Антонио Гауди - гений архитектуры. Гении или сумасшедшие

Когда невысокий рыжеволосый студент предъявил вниманию экзаменационной комиссии Барселонской школы архитектуры свой дипломный проект, удивлению почтенных профессоров не было предела. Здание, которое он предлагал построить, было настолько странным, что отнести его к какому-либо из стилей мировой архитектуры не предоставлялось возможным. “Господа, перед нами либо гений, либо сумасшедший!” — воскликнул председатель. “Похоже, теперь я архитектор”, — ответил Антонио Гауди-и-Корнет.

Гауди — волшебник из Барселоны

Антонио Гауди-и-Корнет (1852-1926) реализовал за свою жизнь 18 архитектурных проектов. Большинство выстроенных каталонским зодчим зданий находится в Барселоне. Столица родной провинции стала для него домом и лабораторией, где он ставил свои странные архитектурные опыты.

Каждое творение испанского гения дышит свободой. Кроме чувства меры, которым всегда отличался архитектор, и, пожалуй, бюджета, фантазию Гауди ничего не сдерживало. Пластичные криволинейные формы, словно подсмотренные у природы, и смелое комбинирование материалов, фактур и цветов стали приметами личного стиля Гауди уже в молодые годы.

Смелые и экстравагантные идеи молодого архитектора не приходились по душе муниципальным властям, заказавшим его первое здание. Мало того, что оно имело вызывающе странный вид, но еще и смета оказалась просто огромной. Гауди никогда не пытался сэкономить, проектируя новое здание, — полет его безудержной фантазии было практически невозможно ограничить заранее определенной суммой. Чертежей вольнодумец не делал, строя по наитию и полагаясь на природное чувство гармонии. Так, порой целые помещения, не понравившиеся архитектору, могли пойти под снос. Оспаривать его решения пытались немногие. Вмешательства в творческий процесс он не терпел.
Такое отношение к работе и ее необычные результаты привлекли других клиентов — местную буржуазию, обеспеченную и следящую за модой часть населения. Большинству из них хотелось поразить воображение соседей своим жилищем, работы Гауди подходили для этого как нельзя лучше. Именно частные дома, созданные им, сейчас являются главными достопримечательностями Барселоны.

Его здания похожи то на диковинных животных, то на растения или скалы. Чтобы не резать помещения, он придумал собственную безопорную систему перекрытий. Безудержная фантазия сочеталась с тонким математическим расчетом, умением и желанием экспериментировать с новейшими строительными материалами.

Изобретение новых пространственных форм

Большинство произведений, созданных испанским мастером в зрелые годы, скорее напоминают живописный коллаж, нежели архитектурное сооружение (в том смысле выражения, в каком было принято его понимать на рубеже XIX-XX столетий). Подобный принцип архитектурного построения впервые появился именно в творчестве Антонио Гауди, предвосхитившего творческие установки, отразившиеся главным образом в работах художников-дадаистов, кубистов и сюрреалистов.

В те годы создавался образ современной Барселоны, воспетый множеством туристических путеводителей и книг по искусству. Гауди строил шедевры один за другим, каждый раз придумывая что-нибудь новенькое, никогда не повторяясь.

Каса Батлло (Casa Batllo) — дом, который Гауди взялся перестроить, он превратил в настоящий авангард модерна: ни одного прямого угла, причудливо изогнутые стены, словно это не здание, а огромное морское чудовище с перламутровой чешуей-черепицей.
Среди жителей Барселоны он известен под зловещим прозвищем — “Дом костей”. Достаточно одного взгляда для того, чтобы понять причины возникновения этого имени.

Дворец Гуэль (Palau Guell) — узкий высокий особняк, смешение востока и запада, мечети и венецианского палаццо.

Усадьба Гуэля. Герб Каталонии.

Каса Кальвет (Casa Calvet) — дом, построенный для семьи Кальвет, текстильных фабрикантов — одно из самых консервативных творений Гауди

Каса Мила (Casa Mila) — более известный в Барселоне под именем “Ла Педрера” — “Каменоломня” — уникальное по своей архитектуре каменное здание, очень необычных волнистых форм, которые, как сказал Гауди, “перекликаются с контурами окружающих Барселону гор, видных с крыши этого дома”. Другой известный фантазер из Барселоны, художник Сальвадор Дали, сказал, однажды, что это здание похоже на смятые штормовые волны.
Кстати саму крышу Гауди превратил в отличное место для прогулки, построив на ней лесенки, арки и прикрыв дымоходы и вентиляционные трубы диковинными керамическими фигурками.

Архитектор не ограничивался зданиями, создавая все, что могло прийти ему в голову — от шкатулок и уличных фонарей до фонтанов и скамеек. Это его умение пригодилось, когда меценат Гуэль предложил ему смелый проект — парк, в котором будет место для прогулок, и элитные постройки для местной аристократии. Для этого он приобрел огромную гору на окраине города, на которой со временем и был разбит парк Гуэль — красивейшее творение мастера.

Сооружения, построенные в парке Гуэль, являются, пожалуй, единственным в мировой архитектуре примером того, сколько существует всевозможных комбинаций сочетания мертвых каменных архитектурных построек с зеленью живых растений. Многочисленные колонны, то и дело встречающиеся на пути туриста, путешествующего по парку, напоминают застывший во времени и окаменевший доисторический лес.

Но главным и самым удивительным творением Гауди, безусловно, является собор Святого семейства, Саграда Фамилиа .

Дело всей жизни

Возведение храма было начато без участия Гауди. Идея создания храма, к слову, исходила не из церковных кругов — ее выдвинул Хосе Мариа Бокабелья , лавочник и книжник в одном лице.

19 марта 1882 года, в день святого Иосифа, с приличествующей случаю торжественностью в основание будущего собора заложили первый камень. Но планы скоро расстроились: из-за внезапно возникших разногласий архитектор Франсиско де Паоло де Вильяр, избранный руководить строительством новой святыни, отказался продолжать работу. И тогда для воплощения своих идей Бокабелья нашел талантливого 30-летнего архитектора Антонио Гауди. Молодой, общительный, обаятельный человек, аристократ и денди, страстный патриот родной Каталонии, новатор в архитектуре, Гауди принял это предложение, даже не предполагая, что Сагдара Фамилия окажется делом всей его жизни.

Антонио сходу отказывается от проекта своего предшественника и предлагает новый. Он задумывает возвести храм-«книгу», грандиозные каменные «страницы» которой расскажут о земной жизни Христа от Рождества до смерти и Воскресения. Саграда да Фамилиа — это пересказанный в камне и бетоне Новый завет .

Готика без костылей

Гауди взял за основу свой любимый готический стиль. Но он не собирался слепо копировать форму средневековых соборов, а мечтал вернуть их забытое содержание — динамику, устремленность вверх, тягу к небесному. Для этого ему предстояло решить сложнейшую техническую задачу: построить собор без неизменных атрибутов готики — контрфорсов и аркбутанов, необходимых для распределения веса конструкций, этих «костылей», как презрительно называл он их. «Традиционная готическая система — мертвая система. Ее можно сравнить с человеческим существом, скелет которого, вместо того чтобы гармонично удерживать различные части тела, был раздавлен плотью, которую он поддерживал, и нуждался в подпорках любого рода», — писал Гауди.

Почти 12 лет понадобилось ему, чтобы решить проблемы, возникшие при возведении 45-метровых стен нефов. Он много экспериментировал, строил гипсовые макеты, плел удивительные веревочные конструкции, и все это для того, чтобы преодолеть притяжение материи, сделать камень зрительно невесомым. В результате привычные готические стрельчатые арки в творении Гауди стали параболическими, контрфорсы сменились внутренними уступами, выполняющими ту же функцию, но более изящными, а наклонные колонны ветвились, как крона дерева, — так лучше распределяется нагрузка.

Чтобы еще больше подчеркнуть легкость и вертикальную устремленность храма, внутренним колоннам Гауди придал спиральную форму, заставив их «стремиться все выше, испытывать желание жить собственной жизнью». «Это будет подобно лесу. Мягкий свет будет литься через оконные проемы, находящиеся на различной высоте, и вам покажется, что это светят звезды », — ... Таким Гауди видел величайшее из своих творений.

Фасад храма Саграда Фамилия кажется мне одним из тех песочных замков, которые мы все любили сооружать в детстве на берегу моря: берешь в ладонь горсть сырого песка, выдавливаешь по капле вниз, и из этих случайных капель, чуждых рациональному расчету, вдруг начинают вырастать башни. Первая, вторая, третья... Все похожи, но ни одна не повторяет другую. Каждая индивидуальна. Каждая сложилась так, как легли падающие капли. Саграда Фамилиа так же сумбурна, особенно если пытаешься воспринять храм в целом, не разбивая на отдельные детали. Песочный замок вырастает до гигантских масштабов, но невнятица случайно упавших и застывших камнем капель остается.

Гауди отдал храму 43 года жизни , а с 1910 года и вовсе занимался лишь им, отказывая своим многочисленным заказчикам. Гауди знал, что ему не суждено увидеть храм завершенным. Некоторые, правда, и вовсе считают, что тайный замысел Гауди — вечное строительство собора.

Последние годы своей жизни Гауди провел у стен строящегося собора. От облика молодого щеголя не осталось и следа. Он не брал денег за свой труд, напротив, все средства вкладывал в постройку собора. Он с головой ушел в работу, забывая о комфорте, а одевался так плохо, что, завидев его, богатые друзья переходили на другую сторону улицы, дабы избежать с ним встречи: поношенная одежда, задумчивый, погруженный в себя взгляд отпугивали прежних знакомых; да еще, не дай Бог, денег попросит! Он был одинок, и хотя в молодости пережил несколько увлечений, архитектура не оставила в его сердце места для женщины.

«Мой заказчик никуда не торопится»

7 июня 1926 года в больницу для бедных доставили бродягу-старика, попавшего под колеса трамвая. В карманах бродяги кроме молитвенника и четок ничего не было. го собирались похоронить в общей могиле, но какая-то женщина, видевшая Гауди на стройке, случайно узнала в погибшем бедняке знаменитого архитектора. Его похоронили в крипте собора Святого Семейства, вернув мастера его любимому детищу... Вся Барселона провожала великого зодчего .

После смерти Гауди его дело, повторяя опыт мастеров Средневековья, продолжили ученики, и дальше — ученики учеников. Техническая документация собора, больше похожая на импрессионистические эскизы, чем на точные чертежи, затрудняла их работу. А единственной программой, которая смогла сделать расчеты необходимые для продолжения строительства Саграда да Фамилиа оказалась программа НАСА, рассчитывающая траекторию космических полетов.

