет руку жать, беседовать о важном…
Наружность благородная, с звездою на груди,
И вдруг нагадит вам пред взглядами однажды,
Как от простого смертного и от того не жди…

И ты стоишь в растерянности, что-почему не знаешь…
Дивиться лишь останется и больше ничего…
Сбит с толку окончательно, плечами пожимаешь,
А он пошёл себе… забыл... не до того…

Такая же вот страсть была и у Ноздрёва:
С кем ближе всех сходился, тому он и «солил»
И всё за просто так, за «живо, брат, здорово»
С премилою улыбкой, чем ещё больше злил…

Расстраивал и свадьбы, как будто то безделки,
Распустит небылицу – не выдумать глупей…
Коль поделился с ним – не подписать и сделки…
Повсюду успевал… Попробуй ты успей…

При этаком наборе считал себя вам другом,
Любезнейшим приятелем, добрейшим изо всех!
При встрече говорил, что рад, готов к услугам,
По-дружески обнимет и спросит: «Как успех?

Ведь ты такой подлец, что не найти второго!
Ни разу не заедешь!» Вот так вот! А чего?
Как будто бы за ним не числилось плохого,
И все поступки-пакости вам милость от него!

Ноздрёв был человеком во многих отношеньях
Многосторонним даже, что нелегко понять:
В одно и тоже время был в нескольких решеньях –
Уехать на край света и всё пообменять!

Ружьё, собака, лошадь- всё было средством мены,
Но вовсе не затем, чтоб в плюсе результат!
Происходило действо как средство перемены,
Неугомонной юркости и часто невпопад…

Случись попасть на ярмарке на простака какого
И обыграть на деньги и сумму получить,
Сейчас же накупал тьму-тьмущую такого,
Что попадалось сразу! Что в перечень включить?

А всё, что вдруг попало: курительные свечи,
Изюм и хомуты, точильный инструмент,
Табак и пистолеты, горшки кухонной печке,
Посуду из фаянса, набор каких-то лент,

Селёдки, сапоги и жеребец на племя,
Для нянюшки платочки, голландские холсты…
На сколько хватит денег! Заметим в то же время,
Что очень-очень редко домой мог привезти

Вот эти все покупки, поскольку всё спускалось
Почти что в тот же день другому игроку
Плюс в иной раз к тому же ещё и прибавлялась
Любимейшая трубка, кисет, пуд табаку,

А то и четверня со всем к тому набором:
С коляскою и с кучером, и сюртуком с плеча…
И не отдать нельзя – сочтут, пожалуй, вором,
Опять же поколотят без меры сгоряча…

Случалось и не редко, домой уж отправлялся
В коротком сюртучишке иль в архалуке, что ль,
Искал себе попутчика… Тому не удивлялись,
И почти все жалели: «Садись рядком, изволь…»

Таким вот был Ноздрёв во всём своём обличии!
Быть может, тот характер избитым назовут
И станут говорить, подобных нет в наличии,
Уж нет таких ноздрёвых… ошибка сразу тут!

Такие есть меж нами, пожалуйста, не спорьте!
Быть может, в другом платье, но всюду и везде…
Не будьте легкомысленны, нас от того увольте,
Ноздрёвы не повывелись к несчастью иль беде…

Все три, меж тем, коляски к крылечку подкатили,
Но в доме у Ноздрёва никто о том не знал,
Прибытия не ждали и не предвосхитили:
Никто встречать не вышел, он никого не звал…

Два мужика на козлах столовую белили,
Затягивая ладно задумчивый мотив…
Ноздрёв вбежал туда - всё сразу удалили:
И мужиков и козлы, как ветром подхватив…

Поранее пяти не выйдет… Хозяин, возвратившись,
Повёл своих гостей осматривать и – всё,
Что у него в деревне, задержкой не смутившись
И в два часа иль больше прошли насквозь неё!

В конюшне задержались по времени подольше.
Там были две кобылы, так, ничего на вид:
Одна каурой масти, другая в серый больше
И в «яблоках» орловских. На чужаков косит…

Заметил тут же зять. «Ей-богу, дал десятку!
Клянусь теперь чем хочешь! Побьёмся об заклад!»
«Божись иль не божись, скажу вновь по порядку-
И тысячи не стоит!» - стоял, потупив взгляд…

Там, в этой же конюшне, козла вдруг повстречали.
По старому поверью он был при лошадях
И точно с ними ладил: его не замечали,
Гулял у них под брюхом, как дома, не в гостях!

Потом уже повёл, взглянули б на волчонка,
Которого нарочно держал здесь на цепи:
«Кормлю сырым лишь мясом, рассчитывая тонко,
Что зверем совершенным сумеет он взрасти!»

Осматривали пруд, в котором велась рыба
Такой величины, что трудно описать:
Два взрослых мужика едва, поймав, могли бы
Изрядно помотавшись, на брег её достать!

В чём родственник, конечно, немедля усомнился,
Тот лишь махнул рукой – как хочешь, хоть не верь…
Вновь разгорелся спор уже привычно в лицах…
«Ах, Чичиков! На псарню веду тебя теперь!