Строительство великого собора продолжается и по сей день. Сегодня каждый турист, заплатив 9 евро за посещение храма, может тем самым внести посильную лепту в завершение собора. Подсчитано, что при нынешнем темпе поступления денег строительство будет окончено в 2022 году. Если планы осуществятся, то с момента закладки первого камня до окончания всех работ пройдет 140 лет. Небывалые сроки для нашего времени! «Мой заказчик никуда не торопится», — имея в виду Бога, повторял в таких случаях Антонио Гауди.

Посмотрело: 4578

Величайшее свойство произведения искусства - гармония, которая в пластических искусствах рождается из света. Свет создаёт рельеф и украшает. Архитектура - это упорядочение света.(с) Антонио Гауди

Великие и необычные люди чаще всего необычны во всем, начиная от рождения, и заканчивая смертью… Антонио Гауди был архитектором от бога, каталонцы боготворят его, весь мир восхищается им. Но было ли так всегда?

Родился Антонио Гауди в городе Реус, который находится в курортном ныне районе Коста Даурада, в десяти километрах от прибрежного города Таррагона, 25 июня 1852 года в семье Франсеска Гауди-и-Съерра и Антонии Корнет-и-Бертран. Рождение его было трудно, а потому родители поспешно крестили младенца в церкви Святого апостола Петра. Он был пятым ребенком его матери Антонии.

Именно отец привил Антонио любовь к рисованию и архитектуре. Франсеск был потомственным кузнецом, специальностью которого были как ковка, так и чеканка по меди. Как потом говорил сам архитектор, именно в мастерской отца в нём пробудилось ощущение пространства.

Очень трагической была вся его жизнь. Сначала два его брата умирают в младенчестве, потом и третий брат в 1876 году. Практически сразу умирает мать Антонио, а 1879 году – его сестра, оставив на руках отца и брата свою маленькую дочку.

Антонио с отцом и племянницей переезжают в Барселону, но горе настигает их и тут: в 1906 году уходит из жизни Франсеск, а спустя 6 лет и племянница.

Жизнь Гауди можно сравнить с историей Дали. Великий архитектор почти не имел друзей, ко всему прочему никогда не был женат. Правда, в отличие от Дали, Антонио мешали не его собственные странности, а ревматизм, который не позволял играть с другими детьми. Зато он мог и любил долго бродить в одиночестве, чем и занимался с удовольствием на протяжении всей жизни. Пусть он не был так подвижен, как другие люди, но зато это дало ему возможность больше наблюдать и видеть. Перед ним открывался во всей красе мир природы вокруг, что стало вдохновением для будущего гения. Считается, что ревматизм в столь юном возрасте привел к тому, что мальчик выглядел намного старше своих сверстников, будто болел «преждевременным старением».

Мальчик Антонио всегда любил рисовать, но впервые о его даре узнали в школе в 1867 году, когда он поместил несколько рисунков в школьный журнал «Эль Арлекин».

Антонио Гауди можно назвать волшебником. Когда приезжаешь в Барселону и воочию осознаешь его гениальность, прогуливаясь мимо его зданий, чувствуешь, будто находишься в сказке. Пряничные домики, шпили, изгибы… Кажется, что вот-вот откуда-нибудь вылетит фея, выбежит единорог и унесет вас в какой-то новый добрый и светлый мир!

Когда, однажды, невысокий рыжеволосый студент предъявил вниманию экзаменационной комиссии Барселонской школы архитектуры свой дипломный проект, удивлению его преподавателей не было предела. Почтенных профессоров поразило то, что здание, предложенное на чертежах юноши, нельзя было отнести ни к одному архитектурному стилю, до того оно было удивительно и необычно! “Господа, перед нами либо гений, либо сумасшедший!” - воскликнул председатель. “Похоже, теперь я архитектор”, - ответил Антонио Гауди-и-Корнет.

Уже тогда преподаватели Гауди не могли решить: то ли он гений, то ли сумасшедший. Темой учебного проекта Гауди были ворота кладбища, представляющие ворота крепости - они разделяли мёртвых и живых, однако свидетельствовали, что вечный покой - всего лишь награда за достойную жизнь.

Еще одной отличительной особенностью Антонио были его глаза - разные, один близорукий, другой - дальнозоркий, но он не любил очки и говорил: «Греки очков не носили».

Все его произведения напоминают замки из песка. Кажется, что стоит только ткнуть пальцем и здание рассыплется у тебя на глазах. Он ненавидел правильные, геометрически ровные пространства, избегал прямых линий, считая, что круг – порождение Бога, а линия – человека. Кстати, носил одно время в кармане сырое яйцо, считая, что это самая идеальная форма, созданная самой природой.

Друзья гения говорили, что помимо своего блестящего таланта, он обладает феноменальной ловкостью: архитектор мог поймать на лету муху левой рукой.

Его первые здания, которые относятся к раннему модерну, строятся в Барселоне и Комильясе (Кантабрия) под влиянием испанского архитектора Марторела. Это два «стилистических близнеца», богато декорированные, нарядные и причудливые – Дом Висенс и Эль Каприччо. Тогда же был построен Дом Кальвет в Барселоне.

Одним из важнейших моментов в его жизни стала встреча его с Эусеби Гуэлем, что и помогло архитектору реализовать его истинные замыслы. Гуэль – текстильный магнат, богатейший человек Каталонии, стал другом Антонио Гауди. Он мог позволить себе за свои деньги все, что угодно. За свои же деньги он позволил своему другу осуществить мечту каждого архитектора – полную свободу самовыражения. Да, Гуэль явно обладал эстетическим чутьем…

Гауди выполняет для семейства Гуэль проекты павильонов усадьбы в Педральбесе близ Барселоны, винных погребов в Гараффе, часовни и крипты Колонии Гуэль (Санта Колома де Сервельо) и широко известного Парка Гуэль в Барселоне. Именно в этом парке в центре стоит памятник саламандре, которая является символом Барселоны. Выложенные мелкой колотой плиткой орнаменты поражают своей гармоничностью, хотя в целом являют собой цветовой хаос.

Но делом его жизни стал собор Святого семейства, Саграда де Фамилиа (Sagrada de Familia).

Идея создания храма появилась от Хосе Мариа Бокабелья, лавочника и книжника в одном лице, а строительство началось без участия Гауди. 19 марта 1882 года, в день святого Иосифа, с приличествующей случаю торжественностью в основание будущего собора заложили первый камень. Но вскоре из-за возникших разногласий между Бокабельей и архитектором Франсиско де Паоло де Вильяром последний отказался продолжать работу. Тогда лавочник нашел 30-летнего Гауди и предложил ему продолжить проект, на что тот с радостью согласился, не подозревая, какую роль сыграет собор в его жизни.

Раскритиковав предыдущий проект, он создает новый, решая возвести храм-«книгу», грандиозные каменные «страницы» которой расскажут о земной жизни Христа от Рождества до смерти и Воскресения. Саграда де Фамилиа - это пересказанный в камне и бетоне Новый завет.

Молодой архитектор начал работать над собором 3 ноября 1883 года, хотя только 28 марта 1884 года его официально назначили руководителем работ. А еще 3 марта 1884 года Гауди выдвинул предложение, чтобы его освободили от всех ограничений, которые накладывал проект Вильяра. В качестве арбитра пригласили Рогента, бывшего учителя Гауди, и он вынес решение в пользу своего студента. Получив этот заказ, Гауди мгновенно оказался в числе ведущих архитекторов Барселоны. «Это будет подобно лесу. Мягкий свет будет литься через оконные проемы, находящиеся на различной высоте, и вам покажется, что это светят звезды», - таким Гауди видел величайшее из своих творений.

В своем литературном очерке для журнала «Минотавр» в декабре 1933 года Сальвадор Дали восторженно отзывается об Антонио Гауди, называя его самым оригинальным явлением в истории искусства и рассуждая о созданных великим каталонцем зданиях, используя сложную метафорику. Главное предпочтение Дали отдал Дому Мила, откуда он даже заимствовал кое-что и для своего творчества. К сожалению, статья нашла отклик только у коллег-сюрреалистов. В 1956 году художник организовал в барселонском парке Гуэля чествование Гауди. Это позволило собрать средства на продолжение строительства Саграда Фамилия и весьма способствовало популяризации имени великого архитектора.

Гауди отдал храму 43 года жизни, а с 1910 года и вовсе занимался лишь им, отказывая своим многочисленным заказчикам и не оставив в своем сердце место для женщины. Гауди знал, что ему не суждено увидеть храм завершенным. Некоторые, правда, и вовсе считают, что тайный замысел Гауди - вечное строительство собора.

Умер великий гений так и не закончив Саграда де Фамилиа… Он погиб под колесами трамвая у подножья горы Тибидабо недалеко от Собора Святого Семейства, работы всей его жизни, где он проводил большую часть времени. Считается, что он загляделся на свое творение и не увидел опасности. Ему было почти 74 года. Говорят, что выглядел он неопрятно, а денег и документов с собой не было, поэтому извозчики отказывались везти его в больницу, боясь, что никто не заплатит им. Да, и действительно, последние несколько лет Антонио занимался только собором, забыв о себе, о комфорте и чистоплотности. От молодого щеголя не осталось и следа…

В конце концов Гауди доставили в больницу для нищих, и никто не мог узнать знаменитого архитектора, пока на следующий день его не нашли друзья. Когда его пытались перевезти в лучший госпиталь, он отказался со словами, что «его место здесь, среди бедноты». Гауди скончался на третий день, 10 июня 1926 года.

В 1926 году Антони Гауди похоронили в крипте недостроенного им собора.

Елена Плаксина

«Я изжил все свои недостатки, но так и не смог исправить мой скверный характер»
Антонио Гауди

Есть люди, горящие желанием стать архитекторами. Есть те, которым удается стать архитекторами. Есть наконец те немногие, что рождены архитекторами. Антонио Гауди – один из этих немногих. Хотя в молодости необычайно скромно оценивал свои способности. На церемонии вручения дипломов в Школе архитектуры он саркастически произнес: «Лоренцо, слышишь, сказали, что я уже архитектор…»
Мы хорошо знакомы с творчеством гения, наперечет знаем все постройки, но что нам известно о нем как о личности? Не о Гауди – гениальном архитекторе, а о Гауди – человеке? Знаем, что был он светловолосым, голубоглазым, носил бороду. В молодости старался быть этаким денди, вращаясь среди людей благородного сословия, хотя, как утверждали недруги, походил, скорее, на ремесленника, одетого в свой лучший выходной костюм, чем на человека из высшего общества. Слыл безбожником и водил дружбу с социалистами. Друзья юности вспоминают о нем как о человеке веселом, любящем хорошую шутку. В зрелые годы – замкнутый, даже угрюмый. Истово верующий, отдавший большую часть своей жизни строительству храма Святого Семейства (Саграда Фамилия). Одевался Гауди в неизменный черный костюм, поношенный до такой степени, что, когда попал под трамвай, окружающие приняли его за бездомного бродягу и отправили в больницу для бедных. Непримиримый националист: «Самый ярый каталонец из всех каталонцев», – так сказал о нем один из близких друзей. Вот, пожалуй, и все…

Он не был расположен писать о самом себе. Большую часть того, что мы знаем, рассказали его немногочисленные друзья и коллеги. Именно они донесли до нас истории из жизни мастера. Друзья вспоминали, что великий архитектор не любил говорить «я» и, где это было возможно, употреблял местоимение «мы». Ему не нравилось позировать перед фотокамерами, поэтому его фотографии большая редкость. Когда очередная знаменитость в сопровождении прессы приезжала посмотреть на строительство храма, Антонио Гауди снимал шляпу в приветственном жесте, одновременно стараясь закрыть ею лицо.
Трудно одним словом определить характер артиста. Его скромность удивительным образом сочеталась с эксцентричностью, что и определило непростые отношения, которые складывались между архитектором и заказчиками.
Дворец и загородный дом Гуэля

Жозеп Батло не обладал сильным характером, но супругу взял из семейства Годо, а с ними шутки были плохи. В процессе реконструкции хозяйка дома часто навещала постройку. И чем дальше, тем больше разочарований это ей приносило. В частности, она поняла, что овальные формы внутренних помещений не позволят поместить рояль дочери в музыкальный салон. Она несколько раз довольно тактично высказала архитектору свои сомнения.Гауди попросту не обращал на них внимания. Наконец строительство завершилось. Так и есть: рояль в комнату не помещался. Забыв о хороших манерах, хозяйка в резкой форме высказала все, что думала, о своенравном архитекторе. В ответ на гневную тираду Антонио Гауди невозмутимо заявил: «Сударыня, не помещается рояль? Так купите вашей дочери скрипку!»
Еще одну свою идею собирался воплотить Гауди в этой постройке. Архитектор спланировал различную форму для стульев в салоне хозяйки (он зачастую проектировал мебель для своих построек). Для мужчин предназначались стулья обычной формы, женщинам он предполагал сделать другие, более удобные по его мнению (вы помните, что женские юбки той эпохи были достаточно громоздкими). Однако сеньора Годо, узнав о планах архитектора, буквально взвилась от негодования. Ответ был быстрым и категоричным. Ну уж нет, в ее салоне она командовать никому не позволит. В итоге все стулья оказались обычной традиционной формы.
Любовь в Матаро

Если мужчины-заказчики, как правило, с воодушевлением относились к идеям архитектора, то с их женами Гауди явно не находил общего языка. Не сложились его отношения с женским полом и в личной жизни.
Гауди едва исполнилось 22 года, он еще не получил диплома архитектора, когда началась его дружба с первым в Испании рабочим кооперативом. Там в Матаро он познакомился с той, что стала его большой любовью: Хосефой Мореу, или попросту Пепетой (так звали ее в семье), – воспитательницей детского сада и учительницей французского языка того же кооператива.

Хосефа Мореу на фото (портет, в парке и с двумя дочерьми)

Хосефа была несколькими годами моложе Антонио. Высокая, с тонкими чертами лица, с волосами золотистого цвета, она не только отличалась внешней красотой. Тонкие манеры сочетались удивительным образом со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками. Пепета часто появлялась на пляже, что в то время считалось совершенным бесстыдством, несмотря на то, что купальный костюм был верхом целомудрия и доходил до колен.
Она играла на пианино, пела, интересовалась политикой. Через своего брата была связана с социалистами. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди. Долгое время влюбленный не отваживался признаться в своих чувствах. Когда наконец решился, Хосефа была уже помолвлена с другим. Трудно сказать, как сложились бы отношения человека с таким своеобразным характером, как у Гауди, с девушкой, которая на тот момент уже имела непростой жизненный опыт. По воспоминаниям ее брата, совсем юной Пепета страстно влюбилась. Обладая характером решительным и независимым, она, забыв о приличиях, сбежала из дома с любовником. Жуан Палау оказался пьяницей и игроком, он нередко поколачивал свою юную подругу, пока не оставил ее без гроша в одном из портов Северной Африки, где занимался торговлей. Пепета как могла в течение трех месяцев выживала в обществе моряков, преступников, проституток и контрабандистов, зарабатывая игрой на пианино в одном из портовых кабаков. Преодолев стыд, она обратилась наконец за помощью к отцу, благодаря чему и смогла вернуться на родину.
Антонио Гауди , с тех пор как начал зарабатывать приличные деньги, носил хорошо сшитые костюмы и курил сигары. Он был видным молодым человеком: крепким, среднего роста, с римским профилем (такой можно увидеть в музеях Каталонии). Однако тонкие городские манеры ухаживания за женщиной, способность вращаться в обществе: садиться, складывать платок или салфетку – все это не было присуще внуку крестьянина. Если даже с мужчинами он был необщительным и постоянно смущался, что уж говорить о женщинах…
Гауди великолепно справлялся с глиной, камнем, стеклом, деревом и железом, однако совершенно терялся, когда надо было взяться за вилку и нож. Его бедная мать, верная почитательница Девы Марии, воспитывала своих детей в простой крестьянской манере, обучая их правильно молиться и ничему более.
«Даже если моя сестра Пепета и восхищалась гениальностью Гауди , то как мужчина тот ее не привлекал, в обыденной жизни он не слишком следил за собой», – писал брат девушки в своих воспоминаниях.
Для любого, не настолько замкнутого человека, как Антонио Гауди, результат был бы достаточно предсказуем: Хозефа Мореу ему отказала.
Как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной женщины? Ее второй брак также был неудачным. Опять оставшись одна, она открыла в Барселоне элегантный бутик по продаже женских шляпок, который быстро вошел в моду. Ее третье замужество увенчалось успехом: мужчина, ставший отцом ее четырех детей от предыдущего брака, оказался человеком воспитанным, обладавшим к тому же большим чувством юмора.

Что же Гауди ? Впоследствии волею судьбы ему часто приходилось встречаться с предметом своей неразделенной любви, так как жили они на одной и той же улице в Барселоне . Когда архитектор переселился в парк Гуэль, Хосефа нередко навещала семью доктора Триаса, жившую в другой парковой постройке. Похоже, чтоГауди так и не смог забыть боли от нанесенной ему в молодости травмы. Друзья рассказывали, что, узнав о грядущем визите, он старался не приближаться к дому своих соседей.
Ла Педрера

В трех минутах ходьбы от дома Батльо другой промышленник под именем Пере Мила владел скромным домиком с садом. Дом этот был возведен на фундаменте некогда стоявшей здесь часовни, посвященной Деве Марии Росер. Сеньор Мила тоже горел желанием построить нечто необычное. Возможно, он никогда не обратился бы к Гауди , если бы не его жена, Росер Сегимон: красавица родом из тех же мест, что и архитектор. Именно ей пожелалось отдать постройку в руки земляка, о чем впоследствии она не раз пожалела. Супруги Мила отличались экстравагантным характером, но даже они иногда с трудом понимали революционные идеи Гауди .

Дом Мила после постройки

Итак, сеньора Сегимон и ее муж, сеньор Мила, заказали Гауди проект большого жилого дома. Новый дом начал подниматься, принимая крутые изогнутые формы, больше похожий на продукт извержения вулкана в скалистой местности, чем на творение рук человеческих. И вот дом был построен… Людская молва обозвала его «Ла Педрера» («каменоломня», или попросту «каменюка»).
Гауди предполагал завершить здание колосальной статуей Девы Марии, однако семейство Мила категорически воспротивилось этому. Архитектор настаивал: «Не правда ли, – говорил он, – что раньше здесь стояла часовня Девы Марии? Дева Мария должна иметь свое место в этом доме, и это место должно быть видно отовсюду». Поскольку хозяева были однозначно против, Гауди с неохотой повиновался. Статуя так и не была поставлена.
Позволю себе небольшое отступление. Совсем недавно члены общества «Друзья Гауди » начали кампанию по возрождению этой идеи. Они даже предоставили на суд общественности макет статуи. «Если храм Саграда Фамилия продолжает строиться и после смерти Гауди, – говорят они, – почему бы не завершить наконец и эту постройку так, как ее видел архитектор? По словам Гауди , именно эта статуя придает смысл зданию». Нынешнему владельцу дома – банку Ла Кайша (la Caixa) – эта идея не пришлась по вкусу. Но кто знает, быть может, банкиры в конце концов сдадутся под напором «Друзей Гауди » и через несколько лет туристы, вновь посетив Барселону, увидят Ла Педреру, увенчанную грандиозной (4,5 м) статуей Девы Марии с младенцем на руках? Макет статуи изготовил японский скульптор Этсуро Сотоо. Несколько лет назад он посетил Барселону и был покорен творениями Антонио Гауди . Предложив свои услуги в строительстве храма Саграда Фамилия, он стал автором нескольких скульптурных групп фасада Страстей.
Он был не единственным поклонником каталонского зодчего. Архитектура гения оказалась близка жителям Страны Восходящего солнца. Другому «влюбленному в Гауди » японскому архитектору Тойо Ито властиБарселоны позволили осуществить реконструкцию фасада отеля, расположенного почти напротив Ла Педреры. На иннагурации архитектор заявил, что ни в коей мере не собирается соревноваться с гениальным мастером. Созданный японцем фасад, по его словам, выражает динамизм и струение морских волн и перекликается с обликом Ла Педреры. Жители Барселоны и ее гости сами могут решить, насколько эта идея удалась.
Но вернемся к отношениям между Гауди и заказчиками – семейством Мила. Крышу здания архитектор украсил необычного вида дымоходами, больше похожими на рыцарей в странных шлемах, чем на обычные дымовые трубы. Одну из них Гауди приказал облицевать осколками зеленого бутылочного стекла, так же предполагал оформить и все остальные. Но тут вмешалась хозяйка дома: ей пришелся не по вкусу столь дешевый отделочный материал, он явно не соответствовал общественному статусу супругов. Так и осталась стоять в гордом одиночестве эта труба, переливаясь на солнце бутылочными осколками.