Отличнейшую пару собак сейчас представлю!
Наводит изумленье их мясов чёрных твердь!
Такая, брат мой, крепость! Щиток – игла, добавлю!
Нигде, поверь душа, таких не лицезреть!»

Красивый кроха-домик стоял уж перед ними
По центру огороженного со всех сторон двора.
Заполнен этот двор собаками одними…
Хозяина заметили, затеялась «игра».

Что странно, дружелюбно гостей здесь принимали,
Старались «поздороваться», удастся и лизнуть…
Какими только кличками их тут не называли!
Назвать всех не берёмся – язык легко запнуть:

Пожар, Пороховой и Скосырь, Стреляй и Обругай,
Награда, Попечительница, Касатка, Припекай,
Черкай и Северга, Хитрюга, Допекай,
Весёлый и Угрюмый… и, как его? Сверкай!

При этом всевозможных цветов и сочетаний:
Муругих, чёрно-белых, с подпалиной и без…
Встречались полво-пегие: потомство тех «свиданий»,
Которое являлось велением Небес…

Пересмотрев собак, вводивших в изумленье
Необычайной крепостью своих чёрных мясов-
Хорошие собаки, сошлись в определенье,
Пожалуй, в первый раз за несколько часов!

Пошли смотреть на суку слепую совершенно.
Всё в точности по слову – она была слепа:
«Но пару лет назад, вы ахнули б, наверно,
От этой крымской суки немела вся толпа!»

За псарнею все дружно на мельницу смотрели
Где не хватало порхлицы… Как объяснить чего?
Представьте себе место, где утверждать умели
Тот самый верхний камень веретена всего!

Веретено вращалось, а вместе с ним и порхлица –
Такое дал названье русский мужик ему!
Чудное не чудное, а говорят и помнится,
Вписалось в его речь, пришлось и по уму!

«А тут, на этом месте, задумана мной кузница!»-
Ноздрёв всем объявил. Пошли её смотреть.
Всё осмотрели: точно! Согласны – это кузница,
Пора бы уж и горну в ней огоньком гореть!

«А вот на этом поле – взмахнул туда рукою-
От зайцев-русаков земли не разглядеть!
Такое их количество – погибель аж, не скрою!
И это моё поле! Потомкам им владеть!

Вот с места не сойти, я сам вот тут однажды
За заднюю ногу схватил вдруг русака!»
«И снова не поверю! И не поверю дважды –
Так зайца не поймать! Ищи, брат, дурака!»-

Заметил снова зять. «А вот поймал! Нарочно! –
На то ему ответил – Теперь вас поведу
Смотреть мою границу, указанную точно!»
Повёл их через поле... шли, как на поводу…

Что делать? Побрели меж взброненными нивами,
Да между перелогами… Наш Чичиков устал…
Частенько у них ноги тонули между глинами,
Выдавливали воду – низинные места…

Сначала береглись, ступали осторожно,
Потом, увидев то, что был напрасным труд,
Что ничему не служит и что избегнуть сложно,
Брели уж напрямки, на туфлях грязи пуд…

Прошли уже довольно большое расстояние
И точно обнаружили границу - столб и ров:
«Вот видите теперь, что входит в состоянье?
Всё, что до рва – моё! Именье – будь здоров!

И даже по ту сторону – тот лес, хотя, к примеру,
Который вон синеет и даже, что за ним!»
«Не все твои слова возможно брать на веру-
Когда вот этот лес успел вдруг стать твоим?

Когда же ты успел купить его так скоро?»
«Представь себе, купил! И дорого отдал!
Третьего дня свершилось! Решительно и споро!»
«Да ты же был на ярмарке! Народ тебя видал!»

«Ну, право же, Софрон! Вместо меня, что ль, некому?
Как надо совершили! Приказчик завершил!»
«Ну, разве что приказчик… но я своё кумекаю…»
Зять снова усомнился – частенько тот грешил…

Обратно возвращались той самою дорогой.
Он самым первым делом провёл их в кабинет.
На кабинет который тот походил не много,
Поскольку тем присущего в той комнатке и нет:

Ни книг там, ни бумаг в заводе не бывало…
Висели только сабли по стенам, два ружья:
Одно в триста рублей, другое больше встало –
Купил за восемьсот… Поверите ль, друзья?

И тут же показал турецкие кинжалы,
Ошибочная запись гласила на одном:
«Сибиряков Василий», но как держали жало!
Шарманка вдруг возникла, но это уж потом.

Не без приятности играла та шарманка,
Но где-то в середине, казалось, там, внутри,
В мелодиях был сбой, какая-то обманка,
Иль сразу, изначально, так мастер похитрил:

Звучавшая мазурка оканчивалась песней
«Мальбруг в поход собрался», а песня в свой черёд
Вдруг завершалась вальсом! Что, право, интересней,
Чем было бы, как должно везде, у всех идёт!