Последняя из размолвок хозяев с архитектором произошла, когда Гауди предъявил счет за сверхурочные работы. Супруги Мила наотрез отказались заплатить итоговую сумму, она показалась им чересчур высокой.Гауди обратился в суд, и решение было вынесено в его пользу. Хозяева вынуждены были взять ипотеку под вновь построенный дом, чтобы заплатить архитектору. Гауди , чрезвычайно обрадованный своей победой, отдал деньги одному из женских монастырей.
У него возникали проблемы не только с заказчиками, но и с городскими властями. Не желая отступить от своего проекта ни на шаг, Гауди одной из колонн дома Мила занял часть тротуара на Пасео де Грасия. Проводивший инспекцию член муниципального совета увидел нарушение. Он тут же заявил ответственному за строительство, что колонну надо немедленно убрать с тротуара. Услышав новость, возмущенный архитектор выпалил: «Хорошо, я срежу колонну, а на срезе напишу, что сделано это было тогда-то, по приказу того-то». Больше инспектор к этому разговору не возвращался.
Когда здание поднялось во всей своей красе, чиновники городской мэрии с изумлением поняли, что размеры его превысили дозволенные пределы на 3000 куб. м. В срочном порядке издали приказ: чердачные помещения дома снести, в противном случае сеньору Мила грозит штраф в 100 000 песет. Когда страсти утихли, барселонские власти, поразмыслив, вынесли удивительное по своему великодушию решение: поскольку дом Мила представляет собой «творение художественного значения», то обычные нормы к нему не применимы. Честь и слава дальновидности барселонских чиновников!

Не все в то время обладали способностью воспринимать подобное новаторство. Рассказывали, например, что французский министр Жорж Клеменс во время короткого пребывания в Барселоне, увидев Ла Педреру, заявил, что больше не намерен возвращаться в город, власти которого позволяют строительство в нем таких чудовищных сооружений. Сам Гауди остался очень доволен исходом дела, он даже попросил сделать для него выписку из документа.
Несмотря на высокую оценку своих трудов, Антонио Гауди устал прислуживать буржуазии. Все мысли мастера были заняты собором Святого Семейства. С каждым проходящим годом заметно затухал его интерес ко всему земному. Один из газетчиков того времени писал: «Гауди

Неподвижное, залитое кровью тело лежало на земле поверх брусчатой мостовой возле трамвайных путей. Раненый был человеком немолодым, с белой густой растрепанной бородой. Судя по пиджаку и галстуку, он не был рабочим, хотя одежда его была поношенной: низ брюк изрядно потрепался, а подошвы ботинок давно нуждались в ремонте. Возможно, это нищий в одежде с чужого плеча, решили свидетели трагедии.

Случилось это вечером 7 июня 1926 года. Прохожие останавливались возле места происшествия на Гран Биа в самом центре Барселоны. Свидетели утверждали, что старика
сбил трамвай. При нем не нашли документов, только горсть изюма и арахиса в одном кармане и потрепанное Евангелие в другом.
Вероятно, он успел пробормотать свое имя, прежде чем потерять сознание, но оно ничего не сказало окружающим. Потерпевшего перевезли в больницу Святого Креста - холодное средневековое здание, куда доставляли нищих, бродяг и бездомных.

На следующий день умирающего отыскал капеллан храма Саграда Фамилия. Неизвестный оказался не кем иным, как архитектором храма Антонием Гауди. Двумя днями позже Гауди умер на негостеприимной железной кровати в маленькой палате больницы для бедняков. Ему было 74 года, он не оставил после себя ни одного наследника.

Последние годы своей жизни он душой и телом отдался строительству собора XX века - экстраординарного храма Саграда Фамилия. Возведение собора осуществлялось в обстоятельствах каждый день более неустойчивых, окруженное равнодушием одних и молчаливым восхищением других, критикой тех, кто считал себя мастерами модернизма и жестокими насмешками и карикатурами газетчиков, не желавших понимать столь необычные архитектурные формы.

«У Гауди была слава, однако его работа над храмом подняла волну полемики, в кругах интеллигенции он был предметом непрекращающейся критики», - вспоминали современники. Известный под именем «собор бедняков» (иногда оно произносилось с откровенной насмешкой), храм Святого Семейства поднимался медленно, благодаря милостыням верующего населения. Архитектор отказался получать зарплату, более того, он сам выходил на улицу просить о помощи храму. Под конец Гауди стал не только настоящим бедняком, но и тем, кто целиком принял идею создания церкви как жилища Святого Семейства.

Похороны Гауди всколыхнули весь город. Глубокое молчание охватило каталонскую столицу. По мере того как черный катафалк, запряженный лошадьми, вез тело архитектора к крипте Саграды Фамилии для захоронения, все больше и больше людей присоединялось к траурной процессии.

Журналист, пишущий некрологи в газете «Ла Вангвардия», заполнил всю страницу текстом с мелкими буквами. Однако ему явно не хватало прилагательных, чтобы описать ощущение боли, охватившее жителей города. Он ограничился тем, что пять раз повторил - речь шла о потрясающих похоронах.

Тем же летом 1926 года невысокий, в очках, японец Кенхи Иман проделал утомительный путь из Страны Восходящего Солнца по морю, а затем на поезде. Это было его первым путешествием на «старый континент», с единственной целью - познакомиться с тремя личностями, которых он считал пионерами европейской архитектуры: шведом Остбергом, швейцарцем Штейнером и каталонцем Антонио Гауди.
Добравшись, наконец, до Барселоны, профессор с горечью узнал, что почтенный Антонио Гауди умер незадолго до его приезда.

Биография Антонио Гауди

Колыбели великих людей, как правило, находятся в скромных очагах. Гауди родился в семье простого ремесленника-мастерового. Упоминание о первом из его предков появляется в XVII веке. Это был эмигрант из деревни на юге Франции. Несмотря на то, что деревня находилась на территории Франции, ее жители не говорили по-французски, они изъяснялись на окситанском языке, больше походившем на каталанский.

В XVI-XVII вв. большинство селений этой области жило в нищете и атмосфере постоянного страха. С одной стороны, причиной этому служили непрерывные войны, ведущиеся монархией за расширение территорий, с другой, жестокие религиозные войны между протестантами и католиками. В связи с этим жители вынуждены были бежать из этой местности, многие находили пристанище на территории Каталонии, малонаселенной и относительно спокойной.
К середине XVII в. 15% населения Каталонии составляли французские эмигранты - окситане. Предок Гауди был уличным продавцом - разносчиком. Он ходил по деревням и селам, крича характерную фразу: «Женщины! Торговец!».

Женился он на девушке также окситанке и остался жить в ее деревне. В древности мужчины после женитьбы переезжали жить в деревню невесты.
Большинство предков Гауди были крестьянами, однако отец Антонио (или Антона, как звали его в доме) был котельщиком. Он делал медные и чугунные котлы для кипячения воды. Антон был последним из пятерых детей в семье. Двое умерли еще в детстве, старшая сестра также подавала все признаки слабого здоровья и умерла, не дожив до 35 лет, оставив после себя трехлетнюю дочь Роситу. Старший брат умер в двадцатипятилетнем возрасте.

Сам Антон с пяти лет начал страдать от сильных болей в ногах. Диагноз врачей был единодушным: суставной артрит. Вместо того чтобы играть с детьми, как это делал его старший брат Франческ, или помогать родителям, как старшая сестра Роза, Антон долгие часы проводил, сидя у кромки поля и наблюдая за насекомыми и растениями. Возможно, именно тогда у него и зародился интерес к живой природе, впоследствии отразившийся в творчестве. Улитки, ящерицы и другая всевозможная живность нашли свое воплощение в камне, железе, гипсе.

В деревенских семьях дети рано начинают работать. Несмотря на физический недуг, нашлось занятие и для Антона. Его устроили на фабрику по производству тканей из хлопка, он следил за механизмом, раздувающим меха для поддержания огня под паровым котлом. В свободную минуту он брался за книжку. За этим занятием его и застал владелец фабрики. Вместо того чтобы отругать парнишку, спросил, что тот читает. «Арифметику», - ответил Антон. «Завтра я принесу тебе другую книгу, интереснее», - сказал хозяин и принес ему «Геометрию».

Решив, что на фабрике всегда найдется применение грамотному работнику, он уговорил отца Антона отдать любознательного подростка учиться. Вероятно, он частично оплатил обучение Антона. Мать продала часть своего наследства, чтобы также заплатить за учебу сына. Таким образом, 11-летний Гауди смог пойти в школу.
Будучи уже в старших классах, Антон пролил немало слез из-за участившихся болей в ногах. Нелюдимый, упрямый, постоянно погруженный в свои мысли, он не мог приспособиться ни к коллективной дисциплине, ни к шаблонной, рутинной системе обучения. В среду своих сверстников он также не смог влиться, его не интересовали ни шумные гулянки, ни пустое времяпрепровождение.

Несмотря на это, у Антона все же было два друга, выделявшихся из общей массы своей незаурядностью: Жозеп Рибера (одногодок Гауди) и Эдуард Тода (тремя годами моложе). Рибера, подростком оставшийся без родителей, высокий, худой, с проницательными глазами подросток, писал стихи. Эдуард Тода происходил из семьи «патрициев» Реуса, он обладал характерным широким лбом и благородными чертами лица. Ему едва исполнилось пятнадцать лет, когда в одном из местных журналов была опубликована его работа о монастыре Поблет.

Гауди был крепким на вид молодым человеком с выступающим лбом и выдающимися скулами, большим носом, голубыми глазами и светлыми с рыжеватым оттенком волосами, что крайне редко встречается в этих местах. Частенько говорили, что у него нордическая внешность.
Говоря о наклонностях Гауди, надо отметить, что он с легкостью рисовал, руки у него были умелыми. Когда он разглядывал древние постройки, то обращал внимание на технические детали, как делал бы это строительный десятник.

Как писал в своих воспоминаниях Тода, Гауди притягивали разрушенные здания, такие как романские печи и акведукты, сохранившиеся неподалеку от Реуса.
Однажды друзья совершили экскурсию в заброшенный монастырь Поблет, находившийся в 30 км от города. Основанный в XII веке, он принадлежал Ордену Цистер. В 1809 году его разграбили наполеоновские войска, затем безбожники (ополченцы из местного населения) довели разрушение до конца. В 1835 году антиклерикалы подожгли монастырь в Реусе и убили большинство проживавших там монахов. Испугавшись возможного нападения на Поблет, «белые монахи» покинули монастырь. Последующее разграбление и равнодушие властей окончательно его разрушили.

Молодые идеалисты Рибера, Тода и Гауди видели в Поблете символ древних исторических побед, окутанных ореолом Средневековья. Три студента-романтика решили в одиночку восстановить монастырь. Они произвели подсчет сохранившихся книг и предметов, принадлежавших монастырской братии, разбросанных по всему монастырю. Измерили территорию, составили планы реконструкции, подсчитали расходы на ее проведение. В их молодых горячих головах уже рисовались картины того, как толпы туристов приезжают в Поблет. И это почти за столетие до начала массового туризма в Каталонии.
Гауди с удивительной для его 17 лет профессиональностью нашел оптимальное решение в выборе материала для реконструкции стен, сводов и покрытий монастырских построек. Это была эпоха идеализма.

К слову сказать, одному из друзей все же удалось воплотить в жизнь юношескую мечту. В 1926 году Эдуард Тода, сделавший к тому времени блестящую карьеру дипломата и став первым серьезным египтологом в Испании, переселился в Поблет, где принял активное участие в его восстановлении. В этом монастыре он жил до самой смерти, там он и был похоронен.

В 21 год Гауди начинает изучать архитектуру, параллельно работая чертежником в одной из мастерских. Внезапно умирает его старшая тридцатипятилетняя сестра, а вскоре и двадцатипятилетний старший брат. Вслед за ними уходит из жизни слегшая от горя мать. В своей записной книжке Гауди пишет: «Надо работать много, чтобы выйти из затруднительного положения».

Гауди становится известным благодаря своим умелым рукам. Он был больше скульптором, чем архитектором, предпочитал модели из глины и гипса планам и рисункам. Эти не слишком обычные для архитектора способности привлекают к нему людей таких же необычных. Он сходится со своим земляком Прадесом, принадлежавшим к кругу социалистов, вынашивающих утопическую идею образования в Матаро (пригород Барселоны) рабочей коммуны. Тот предлагает Гауди разработать планы жилых построек. Однако Антонио не любитель больших компаний, его тяготят шумные рабочие собрания с их бесконечными дискуссиями. Если он и продолжает появляться в Матаро, то лишь потому, что у него есть на то свои личные причины. Гениям ничто человеческое не чуждо: Гауди влюбился. Будучи студентом, он не раз испытывал влечение, однако сейчас, в 27 лет, оставшись с отцом и маленькой племянницей (дочерью рано умершей сестры) на руках, он твердо решает жениться.

Любовь в Матаро

Хосефа Мореу, или Пепета, так звали девушку в семье, была сестрой друга Гауди. Когда Антонио решился сделать предложение, она находилась в процессе развода с первым мужем.

Хосефа была несколькими годами моложе Гауди. Высокая, с тонкими чертами лица, с волосами золотистого цвета с красноватым оттенком, она отличалась не только внешней красотой. Тонкие манеры удивительным образом сочетались со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками.

Пепета умела плавать и часто появлялась на пляже. В то время это считалось совершенным бесстыдством, несмотря на то, что купальный костюм, доходя до колен, был верхом целомудрия.

Пепета играла на пианино, пела, говорила на французском, давала уроки в рабочем кооперативе, читала республиканские газеты. Через своего брата она была связана с социалистами, анархистами, свободомыслящими, масонами, членами Свободной партии Каталонии, натуралистами, гомеопатами и спиритуалистами. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди.

Хосефа была несколькими годами моложе Антонио. Высокая, с тонкими чертами лица и волосами золотистого цвета, она не только отличалась внешней красотой. Ее светские манеры удивительным образом сочетались со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками. Пепета обожала плавать и часто появлялась на городском пляже, что считалось неприличным для девушки ее круга. И это несмотря на то, что купальный костюм был верхом целомудрия и доходил до колен. Она играла на пианино, пела, интересовалась политикой. Через своего брата была связана с социалистами, анархистами и масонами. Ее не обошло стороной и новомодное течение - натурализм (не путать с натуризмом). Принимала Пепета участие и в спиритуалистических опытах. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди. Прошел не один год, пока влюбленный отважился, наконец, признаться в своих чувствах. Хосефа ответила отказом: она уже была помолвлена.

Трудно сказать, как сложились бы отношения человека с таким непростым характером, как у Гауди, с девушкой, которая на тот момент имела отнюдь не легкий жизненный опыт. По воспоминаниям ее брата, будучи совсем юной, Пепета страстно влюбилась. Избранника звали Жуан Палау. Обладая характером решительным и независимым, она, несмотря на недовольство родителей, настояла на свадьбе и даже получила 3000 дуро в качестве приданого. На эти немалые по тем временам деньги молодые купили небольшое судно и начали заниматься торговлей, плавая вдоль берегов Северной Африки. Романтические мечты Пепеты о счастливой замужней жизни очень скоро развеялись: Жуан Палау оказался горьким пьяницей и картежником, нередко он даже поколачивал свою юную супругу. Узнав, что Хосефа ждет ребенка, за бесценок продал судно и скрылся в неизвестном направлении. Пепета, оставшись без гроша в кармане, в течение трех месяцев пыталась выжить в одном из городков Северной Африки, наполненном моряками, преступниками, проститутками и контрабандистами. Она зарабатывала игрой на пианино в портовом кабаке. Гордость мешала ей признаться родителям в своей ошибке. Наконец, преодолев стыд, девушка обратилась за помощью к отцу и вскоре смогла вернуться на родину. Там и родилась ее первая дочь, которая, заболев дифтерией, умерла в трехлетнем возрасте.

Гауди был видным мужчиной: хорошо сложенным, светловолосым, с проницательным взглядом голубых глаз и римским профилем. Ко времени их знакомства он уже начал зарабатывать приличные деньги, носил хорошо сшитые дорогие костюмы, шляпу-котелок и замшевые перчатки. Однако друзья подшучивали за его спиной: даже в самом дорогом костюме Гауди походил на мастерового, приодевшегося к воскресной службе. Внуку крестьянина не были присущи тонкие городские манеры. И если даже с мужчинами он был необщительным и постоянно смущался, что уж говорить о женщинах…

«Если моя сестра Пепета и восхищалась талантом Гауди, как мужчина он ее не привлекал, в обыденной жизни он был не слишком аккуратным, за столом мог вилкой вытаскивать застрявшую в бороде вермишель», - писал брат девушки в своих воспоминаниях.

Как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной женщины? Второй брак с Жосепом Кабальолем также нельзя назвать удачным. Овдовев, Хосефа Мореу открыла в Барселоне элегантный бутик по продаже женских шляпок, который быстро вошел в моду. Ее третье замужество увенчалось, наконец, успехом: Жозеп Видал, ставший отчимом ее четверых детей от предыдущего брака, оказался человеком воспитанным, к тому же обладавшим большим чувством юмора.

Что же Гауди? Волею судьбы ему впоследствии приходилось часто встречаться с предметом своей неразделенной любви, так как жили они на одной улице в Барселоне. Когда архитектор переселился в парк Гуэль, Хосефа нередко приезжала туда навестить семью доктора Триаса, жившую в другой парковой постройке. Друзья рассказывали, что, узнав о грядущем визите Пепеты, он старался не приближаться к дому соседей. Похоже, Гауди так и не смог забыть боли от душевной травмы, нанесенной ему в молодости.
«Дурной глаз»

О Гауди рассказывают множество историй, среди них и о том, что его слова могли привести к сглазу. Закончилось строительство здания под названием «Башня Бельесгуард».

Башня Бельесгуард

Хозяева, видя, что башня, венчающая дом, оказалась чрезвычайно высокой, испугались того, что в нее может попасть молния. Они начали просить Гауди поставить громоотвод. Архитектор уверял их, что нет никакой опасности, так как ему неизвестно ни одного случая попадания молнии в этом районе и что не нужно искушать Провидение.
Хозяева настаивали. Громоотвод был поставлен. Не прошло и нескольких дней, как над этим самым районом разразилась невиданная буря и молния ударила точь-в-точь в башню.

Экстравагантность Гауди

Удивительны как творения Гауди, так и его личная манера видения той или иной конструкции.

Дом Висенс

Сеньор Мануэль Висенс, владевший гончарным производством, чистокровный каталонец, заказал Гауди строительство дома в окрестностях Барселоны. Неизвестно из каких соображений архитектор оформил центральный вход в дом, по выражению одного из современников, в «чужеземной» манере: такая входная дверь смотрелась бы уместнее во дворце султана из района Персидского залива.

Загородный дом Гуэля

Работая над загородным домом Гуэля, который предполагался хозяином как дом гостеприимный и приветливый, Гауди изготовил главные входные ворота. На них он поместил фигуру дракона из кованого железа, чья угрожающе распахнутая пасть невольно наводила ужас на всех входивших в имение.

Епископский дворец в Асторге

Личное клеймо оставил Гауди и в камне, включая даже проекты, предназначенные для зданий религиозных. Монтсеньор Хуан Грау, родом из Реуса, назначается епископом в Асторгу (Кастилья) и выбирает Гауди для строительства Епископского дворца. Вскоре епископ умирает, викарий и каноники делают все возможное, чтобы «творение каталонцев» было свернуто. Строительство закончилось много лет спустя. Несмотря на это, Гауди добился-таки своего: если смотреть издалека, Епископский дворец сильно смахивает на средневековый замок, что явно не предполагалось ни епископом, заказавшим проект, ни тем более остальными священниками из Асторги.

Дом Батльо

На Пасео де Грасия промышленник Жозеп Батльо владел многоквартирным домом, реставрацию которого он поручил Гауди. Если главной мыслью его было получить нечто единственное в своем роде, ему не на что жаловаться…

На первый взгляд дом напоминает жилище эльфов, фантастических существ. В поисках объяснения непривычного вида здания барселонцы окрестили его «домом с костями», так как колонны фасада напоминали большие и малые берцовые кости, позвонки, ключицы и черепа. Все вместе представляет собой довольно странную картину, однако Батльо оплачивал одну за другой дорогостоящие выдумки архитектора, причем последний полностью игнорировал все практические замечания и пожелания, которые время от времени ему делал хозяин дома.

Жозеп Батльо не обладал сильным характером. Однако супругу он взял из семейства Годо, а с ними шутки были плохи. Годо, каталонцы по происхождению, они превратились в настоящих испанских заправил. Старик Годо, бывший мэром Игуалады, носил кличку «моррун», что означало «человек с вечно недовольным выражением лица». Сеньора Годо, ставшая впоследствии женой Батльо, родилась в Бильбао (Страна Басков) и, несмотря на каталонское происхождение, говорила только на испанском языке. Гауди же изъяснялся исключительно на каталонском. Неприязнь между архитектором и сеньорой была взаимной и с трудом сдерживаемой. Взрыв был неизбежен. Сеньора Годо в конце концов заявила, что, как только работы будут подходить к концу, Гауди попросту напросто уволят.