Ещё одну особенность гостям как не заметить?
Ноздрёв уж перестал давно её вертеть,
Но звук не прекращался, а скрипом ржавых петель,
Играл у всех на нервах… сил мало, чтоб терпеть…

Из многих её дудок, одна всё не желала
Совсем угомониться и продолжала «петь»…
Потом явились трубки числом совсем не малым…
Хотели иль не очень, пришлось на них смотреть…

Различных самых форм из дерева и глины,
Обкуренные – нет и даже из пеньки…
Обтянутые замшей. Мундштук короткий, длинный,
Встречались с янтарём! Весомы и легки…

Средь этого добра кисет дивной работы!
«Расшит самой графиней, шептавшей мне «люблю!»,
А ручки у неё, поверьте, это что-то:
Субтильнее не встретишь, восторг и суперфлю!»

Балык перед обедом. Немного закусили.
За сам обед позвали уже вблизи пяти.
Отправились не медля, как только пригласили,
Проголодавшись знатно от долгого пути.

Про сам обед, коль честно, и говорить не хочется…
Как видно, для хозяина не в жизни самоцель…
Что подавалось, как – не важно! Что морочиться?
Не голоден и славно… что выводом отсель?

Поэтому и повара держал без наворотов…
Тому совсем комфортно – чего желать ещё?
Другой хозяин, может, погнал бы за ворота,
А этому всё ладно и лишь бы горячо!

Из поданных им блюд, что явно подгорело,
А что-то не сварилось – так и принёс сырым…
Принцип его подхода к готовке, скажем смело,
На вдохновенье строился, уменье шло вторым…

По- видимому, клал в кастрюли что попало,
Что было под рукою его на тот момент,
То, что в итоге будет, совсем не волновало…
Использовал в рецептах обычный сортимент:

Стоял ли возле перец – то сыпал без разбору,
Капуста ли попалась – совал без лишних дум…
Без меры молоко, крупы, для каши впору,
Ветчинки и гороху – всё, что придёт на ум!

Зато Ноздрёв налёг теперь уже на вина!
И суп не подавали, портвейном оделил
По полному стакану, аж краешка не видно
И сразу госотерна, не мешкая, налил,

Поскольку не встречалось обычного сотерна
В губернских и уездных не крупных городах,
Но только госотерн… Престижнее, наверно…
И с выдержкой приличной, конечно же, в годах…

Потом велел подать мадеры Той бутылочку,
Которую фельдмаршал не видел, не пивал…
И это было точно, поскольку, моя милочка,
Сказать его словами – никто бы не подал!

Казалось, от неё во рту всё возгорело…
Купцы, прознавши вкус помещиков давно,
Вливали в неё ром нахально, даже смело!
Иные – царской водки, коль русским всё равно…

Желудки у них крепкие – снесут… И, ведь, сносили!
Критерий самый главный: а как оно горит?
И чем повыше пламя – почтенным подносили…
Такое восприятие о многом говорит…

Затем распорядился принесть «вон ту» бутылку,
Какую-то особенную, что, по его словам –
Шампань и бурганьон: «Бьёт знатно по затылку,
Поскольку вперемешку, признаюсь сразу вам!»

При этом очень щедро плескал в оба стакана –
Направо и налево, но в своё совсем чуть-чуть…
Но Чичиков не промах, заметил: «Эко, странно…
Держись, брат, осторожно! Внимательнее будь!»

Чуть отвлечётся тот – выплёскивал в тарелку…
А на столе рябиновка! Хозяин объявил:
Вкус сливок совершенно, забыв одну безделку,
Что аромат сивухи все сливки перебил…

Затем бальзам какой-то – не вспомнить даже имя,
А, впрочем, сам хозяин то так, то так назвал.
Обед давно закончился и Бог бы уже с ними,
Но гости за столом – хозяин не вставал…

Всё что-то говорил… Что? Чичиков не слушал,
Поскольку занят был раздумьями о том,
Как подступить к нему, сказать как можно лучше
О собственной причине, единственной притом…

Сомненья и не малые к тому же возникали,
Что сам предмет таков – при всех не обсудить…
Уединенья требовал, пусть зять мешал едва ли…
Всё ж лишний человек… хотелось погодить…

Но к счастью его зять помог, того не зная,
Почувствовав в себе изрядный перегруз…
Проситься стал домой, лениво так зевая
И даже очень вяло, сказать не побоюсь-

Как будто бы клещами на лошадь нёс хомут!
По русской поговорке – как наш народ умён!
«И нет! И ни-ни! И не придумай!» - на то Ноздрёв ему-
Соорудим банчишку…» Но непреклонен он:

Не обижай меня! Дружище, я поеду! –
Зять отвечал упрямо – И не держи меня!
Жена будет в претензии, ждала уже к обеду,
А заявлюсь, сам видишь, уже в финале дня…»

«А ну её, жену… такое дело, верно,
Затеете, важнее которого и нет…»
«Нет, брат! Она такая, другой не сыщешь, верная
С ней обращаться плохо не честно и не след!

Ко мне всегда с вниманием,
Аж, слёзы на глазах…
Такие, брат, услуги и даже со старанием…
Когда б ты только знал и то б воскликнул «ах»!

Нет! Ты уж не держи: как честный человек, поеду!
По истинной по совести заверю в том тебя!»
«И, правда, не держи! Что в нём после обеду?
И грамма проку нет, скажу уже любя…»

«Ну, что же? Поезжай, коль бабиться охота!
Фетюк ты настоящий – на этом остаюсь!»
«Нет, брат, ты не ругай!- совсем через зевоту –
Фетюк тут ни при чём – сказать не побоюсь!