Модернизм

Почему заказчики Гауди позволяли ему такие сумасбродства? Ответ надо искать в историческом моменте, сложившемся к концу XIX века. Технический прогресс и развитие науки требовали от тех, кто строил здания, наличия высокого уровня образованности, поэтому в Барселоне в 1871 году открылась Школа архитектуры. Новые архитекторы стремились во что бы то ни стало выделиться из числа простых ремесленников, их мечтой было принадлежать к клану избранных. Момент оказался подходящим. «Новые богачи», сколотившие состояние в «Америках» (или, как еще говорили, «Индиях»), и нарастающая новая буржуазия горели желание доказать свой жизненный триумф.

Наиболее легкой формой удовлетворения этой человеческой слабости было стремление построить дом, ни в чем не похожий на дом соседа. Они бросились на поиски архитекторов с оригинальным видением, что зачастую совсем не обязательно предполагало хороший вкус. При этих условиях Гауди оказался «в нужное время в нужном месте». Его фантазия била через край, а вера в свои силы доходила до эксцентричности.

Дом Мила (Ла Педрера)

В нескольких минутах ходьбы от дома Батльо, по другую сторону Пасео де Грасия, промышленник под именем Пере Мила владел скромным домиком с садом. Дом был возведен на фундаменте некогда стоявшей здесь часовни, посвященной Деве Марии Росер.

Мила был сыном одного из компаньонов Годо и тоже горел желанием похвастаться своим владением. Возможно, он никогда не обратился бы к Гауди, если бы не его жена Росер Сежимон, экстравагантная красавица родом из Реуса. Она вышла замуж за сеньора Мила, оставшись вдовой после смерти мужа - Джозепа Гуардиола, торговца из Камп де Таррагона, разбогатевшего в Гватемале и владевшего помимо всего прочего акциями Панамского канала. Таким образом, он был одним из тех, кто в свое время «набил карманы» в «Америках». Однако Гуардиола сумел выделиться из череды прочих богачей с сомнительной репутацией, вернув своему имени достоинство, так как оказался из числа тех эксцентричных каталонцев, которые время от времени изумляют мир. В 1895 году Гуардиола опубликовал в Париже грамматику целиком придуманного им языка, который, кстати, никто и никогда даже не попытался освоить.

Пере Мила и Росер Сежимон

Имея в запасе подобный прецедент и владея капиталом умершего мужа, Росер Сежимон, будучи замужем за сеньором Мила, также отличилась экстравагантной выходкой, поучаствовав в постройке одного из «позорных» сооружений Барселоны: Монументаль, арену для проведения корриды. Дело в том, что многие жители Барселоны считает бои быков жестоким и варварским видом развлечения.

В продолжение цикла экстравагантностей сеньора Сежимон и ее муж, сеньор Мила, заказали Гауди проект большого жилого дома на том месте, где находился их прежний дом с садом. Новое здание начало подниматься, принимая крутые изогнутые формы, оно было больше похоже на продукт извержения вулкана в скалистой местности, чем на творение рук человеческих. Людская молва обозвала его «Ла Педрера» (Каменоломня).

Рассказывали, что французский министр Жорж Клеменсе во время своего короткого пребывания в Барселоне, увидев эту постройку, заявил, что больше не намерен возвращаться в город, власти которого позволяют строительство в нем таких чудовищных сооружений.

Желанием Гауди было поставить на вершине дома большую статую Девы Марии, однако семейство Мила - Сежимон категорически воспротивилось этому. Но архитектор настаивал: «Не правда ли, что раньше здесь стояла часовня Девы Марии Росер? Дева Мария должна иметь свое место в этом доме, и оно должно быть видно отовсюду». Поскольку хозяева были однозначно против, Гауди с неохотой повиновался. Статуя не была поставлена.

Этот случай не был единственным в череде размолвок между архитектором и заказчиками. Последняя из них произошла, когда Гауди предъявил счет за сверхурочные работы. Мила отказались оплатить итоговую сумму. Гауди обратился в суд, и решение было вынесено в его пользу. Хозяева вынуждены были взять ипотеку под вновь построенный дом, чтобы заплатить архитектору.

Гауди, окрыленный своей победой, недолго думая отдал деньги одному из женских монастырей.

Эусеби Гуэль

Опытный архитектор Жуан Марторель считал своего помощника Антонио Гауди «бриллиантом чистейшей воды». Он представил последнего идеальному клиенту: Эусеби Гуэлю. Отец Эусеби разбогател на Кубе, монополизировав практически весь торговый рынок Гаваны. Вернувшись на родину, начал скупать одну за другой фабрики, добился места советника в мэрии Барселоны, став также депутатом и сенатором.

Эусеби, будучи наследником внушительного состояния, женился на сеньоре Лопес, наследнице богатства еще большего, источник которого был достаточно «темным». Отец ее в пятнадцатилетнем возрасте эмигрировал на Кубу и через двадцать лет уже обладал несметным капиталом, приобретенным, в том числе, благодаря торговле неграми. Вернувшись на родину, он основал фабрики и банки, купил рудники, поезда и дома. В окружении сеньора Лопеса имелся даже собственный священник - Хосинто Бердагер, превратившийся со временем в знаменитого каталанского поэта-романтика. Скромный шахтерский поселок (свое «родовое гнездо») Лопес превратил в личное поместье, украсив его дворцами и монументами. Вероятно, с целью искупления грехов в там он построил несколько больниц и семинарию. Благодаря этим «добрым» делам и пониманию того, что деньги не пахнут, король Альфонс XII присвоил ему титул маркиза.

Таким образом, в семействе Гуэль - Лопес объединились два наследника фабрик, банков, недвижимости.
Отец Эусеби Гуэля имел своего собственного архитектора - Жуана Мартореля. После смерти отца Эусеби также захотелось получить личного архитектора. Марторель посоветовал ему Антонио Гауди.

Одним из первых заказов молодому архитектору стал проект охотничьего домика недалеко от Барселоны. Вскоре Эусеби заговорил о реконструкции дома вблизи от Рамблы, где проживала его семья и о реформе загородного дома с конюшней и большим садом.
Принадлежность к клану богатых людей предъявляла к его членам определенные требования: иметь в наличии не только красивое жилье, но и соответствующих их рангу соседей. С соседями Гуэлю повезло: недалеко от загородной виллы возвышался средневековый монастырь Святой Марии де Педральбес, убежище женщин из знатных семей и особ королевской крови, прятавшихся там от «растленности» века. В этом соседстве под звон колоколов, зовущих к молитве, сеньор Гуэль культивировал свой особый мир. Все, что требовалось от Гауди, это придумать соответствующие декорации.

Параллельно с этой работой Гауди выполнял и другие многочисленные заказы. В то время фантазия его не знала предела. Североамериканский исследователь творчества каталанского архитектора профессор Джордж Коллинз отмечал: «Архитектурный стиль Гауди прошел несколько этапов. По окончании учебы в работах Гауди явно прослеживается влияние викторианского стиля, который вскоре сменился стилем, не имевшим прецедентов: поверхность стен покрывалась цементным раствором с кусочками разноцветной керамической плитки, архитектурные элементы украшались кованым железом в форме рептилий или растительными и цветочными узорами. В ансамбле, но не в детальном рассмотрении, это дает стиль «мудехар» - смесь христианского и арабского искусства. Примерами этого стиля являются такие постройки, как дом Висента, загородный дом Гуэля и Дворец Гуэля в Барселоне.

Впоследствии Гауди в своих работах использует стиль готический и барокко».

Сеньор Бокабелья и храм Саграда Фамилия

Перед Жуаном Марторелем встала довольно деликатная проблема: строительство храма Саграда Фамилия уже началось, комитетом энтузиастов под предводительством славного сеньора Бокабелья, человека просвещенного, владельца книжного магазина, уже была собрана значительная сумма. Однако между архитектором, начавшим строительство, и заказчиками возникли разногласия. Архитектор, не желая идти на уступки, объявил о том, что складывает с себя полномочия. Бокабелья обратился к Марторелю с просьбой помочь найти другого архитектора, подходящего на эту роль. Марторель решил, что Гауди, имевший определенный опыт в строительстве одного из монастырей, выступив в качестве его помощника, достойно справится с обязанностями. В конечном счете, речь шла всего лишь об относительно рутинной работе: чертежи были закончены и одобрены заказчиками. Проблема состояла только в одном: старик Бокабелья и члены его ассоциации были католиками, несокрушимыми в своей вере, в то время как Гауди никак нельзя было назвать верующим.

Эти двое не были знакомы. Разумеется, молодой архитектор не мог не слышать о том, что собрана огромная сумма для возведения в Барселоне нового храма. Бокабелья в свою очередь вряд ли мог слышать что-либо о Гауди, но он полностью доверял Марторелю. Более того, выбор этот он посчитал идеальным, узнав, что у Гауди были голубые глаза. Именно это предсказала его престарелая тетя, присутствовавшая при разговоре о строительстве нового храма: «Архитектор должен быть голубоглазым!»
Какое значение могла иметь эта деталь?

Голубые глаза

Среди населения Каталонии всегда преобладали люди с темным цветом глаз, поэтому владелец голубых привлекал к себе внимание. Известно, что различные цвета вызывают разную психологическую реакцию человека - голубой цвет вызывает ощущения более приятные, чем черный. С давних пор здесь считалось, что голубой цвет глаз указывает на доброту характера их владельца, что даже нашло отражение в афоризмах. Нет ничего странного в том, что это верование глубоко укоренилось в религиозном воображении простого каталонского народа и в известной степени сохранилось до наших дней. Это проявляется, например, в том, что до сих пор в селениях, где на пасху проходят представления «Страстей Христовых», на роль Иисуса выбирают, как правило, голубоглазого актера. В XIX веке в связи с чрезвычайной религиозностью народа эта идея имела большое распространение.