Когда б ты знал, я жизнью своею ей обязан…
Такая, право, добрая и милая ко мне…
И ждёт уже давно… я обещаньем связан,
Чтоб рассказать об ярмарке, что видел в этом дне…»

«Да, ладно! Поезжай! Ври чепуху с три короба!
Вот и картузик твой!» «Нет, брат, ты вновь не прав!
Тебе совсем нельзя о ней с таким вот гонором,
Меня тем обижаешь…» «Езжай и будь здоров!»

«Да, брат, поеду, точно! Прости, что не остался…
Душою бы и рад, но, веришь, не могу…»
Зять ещё очень долго пред кем-то извинялся,
А сам уж ехал в бричке по сонному логу…

Не много в этот вечер о ярмарке узнала
Жена его, конечно, что вряд ли и ждала…
За столько лет ужели всех слабостей не знала?
Такого быть не может… с велика до мала…

«Такая, право, дрянь! – Ноздрёв во след ругался –
Смотри, как потащился! А пристяжной не плох!
Давно его приметил и подцепить старался…
Да с ним не сговориться, не слышит, как оглох…

Фетюк, как есть фетюк!» Порфирий принёс свечи
Как только они в комнату уже вдвоём вошли.
Колода карт в руках: « Без банка скучен вечер!
Рублей по триста, что ли? Ну, что – сдаю? Пошли?»

Но Чичиков прикинулся, как будто и не слышал,
Своё как будто вспомнил и так заговорил:
«А! Чтоб не позабыть – и голосом потише-
Есть маленькая просьба, не свыше всяких сил!»

«Какая?» «А дай слово, что ты её исполнишь!»
«Да, что это за просьба?» «Вперёд ты слово дай!»
«Ну, так и быть, изволь!» «И вправду, что изволишь?»
«Исполню, слово чести!» «Ответ сначала дай:

Чай, у тебя ведь много теперь крестьян умерших,
Которые не счёркнуты покуда из живых?»
«Ну, есть, поди… и – что?» - казалось, что опешил.
«Переведи их мне!» «На что?» - аж спёрло дых…

«Ну, так… мне очень нужно…» «На что?» «Моё то дело!»
«Ты что-нибудь затеял? Признайся честно - что?»
«Да, что уж я затеял? Что можно? Мёртво тело…
Пустяк, ведь, совершенный, не годный ни на что…»

«Тогда, зачем, скажи!» «Какой ты любопытный!
Вот всяческую дрянь потрогать норовит…»
«К чему не говоришь? Зачем такой вот скрытный?»
«Да, что тебе за прибыль всё знать? – смущённый вид-

Ну, просто так! Фантазия такая приключилась…»
«Пока всё не откроешь, не жди и перевод!»
«Вот сам и погляди - нечестно, твоя милость –
Ты слово дал исполнить и вдруг обратный ход?»

«Как хочешь, так и думай, а не получишь! Точка!»
И Чичиков задумался, как лучше подступить?
Придумать и сказать, чтоб тот поверил точно,
Поскольку неуместно теперь же отступить…

Смущаясь, объявил, что этим самым действом
Желает себе в обществе добавить статус, вес:
Поместий больших нет, откуда быть и средствам,
Так до того вот времени хоть что наперевес…

«Врёшь! Врёшь! – на то Ноздрёв – Прехитрая уловка!
Уж я-то точно вижу, что ты заврался, брат!»
Но тот и сам заметил, что выдумал не ловко,
И повод к этой сделке как будто тоже слаб…

«Ну, так я тебе скажу со всяким откровением,
Но только уж, пожалуйста, не проговорись о том…
Надумал я жениться, но есть к тому сомнения…
Родители невесты не против, но при том

Хотят чтобы у зятя душ, скажем, триста было…
Такая, брат, комиссия… я сам уже не рад…
А так как у меня нет даже половины…»
«Ну, врёшь!» - опять Ноздрёв и снова невпопад…

«Ну, вот уж здесь не вру! Вот даже ни на столько!»
И на мизинце пальцем немного показал.
«Я голову поставлю, что врёшь… Зачем вот только?»
«Однако и обидно! С чего бы тут я лгал?»

«Позволь сказать по дружбе, ведь ты большой мошенник!
Ведь я же тебя знаю… Вот, как ты врать посмел?
Не я начальник твой! Ведь, ты брат мой, бездельник!
Ты б у меня, поверишь, давно бы уж висел!

Я б сам тебя повесил на первой же осине!»
Таким вот замечанием герой наш оскорблён!
Любую, скажем, грубость считал невыносимой
И очень неприятной, том более о нём…

Он даже не любил с собою в обращенье
Какой-то фамильярности… никак не допускал!
И даже от начальства и то всегда в смущенье…
И вдруг теперь такое… не ждал и не искал…

Обиделся серьёзно. К чему бы то пристало?
Тому и дела мало… Опять же продолжал:
«Ей-богу, говорю! Повесить - даже мало!»
При этом слишком вольно плечо ему пожал…

«Всему же есть границы! – с достоинством ответил-
Подобными речами в казармах щеголять!
Не хочешь передать (при этом вдруг заметил),
Тогда продай их, что ли?» «Ага! Уже продать!

Да ты, ведь я уж знаю, за дорого не купишь!
Ведь ты, подлец такой, цены не всхочешь дать!»
«Да ведь и ты хорош! Чего суёшь мне кукиш?
Они из бриллиантов все у тебя видать!»

«Ну, так и есть. Я знал!» «Скажи-ка, только честно,
Жидовские замашки откуда у тебя?
Ты должен бы за так отдать их, безвозмездно!
По дружбе, если хочешь, как говоришь, любя!»

«Чтоб доказать тебе: в скалдырниках не значусь!
Я не возьму за них нарочно ничего!
Купи лишь жеребца, а их возьми в придачу!»
«Зачем мне жеребец? Теперь не до него!»

«Помилуй, как зачем? Всего лишь за четыре!
Ведь за него, ты помнишь, я десять отвалил!»
«Но он не нужен мне и за бесплатно в мире…
Завода не держу! Не стоит и хвалить!»

«Нет! Ты меня послушай! Как ты не понимаешь?
Ведь я с тебя теперь возьму всего лишь три!
А остальную тысячу потом уже добавишь…
Не благородно, что ли? Ты сам-то посмотри!»

«Ещё раз говорю: мне жеребец не нужен!»
«Тогда купи кобылу! Каурую бери!»
«И этой не хочу!» «Зазря с тобой я дружен!
К кобыле серый конь – за две всего, смотри!

Ты, Чичиков, чудак, каких ищи не сыщешь!
На первой даже ярмарке подашь их и легко!
И в трое против выручишь! Приличнейшие тыщи!»
«Вот сам и продавай! А мне они на кой?»

Да всё это понятно, но мне теперь хотелось
Любезность хоть какую тебе, брат, оказать!
Не хочешь лошадей? Собак купить приспелось?
Такую продам пару – слов не найдёшь сказать!

Брудастые, с усами, шерсть кверху, как щетина!
А лапа вся в комке, земли не задеёт!
А бочковатость рёбер – уму непостижимо!»
«Зачем бы мне собаки?»- опять отпор даёт.

«Да я вот так хочу! Бери в обзаведенье!
Такое, брат, занятие и сердцу и уму!
Не только для охоты, а так, для наблюдения!
Сколь хочешь обижайся, тебя я не пойму…

Ни кони, ни собаки тебе не интересны…
Тогда купи шарманку за девятьсот рублей!
Считай, за половину, открыто скажу, честно,
Тебе отдам со скидкой, обычай средь друзей…»

«На что она нужна, ведь я не немец, чай,
Чтоб шляться по дорогам, выспрашивать рубли!»
«Да ты взгляни получше! Хоть каплю различай –
Это не та шарманка! Где б взять они могли?

Просто орган! Послушай! Пойдём, ещё посмотришь!
Из красного вся дерева! – сам за рукав тянул,
Как тот не упирался, поддаться и всего лишь…
Тащил по коридору, аж своротивши стул…

«Не хочешь коль на деньги, тогда давай меняться:
Я дам тебе шарманку и всех тех мёртвых душ,
А ты мне свою бричку! В накладе б не остаться…
Плюс триста, что ль, целковых!» «Я не согласен! Чушь!

А я-то в чём поеду?» «Отдам тебе другую!
Немного перекрасишь и сам не отличишь!»
«Неугомонный бес согнул его дугою…»-
Подумал было Чичиков, а тот опять: «Молчишь?

«И вовсе не молчу – мне этого не нужно!»
«Так бричка. Плюсом души, шарманка: да ты чё?»
«Сказал же – не хочу!» - уж голосом натужно…
«А отчего не хочешь? Не дорого ж за всё…

Так вот ты, брат, какой… С тобою, как я вижу,
Нельзя как меж друзьями хорошими никак…
Сейчас уже скажу, чем даже не обижу –
Что ты как есть двуличный…» «Да, что же я дурак?

Ты сам-то посуди: зачем мне, что не надо?»
«Нет, это ты, пожалуй, уже не говори –
Теперь я раскусил, достаточно и взгляда –
Ракалия такая… так на меня не зри…

А хочешь, метнём банчик? На кон всех и поставлю
И плюсом хоть шарманку!» «Решиться здесь на банк,
Как в неизвестность ввергнуться… и, что ещё добавлю.
Не в том я настроении… Так, что, прости, никак!»

«С чего вдруг неизвестность? Так и сказать не смеешь-
Единственно удача иль счастье или фарт!
С тобою коль они – и выиграть сумеешь,
А если отвернутся, то хоть подпрыгни, факт…»

А сам всё продолжал метать в руках колоду.
Словами так и сыпал – задору задавал:
«А… вот она, девятка! С чего взяла вдруг моду?
Из-за тебя проклятой продулся я в отвал…

И чувствовал – продашь, и даже так подумал.
Вот чёрт тебя дери… аж холод по спине…
И что же получилось? Наличность ветер сдунул…
И вот она опять… что пристаёшь ко мне?»

Вот тут вошёл Порфирий, принёс вина бутылку,
Но Чичиков решительно сказал ему отказ:
«Не стану больше пить! – тот подавил ухмылку –
Да и играть не буду!» - не опуская глаз.