Изменение религиозных взглядов Гауди

«Сумасшедший, будучи любимчиком муз, мог позволить себе ошибаться». Так высказывался о Гауди итальянский историк Роберто Ране. Другой архитектор, автор небоскребов в Чикаго Генри Саливан, увидев фотографии строящегося храма Саграда Фамилия, высказался еще более конкретно: «Автор этой постройки либо сумасшедший, либо гений».
Сумасшедшим, разумеется, не по силам возведение подобных построек, кроме того, совершенно очевидно, что причудливые формы построек Гауди свидетельствуют о наличии у него необычайно развитого интеллекта. Хронический артрит, измученная психика, частые депрессии, без сомнения, были условиями, отягощающими каждодневную жизнь Гауди.
Сорокадвухлетний Антонио во время поста 1894 года голодал длительно и безоговорочно и ослаб настолько, что его состояние начало вызывать тревогу у окружающих. В период сорокадневного поста перед пасхой католики ограничиваются тем, что избегают употреблять определенные продукты, однако Гауди практически отказался от пищи, его пост был столь экстремальным и сопровождался такой глубокой депрессией, что отец и племянница, жившие с ним, начали опасаться за его жизнь. Поскольку все их попытки уговорить Антонио прекратить пост оказались тщетными, они вынуждены были прибегнуть к помощи друзей. С большим трудом тем удалось уговорить голодавшего, уже находившегося на грани истощения, остановиться в своей одержимости.

Именно тогда, едва начав восстанавливаться от предсмертного состояния, Гауди заперся в своем кабинете, взялся за карандаш и нарисовал первый фасад храма Саграда Фамилия и набросок основной идеи того, каким должно быть это сооружение.

Кто на самом деле был полон желания жить, так это отец Антонио. К своим девяноста годам он находился в прекрасном состоянии: много ходил пешком, без посторонней помощи поднимался на четвертый этаж дома, где они жили, обладал железным здоровьем.

Отец (в центре) и племянница Гауди Росита (справа), 1904 год.

Из его пятерых детей четверо уже умерли. Похоже, именно в нем сконцентрировалась жизненная энергия, рассчитанная на всю семью. Для того чтобы отец чувствовал себя спокойнее вдали от шума и суеты большого города, Антонио купил домик в парке Гуэль, куда и переселился вместе с ним и племянницей Роситой, находившейся на его попечении с раннего детства. По всей вероятности, старик Гауди уже завершал отмеренный жизненный срок. Ему посчастливилось увидеть фантастические формы, возникавшие в воображении его сына и находившие свое воплощение в башнях храма, вырастая мало-помалу, как те кипарисы семейного кладбища в Риудомсе. Кипарисы как символы вечности. Теперь он мог уйти спокойно. Его смерть не была неожиданной. Однако для пятидесятичетырехлетнего Гауди это означало потерю не только отца, но также и самого близкого соратника, разделявшего все тяготы его жизни. Безутешный сын, потерял сознание, упав у подножья гроба…

Смерть племянницы

По ночам смерть, как привидение, кружила над парком Гуэль. Состояние Гауди немного улучшилось со временем, однако чувствовал он себя человеком подавленным, уставшим от жизни. Его дому не хватало семейного тепла, от чего страдал он сам, страдала его племянница Росита. Больной, погруженный в работу над храмом, зачастую именно он должен был окружать вниманием девушку. Сирота с детства, нездоровая, как и ее мать, несущая в крови последствия алкоголизма отца, она чувствовала себя неважно. Предрасположенность к туберкулезу, проблемы с сердцем и нервные срывы усугублялись злоупотреблением алкоголем. Состояние девушки постепенно ухудшалось, после смерти деда она чувствовала себя еще более одинокой. Голова ее дяди Антона была целиком захвачена библейскими образами храма.

Уже был закончен проект восточного фасада «Рождение Иисуса», и сейчас он решал, каким должен быть западный фасад «Страдание и Смерть». Архитектор много думал о смерти. Надвигалась угроза «мальтийской лихорадки», которая, кроме всего прочего, губительно воздействовала на его суставы. Больной и ослабленный, для восстановления здоровья, Гауди в сопровождении друга, доктора Сантано, поселился в одном из отелей в каталанских Пиренеях.

Поначалу его состояние ухудшилось до такой степени, что он решил написать завещание. Узнав от доктора о том, что знаменитый архитектор находится на грани смерти, жители Барселоны начали присылать ему пакеты с домашней едой, в надежде пробудить в нем желание бороться с недугом. А в это время Антонио Гауди, известный архитектор домов, вилл и дворцов, конструктор, которому никогда не приходила в голову мысль спроектировать самое скромное жилище для себя самого, стоял одной ногой в могиле.
Со временем состояние больного улучшилось, к осени он вернулся в Барселону. И тогда, еще не вполне оправившись от болезни, он нарисовал рисунок западного фасада храма Саграда Фамилия.

«Драматизм фасада, воспроизводящего страдания и смерть Христа, был создан тем, кто должен был видеть ее близко собственными глазами», - так считали его современники.
К зиме, тридцати шести лет от роду, умерла Росита. Гауди окончательно почувствовал себя одиноким на этом свете.

Каменные кипарисы

Печальный и постаревший раньше времени, сопровождаемый только своими мыслями, архитектор ежедневно тратил час, спускаясь от дома в парке Гуэль до строящейся церкви Саграда Фамилия, и полтора часа на подъем по возвращении домой. Иногда он оставался на ночь в бараке возле храма, служившем ему мастерской. Опустившийся, с потухшим взглядом, он ничем не походил на того щеголеватого господина, каким был в начале строительства, отдававшего распоряжения, не выходя из машины.

Теперь он больше походил на нищего: всегда небрежно одетый, из-под штанин брюк свисали бинты, которыми он перевязывал невыносимо болевшие из-за артрита суставы ног. Одинокий и печальный, он никогда ни на что не жаловался и всегда относился с особенным вниманием к простым верующим людям. Для молодой послушницы, что приходила каждый день помогать ему по хозяйству, сеньор архитектор был из разряда святых. Таким же, каким был Святой Антонио, чей образ был прикреплен над дверью. Сеньор приветствовал его каждый день, входя в дом, снимая свою, когда-то бывшую черной, шляпу. Иногда средств, собранных народом, становилось недостаточно, и тогда Гауди выходил на улицу с просьбой помочь храму.

Как Гауди попал в тюрьму

Дождь лил как из ведра, предвещая наступление холодов. По узким улочкам старой Барселоны, что вели к церкви Сан Жуст, с шарфом, повязанным вокруг шеи, в вечном черном костюме 11 сентября 1924 года Гауди шел на службу. В тот день в церкви полулегально служили мессу, посвященную памяти защищавших свою независимость каталонцев, сложивших головы в 1714 году во время атаки испанских и французских войск. Гауди уже поднялся по ступенькам церкви, когда вооруженный полицейский остановил его. Хотя речь шла всего лишь о мессе, атмосфера была тревожной. Год назад генерал Примо де Рибера совершил военный переворот в стране. Каталония, как и вся Испания, находилась под властью военной диктатуры. В городском историческом архиве хранится запись диалога между полицейским, говорившем на кастильском языке, и Гауди, который изъяснялся исключительно на каталанском.
- Куда вы направляетесь?
- Иду на мессу.
- Туда нельзя.
- А я пройду.
- Вы не пройдете.
Взяв Гауди за плечо, полицейский отвел его в участок.
Допрос был коротким.
- Как вас зовут?
- Антонио Гауди.
- Сколько вам лет?
- 71 год.
- Профессия?
- Архитектор.
- Ваша профессия обязывает вас говорить на кастильском языке…
- Моя профессия обязывает меня исправно платить налоги, но не перестать говорить на моем родном языке.
- Как зовут вашего отца?
- Франциск Гауди.
- Франциск? Что еще за «Франциск» (на кастильском языке это имя звучит как «Франциско»).
Второй полицейский с гневом вмешивается в разговор:
- Если бы ты не был стариком, я разбил бы тебе лицо, бессовестная свинья.
Гауди заперли в камере до уплаты штрафа в 50 песет. В то время это было значительной суммой, которую не носили при себе. Архитектор попросил о помощи своего друга. Но попросил он не 50, а 75 песет, так как в камере, кроме него, находился еще один заключенный - иммигрант из Кастилии. Беднягу задержали на улице за незаконную торговлю фруктами. От него требовалось заплатить штраф в 25 песет, которых тому не у кого было попросить. Если бы не помощь Гауди, гнить бы несчастному в тюрьме. Выйдя на улицу, плача от радости, торговец спросил, на какой адрес он должен передать деньги, как только они у него появятся. На что Гауди ответил: «Милосердие не возвращают». С тем они и распрощались.

Конец пути

После смерти своего последнего друга (скульптора Льоренса Матамала, автора многих фигур на фасаде «Рождения») Гауди окончательно переселился в мастерскую при храме. По ночам на стенах отражались странные тени предметов, подвешенных на потолке мастерской. Между тем снаружи стволы старых деревьев сада «Семи Секретов» медленно поднимались, превращаясь в колонны храма.

Вечером 7 июня 1926 года мастер Гауди, как всегда погруженный в свои мысли, шел по улице, не слыша звука приближающегося трамвая…
Умер он два дня спустя в больнице для бедняков. В кармане его пиджака нашли только горсть изюма и арахиса. В другом кармане обнаружили потрепанное Евангелие.
Похоронили архитектора в крипте не достроенного им храма. 7 ноября 1982 года Папа Хуан Павел II, посетив Барселону, заявил: «Эта церковь - настоящий очаг семьи божьей, изумительное произведение искусства маэстро Антонио Гауди…»

Летом 1998 года стало известно о решении кардинала - архиепископа Барселоны, поддержанного всеми священниками Каталонии, о начале процесса причисления к лику святых выдающегося каталонского архитектора Антонио Гауди.
(По мотивам книги Кастельяра – Гассоля «Гауди»).

С Барселоной у меня связано воспоминание детства:

Это было в Барселоне
Девятнадцатого мая,
Когда все цветы, деревья
Расцвели, благоухая.

Дальше - не помню. Чье стихотворение - не знаю. Мама читала его с таким чувством, что я наяву представила себе эту майскую цветущую, нарядную Барселону. Даже в самом этом имени было что-то ласкающее. Барселона навсегда связалась в моем воображении с Первомаем и маёвкой - самыми веселыми праздниками нашего детства.

Впервые я попала в Барселону много лет спустя, в феврале. Шел дождь. Наутро, прильнув к окну автобуса, я увидела город: умытый, нарядный, раскрашенный, как дымковская игрушка. Это была Барселона моих детских грез. Это была Барселона Гауди.

Разумеется, не один Гауди создавал современную Барселону. Город знавал множество талантливых архитекторов на сравнительно коротком отрезке времени, именуемом Каталонским Возрождением. Кроме Барселоны Гауди, существует еще и современная Барселона, готическая Барселона, и район, в которой воплощены стили всех испанских провинций, и знаменитая Рамбла - район старой Барселоны. Но Барселона Гауди - это нечто особое, ни с чем не сравнимое. Тринадцать объектов (не всегда это здания), построенных Гауди в Барселоне, придают ей своеобразие и очарование и являются неотразимой приманкой для туристов.