«Играть-то отчего теперь ты не намерен?»
«Не расположен вовсе. Признаться: не люблю…
К игре я не охотник. Вот так, по крайней мере,
Когда бы и пришлось, то только так, терплю…»

«И отчего вот так?» «А так вот, не охотник!
Таким Господь создал!» «И дрянь же ты, скажу!
Фетюк! Как есть фетюк! Подлец, как есть, негодник!
Не так я прежде думал – ошибся вот, гляжу!»

«За что же ты бранишься? За то, что не играю?
Продай мне душ одних и забывай как звать!»
«Ни чёрта не получишь! И даже крохи с краю!
Хотел было задаром, за просто так отдать,

Теперь и за три царства душонки не получишь!
С тобой нельзя совсем, как с близким говорить…
Печник, совсем печник! Держи теперь вот кукиш!
Ах, шильник! Как Собакевич точно! И не желаю зрить…

Вот с этих самых пор нет до тебя мне дела!
Порфирий! Скажи конюху, чтоб лошадям его
Овса не смел давать!» Вот это было смело!
Такого даже Чичиков мог ждать меньше всего…

А тот не удержался, как будто было мало,
И бросил ещё фразу и снова, как упрёк:
«Зачем теперь, скажи, в тебе желанье встало
Попасться на глаза мне? Свернуть куда не смог?»

Но гость вновь промолчал, а тут подали ужин.
Поужинали вместе, но щедрый хлебосол,
Каким был за обедом, смотрел прохладно, вчуже…
Опять же вин обилие не украшало стол…

Одна бутылка с кипрским торчала одиноко.
Кислятина ужасная… и пить никто не стал…
Обиделись и - оба… обиделись жестоко…
Ноздрёв и тот примолк, ругаться перестал…

Закон гостеприимства: ругайся не ругайся,
А на ночь не погонишь, оставишь ночевать…
Провёл до комнатушки: «Вот тут располагайся!
Вот только доброй ночи не буду и желать!»

В принеприятнейшем расположенье духа
Герой наш находился по завершенью дня.
Он внутренне досадовал, что поступил так глупо:
«Ведь не хотел же ехать! Что сам себе не внял?»

Потраченное время было ужасно жалко,
А, кроме всего прочего, зачем о душах с ним?
Дрянь человек Ноздрёв! Словно ворона-галка
Раскаркается всюду… Секрет им не храним…

Наврёт, поди, с три короба, чёрт знает, что добавит…
И выйдут дрязги-сплетни… Совсем не хорошо…
Дурак я в самом деле… Он мне ума прибавит…
Ещё кому довериться получше не нашёл…»

От дум тех лихорадило, никак не засыпалось,
К тому же, ещё кто-то жалил всего – кусал…
Рать насекомых бойких(вот так ему казалось).
Всей своей горстью грёб, всё тело расчесал…

«А чтоб вас чёрт побрал с Ноздрёвым вашим вместе!»
Вот так вот приговаривал… с кем говорить нашёл…
Не ночевал так дурно ни в коем ещё месте…
Проснулся рано утром и к кучеру пошёл.

Закладывать теперь же распорядился бричку.
А, возвращаясь в дом, Ноздрёва повстречал.
Тот тоже был в халате, не дурственном, приличном
И с непременной трубкой: «Привет!» - ему вскричал.

Приветствовал по-дружески, как только нынче встретил:
«Как ночевалось, брат?» - с улыбочкой спросил.
«Да, так себе…» - сказал, совсем не был приветлив,
На лицемерье просто уже не стало сил…

«А мне, представишь брат, такая мерзость снится,
Что гнусно и рассказывать, ты кабы только знал…
Во рту после вчерашнего не знаю что творится –
Весь эскадрон, как будто, с конями ночевал…

Представь себе приснилось, что высекли меня!
И кто вообрази! Ни в жизнь не угадать –
Вчерашние приятели, явившись среди дня…
К чему бы то теперь? Как можно разгадать?»

А Чичиков подумал: «А жаль, не в самом деле!
Вот хорошо бы было, случись всё наяву!»
«Ей-богу! И пребольно… проснулся – зуд на теле…
Всю ночь, видать чесался… Ай, блохи? Не пойму…

А ты чего в халате? Ступай, что ль, одевайся!
А я пойду приказчика ругну, такой подлец.
Потом приду к тебе, не мешкай, постарайся!»
«Без завтрака б уехал! Простился б, наконец!»-

Подумал наш герой, идя переодеться.
Свершив весь туалет, в столовую пошёл.
Нельзя никак иначе, куда бы ему деться?
Тут, как ни плох хозяин, тайком не хорошо…

В столовой на столе чайный прибор поставлен,
Бутылка рому тут же, а в комнате самой
Никто не прибирался: весь раскардаш оставлен,
Вчерашние следы не стёрты, ни Бог мой…

Весь в хлебных крохах пол со щёткой не встречался,
Табачная зола на скатерти видна…
Никто не озаботился, убрать не постарался…
Сложилось впечатление: кому она нужна

Та чистота-порядок? Хозяину всё ладно
И слугам всё равно… вот если бы спросил
Кого спросить бы надо, да наказал наглядно,
Наверное, б забегали… другой раз не просил…

Обдумав всё вот так, герой наш огляделся,
Но тут во след ему пожаловал Ноздрёв
Как утром был в халате – в другое не оделся,
В руке опять чубук – курить был будь здоров!

Под утренним халатом нет никакой одежды,
Лишь на груди открытой, как будто борода…
Хорош для живописца: такие вот невежды
В портретных их сюжетах мелькают иногда!

Они, те живописцы, прилизанность не любят…
Молчанье затянулось… И тут Ноздрёв спросил?
«Ты, как, не передумал? Играть на души будем?»
«Нет, брат, я не играю - желанья нет и сил…

Купить – изволь, куплю!» «Но я-то не торгую!
Не стану я снимать плевы с невесть чего.
Вот банчик это – да! Партеичку, другую…
Прокинем хотя талию!» Тот смотрит на него:

«Нет! Я уже сказал! Устал и повторяться!»
«Давай тогда меняться!» «И это не хочу!»
«Вот, почему, скажи, не хочешь обменяться?» -
Излишне фамильярно потрогав по плечу.

Но Чичиков молчал. «Давай сыграем в шашки!
Коль выиграть сумеешь – всех сразу заберёшь!
Ведь у меня их много живых, но уж вчерашних…
Порфирий! Подай шашки! Скорее, что ты ждёшь?»

«Напрасный будет труд – играть с тобой не буду!»
«Да это же не банк! Теперь же предварю,
Что я играю плохо, ходы и те забуду…
Коль дашь что наперёд, скажу: благодарю!»

«А, может, правда сесть сыграть с ним в эти шашки?
Когда-то я играл, недурственно причём!
На штуки не поднимется, не выйдут трюки-шашни…
Изволь! Давай сыграем!» «А души дашь почём?-

От радости Ноздрёв на стуле развернулся –
По ста рублей за штуку?» «Довольно пятьдесят!»
«Ну, что это за куш? – с ответом встрепенулся –
Уж лучше в эту сумму включу что из щенят,

Средней руки какого или к часам печатку,
Из золота, заметь!» «Ну, так и быть, изволь!»
«Что дашь мне наперёд?» «С какого бы достатку?
Конечно, ничего!» «Как ничего? Позволь!

Ведь я же предварял – играю очень скверно…
По крайней мере, пусть два хода, но мои!»
«Я сам играю плохо! Больше того, примерно…
Не знаю, кто тут лучше из нас из обоих…»

«Да знаем, знаем мы, как плохо вы играете!»-
Сказал Ноздрёв на это и выступил вперёд.
«Давненько же не брал я в руки шашек, знаете!» -
Свою продвинул Чичиков. Теперь Ноздрёва ход.

«Знаем мы вас, знаем, как плохо вы играете! –
На то ему хозяин, опять же сделав ход,
И тут же рукавом другую сдвинул…» Знаете!
Так это что же тут? У этой место вот,

Осаживай назад!» «Кого?» «Вот шашку эту!»
И тут же увидал, как там ещё одна
Почти пробилась в дамки. Вскочил, ища ответу…
Озноб от возмущенья уже хлестал сполна…

« С тобою даже в шашки играть нельзя, дружище!
Вот эдак кто же ходит, чтоб по три шашки вдруг?
Нигде такого нет, и в правилах не сыщешь!»
«Чего ты кипятишься? Ошибочка на круг…

Подвинулась нечаянно вторая, отодвину…»
«А эта вот откуда, скажи-ка мне, взялась?»
«Какая бы ещё? Сказать вот не премину –
В тебе, брат ты мой Чичиков, уже бушует страсть!»

«Я говорю про ту, что в дамки пробирается!»
«На полном основании! Ужель не помнишь ты?»
«Нет, брат мой, погоди! Неправедно втирается –
Я все ходы считаю! Ей место у черты!

Вновь, невзначай пристроил?» «Какое ещё место?
Да ты, брат, сочинитель неважный, я гляжу!
Да за кого меня ты вот держишь, интересно?
Чтоб я стал плутовать!?» «Ещё чего – держу?

Вот это, брат ты мой, моё, однако, дело!
Но только знай: отныне с тобой я не игрок!
Ни за одним столом, когда бы не приспело,
Играть с тобой не буду!» «Как отказаться смог,

Когда игра начата? Не можно отказаться!»
«Имею на то право, ведь ты шельмуешь, брат!
Нечестно, неприлично!» «Как смеешь обзываться?
Всё врёшь ты и нарочно! Бери слова обрат!»

«Нет! Это ты сам врёшь!» «Нет! Я играл всё честно!
Начали, так доигрывай! Когда садился, знал!»
«Не стану! Не заставишь! Ведь даже интересно!»
И хладнокровно шашки рукою все смешал…

Ноздрёв, как роза, вспыхнул и подскочил так близко,
Что Чичикову тут же пришлось вдруг отступить…
«Играть тебя заставлю! – сказал тот гласом низко –
Я помню все ходы! Придётся уступить!»

«Да, нет, брат! Дело кончено! Играть с тобой не буду!»
«Так ты играть не хочешь?» «Нельзя играть с тобой!»
«Ты прямо говори, решительно!» «Не буду!»
Тот подступал всё ближе… уж тесно меж собой…

На всякий случай Чичиков лицо прикрыл руками,
Поскольку это дело таким стало теперь…
Как пламя разгорелось… Махал уж кулаками…
Не зная как избавиться, герой смотрел на дверь…

А тот вновь размахнулся и очень могло статься,
Что вдруг одна из щёк могла иметь удар,
Заставивший тем самым не с честью пусть расстаться,
Но и не к славе вящей случился бы тот «дар»…

Но Чичиков сумел счастливо увернуться
И ухватить Ноздрёва за обе за руки,
Что так теперь задорно решили замахнуться,
И накрепко скрутил. Умолкли игроки…

Ноздрёв всё порывался хоть как освободиться…
Никак не выходило, тогда он закричал:
«Порфирий! Эй, Павлушка!» - сам дёргается, тщится,
Но Чичиков сильнее, то каждый замечал…

Услышав его крики(зачем вплетать дворовых?
Зачем бы тут свидетели пикантнейшей из сцен?
С тем вместе понимая, что в стенах он суровых…)
Разжал сейчас же руки, освободив совсем…

Но к ним уже вошли хозяйские людишки:
Знакомый нам Порфирий и с ним ещё другой,
Павлушка, парень дюжий, и даже много слишком…
Невыгодное дело сцепиться с тем слугой…

Ноздрёв воспрял, конечно, проговорил сердито:
«Так ты не хочешь, значит, как надо завершить?
Но только не увиливай, а говори открыто!»
«Нет никакой возможности! Больно силён грешить!»

На это ему Чичиков и посмотрел в окошко,
За ним свою же бричку сейчас же разглядел.
И, вроде, вот она – пройти совсем немножко.
Но как туда прорваться, когда б и захотел?

Два дюжих дурака в превосходящей силе
Навряд ли отойдут с поклоном или без…
Коль даже б попросил и то б не пропустили,
Поскольку подчинённые, пусть их хозяин бес…

А тот твердит своё, лицо огнём пылает…
«Я б доиграл, конечно, когда бы ты играл
Как человеку честному приличность полагает,
Но ты же так не можешь…» «Подлец! – тот заорал-

Увидел, что моя, а не твоя выходит,
Скорей мешать игру! Так! Бейте же его!»
Герой наш побледнел: легко ухороводят…
Хотел ответить что-то… не вышло ничего…

Тот весь в жару, в поту вперёд всё порывался,
Черешневый чубук, как маршальский, что ль, жезл,
Как к неприступной крепости с отрядом прорывался:
«Бейте его!» - кричал, словно на стены лез…

Благодаря которой приказ дают нарочно
Держать его за руки во время бойких дел,
Чтобы в запале он беды не наворочал,
Но поздно: загорелся, в особый раж влетел…

Горячностью своею совсем разрушил планы,
Что пользы никакой от той бравады нет,
Что миллионы ружей палят и непрестанно,
Что стены неприступны, что взвода тает след…

И что уже свистит та пуля роковая,
Готовая захлопнуть глотку ему навек…
Но Чичиков не крепость… совсем не таковая…
Обычнейший из смертных и слабый человек…

Душа его от страха давно сбежала в пятки
И даже хлипкий стул валялся в стороне –
Защиты тщетной средство враз отняли ребятки…
Уж и глаза зажмурил – не мёртв, жив не вполне…

Готовился отведать от чубука Ноздрёва
И Бог один лишь знает, ещё б что привелось…
Попал, как кур в ощип не заживо здорово…
Всё пред глазами встало, как до того жилось…

Но тут звон колокольчиков, как с облаков, спустился,
Раздался стук колёс: подъехал экипаж,
А, может, и телега… Вдруг храп коней вместился
Во весь ноздрёвский дом, как взял на абордаж!

И все тотчас невольно взглянули за окошко:
В полувоенной форме с телеги кто-то слез,
Потолковал там с кем-то по времени немножко
Да и вошёл в столовую, как Ангелом с Небес!

«Кто господин Ноздрёв, скажите, из вас будет?»-
Задал вдруг незнакомец всем бывшим тут вопрос.
Мог Чичиков мечтать, молился ли о чуде?
Сказать не можем точно и неуместен спрос…

Ноздрёв очнулся первым: «Ответьте прежде сами
С кем честь теперь имею, так скажем, говорить?»
«Я капитан-исправник» «И что свело нас с вами?»
«Я прибыл с извещеньем и должен сообщить,

На вас открыто дело, вы под судом отныне!»
«Какое ещё дело? Что вы несёте вздор?»
«Замешены в историю с помещиком Максимовым,
Нанесена обида!» «Да не видал в упор!

Вы врёте всё теперь!» - вскричал Ноздрёв с обидой.
«Извольте замолчать! Я, сударь, офицер!
Явился к вам по службе, не просто так для виду!
С слугой так говорите, с лакеем, например!»

Тут Чичиков не стал ждать темы продолженья,
Схватил свою шапчонку, бочком да на крыльцо!
Скорее в свою бричку без крохи торможенья
И Селифан погнал, взглянув ему в лицо…