Барселона Гауди - это сказка, воплощенная в архитектуре. Перед его жилыми домами толкутся зеваки - такого я не видела нигде. Странно, что в этих домах-теремах живут люди, а не обитают сказочные существа; что под этими вздыбленными крышами, за этими изогнутыми фасадами с вспученными балконами идет будничная жизнь. Еще труднее представить, что каждая деталь этого избыточно-пышного декора несет не только эстетическую, но и функциональную нагрузку. То есть создана не только для того, чтоб поразить воображение: богатые барселонцы привыкли не только к роскоши, но и к комфорту.

Гауди - гений, намного опередивший свое время. Феномен, не поддающийся объяснению и тем более подражанию. Неповторимый, несравненный, немыслимый.

Гауди причисляют к каталонскому модерну. Он и является ярчайшим его представителем. Но полностью он не вписывается ни в какое архитектурное течение. С таким же успехом его можно отнести к мавританскому барокко, к неоклассицизму или к неоготике. Но он предпочел своевольно перемешать все архитектурные стили, создав свою собственную эклектику. Что, действительно, отличает его от всех - это связь архитектуры с природой. Гауди обожествляет природу. У него церковные шпили завершены снопами злаков и початками кукурузы, арки окон увенчаны корзинами с фруктами, с фасадов свисают гроздья винограда; водосточные трубы извиваются в форме змей и рептилий; дымоходы закручены улитками, решетки выкованы в виде пальмовых листьев. Но Гауди совершает то, на что до него не отважился никто: он переносит законы природы на архитектуру. Он сумел добиться непрерывной текучести архитектурных форм, доступных лишь живой природе. Он применяет параболические перекрытия и наклонные древовидные колонны. В его проектах нет ни одной прямой линии, как нет ее в природе. Лепнина порталов Собора Святого Семейства напомнила мне Посвящение из:

Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны.

Волн в архитектуре Гауди столько, что впору укачаться, а тридцать витязей прекрасных тоже найдут свое отражение в другом его шедевре, об этом - чуть ниже. Это, впрочем, мои собственные ассоциации: другой созерцатель может увидеть то, что имел в виду Гауди: историю Святого семейства. И прочитать соответствующим образом рельефы и статуи на портале Рождества - единственном, завершенном Гауди при жизни. Но даже закосневший в своем неверии атеист не может удержать восторженного вопля при виде четырех ажурных неоготических башен, взметнувшихся с Западного фасада над Барселоной. Гауди мечтал сделать Барселону католической столицей Испании. Он хотел вернуть Каталонии былое величие. Он добился своего. Отныне Барселона не мыслится без Храма Святого Семейства Гауди, как Париж - без Эйфелевой башней и Нью-Йорк - без Статуи Свободы.

Гауди отдал строительству Храма сорок пять лет жизни, но идея создания Храма принадлежала не ему, и не он был назначен его архитектором, хотя ко времени закладки храма в 1882 ему был 31 год и он уже создал несколько замечательных проектов. Идея принадлежала барселонскому книготоргоцу Жузеппе-Мария Бокабелья, который создал Ассоциацию почитателей Св.Иосифа. Ассоциация поручила создание Храма архитектору Франсиско де Вилья. Но едва начали возводить стены крипты (часовни), как у де Вилья возник конфликт с Ассоциацией и он отказался от строительства. Поэт Жуан Марагель, друг и почитатель таланта Гауди, и богатый промышленник и меценат Эузебио Гуэль предложили кандидатуру Гауди.

В ноябре 1883 года Гауди возглавил строительство, и руководил им до самой своей смерти в 1926 году. Последние 12 лет он отказался от новых проектов и целиком сосредоточился на Храме. В 1925 году он оборудовал себе жилье в Храме, чтобы иметь возможность руководить строительством практически, безотрывно. 7 июня (по другим источникам - 10-го) 1926 года Гауди вышел на свою обычную прогулку в церковь Сан Фелипе Нери. Он шел, погруженный в свои мысли, и не заметил приближающийся трамвай. Он был еще жив, когда его доставили в больницу. Гауди всегда уделял очень мало внимания своей внешности, и его не сразу опознали, приняв за бездомного. И отнеслись соответственно. Он прожил еще три дня. Его похоронили в любимой им часовне - единственном месте в Храме, где сейчас совершаются богослужения.

Гауди сохранил план своего предшественника - латинский крест с пятью продольными и тремя поперечными нефами, хотя конфигурация фасадов в процессе строительства менялась неоднократно. Каждый из трех фасадов, символизирующих три религиозных добродетели - Веру, Надежду и Милосердие, должен быть увенчан четырьмя башнями - колокольнями, в честь двенадцати апостолов. Скульптор Джузеппе-Мария Субиракс создал по эскизам Гауди около ста скульптур на темы Страстей для центрального фасада на Западном портале.

Гауди не надеялся завершить Храм Святого Семейства при жизни. Он мечтал закончить Восточный фасад Рождества, чтобы плоды его усилий могло увидеть его собственное поколение. Этим самым он обязывал будущих строителей продолжать работу. Он успел закончить часовню, апсиду (полукруглую часть здания), секцию монастыря, часть вестибюля и церковно-приходскую школу. Три колокольни фасада Рождества были закончены уже после его смерти. Он оставил подробные чертежи, макеты в масштабе 1:10, эскизы дизайнов, дабы последователи не уклонились от его замысла. Но продолжать строительство оказалось непросто: оно требовало огромных средств. На время гражданской войны его решено было законсервировать. Несколько раз Храм находился под угрозой уничтожения. Школа была разрушена, мастерская Гауди разорена. Полемика по поводу того, продолжать или заморозить работы, явилась логическим следствием отношения властей к творчеству великого каталонца. Работы то разворачивались полным фронтом, то сворачивались из-за недостатка средств. Но тут вмешался Его Величество народ. В Фонд строительства Храма продолжали поступать деньги. Гауди верил:. И не ошибся. В среднем строительство требует три миллиона долларов ежегодно. В этом году барселонские евреи пожертвовали пять миллионов. Но даже при стабильном притоке средств, строительство рассчитано минимум еще на 65 лет, хотя точную дату никто назвать не может. Не мог ее назвать и Гауди. Когда его спрашивали, когда же будет закончена Саграда Фамилия, от отвечал: .

Сейчас над Храмом нависла стрела башенного крана. Интерьер - огромная строительная площадка: бетономешалки, железные конструкции, железобетонные блоки, гипсовые детали декора, капители колонн. Применяются самые передовые технологии и материалы, каких не знал Гауди. Компьютерный анализ подтверждает точность его расчетов, которые он проверял с помощью мешочков с песком, подвешиваемых к макету. Скептики сомневаются, что Храм Св. Семейства вообще когда-нибудь будет закончен и что тайный замысел Гауди заключался в том, чтоб сделать его строительство вечным.

Это может сегодня показаться невероятным, но до 1952 года, когда Испания отмечала 100- летие со дня рождения Гауди, его имя было мало кому известно. Он не упоминался ни в одном учебнике по истории искусств, и даже специалистам ничего не говорило имя. Последние годы жизни Мастера были окутаны молчанием. Да и сейчас его имя не пользуется такой популярностью, как, например, имена Ле Корбюзье и Фрэнка Ллойда Райта.

На заре своей деятельности Гауди был связан с рабочими профсоюзами. Рабочее движение в промышленной Каталонии, особенно в текстильной промышленности, носило наиболее острый характер. Первым крупным проектом Гауди было создание рабочего городка в Монтаро. Впоследствии Гауди отошел от рабочего движения, стал истовым католиком и водружал христианские символы не только на соборах и жилых зданиях, но и на сугубо утилитарных постройках. Но, странным образом, его башни и колокольни напоминают вытянутые жирафьи шеи, католические кресты - пышно завязанные банты, окруженные воздушными шарами. Суровая католическая символика никогда еще не получала столь нестандартного воплощения. Похоже, великий архитектор навсегда остался в душе ребенком. О раннем детстве Гауди известно мало.

Антонио Гауди-и-Корнет родился 25 июня 1852 году в каталонском городе Реусе в семье котельных дел мастера и был пятым и последним ребенком. Двое старших детей умерли во младенчестве. Антонио рос слабым и болезненным мальчиком. С шести лет он страдал артритом. Из-за ревматических атак он часто пропускал школу и отставал по математике и географии. Болезнь отдаляла его от сверстников и способствовала уединению. Правда, в школьные годы у него было два закадычных друга. Несмотря на болезнь, Гауди любил совершать долгие пешие загородние прогулки. Эта привычка сохранилась у него до конца жизни. Его любовь к природе зародилась именно во время этих одиноких прогулок. Женщин в биографии Гауди не мог бы обнаружить даже самый дотошный исследователь. Был в его юности романтический эпизод, но девушка предпочла другого, и Гауди остался холостяком. Его единственной любовью стала архитектура.

В первые два года учебы Гауди в архитектурной школе в Барселоне на его семью обрушились одно за другим несчастья: умер старший брат, только что получивший диплом врача; за ним вскоре умерла мать, а потом и сестра Роза, оставив на его попечении свою маленькую дочь. После смерти матери отец Гауди продал свою мастерскую и вместе с внучкой переселился в Барселону к сыну. Гауди приходилось много работать, чтобы прокормить себя, отца и болезненную племянницу. Отец умер в 1906 году в возрасте 93 лет, племянница - шестью годами позже. Дом, где родился Гауди, не сохранился. Его снесли. На современном здании из стекла и бетона выбита надпись о том, что на этом месте стоял дом, где увидел свет великий архитектор. В Реусе есть гостиница, носящая имя Гауди, и больше ничто не напоминает о нем в этом маленьком сонном городке, совершенно пустом в это воскресное утро, когда мы посетили его.

Антонио не был прилежным студентом. Лекциям он предпочитал работу над книгой и осмысление собственного опыта. Своей эрудицией он обязан не столько академическому образованию, сколько самообразованию.В 1878 году он получил диплом архитектора и тогда же выиграл первое место в конкурсе на реконструкцию одной из старинных площадей Барселоны - Plaza Reial. Ему было поручено создание светильников.Это был первый и единственный государственный заказ. На протяжении почти всей жизни Гауди подвергался остракизму со стороны городских властей, и даже его частные заказчики не всегда разделяли его идеи. Упрямство и железная воля, с которыми он преодолевал препятствия, биографы объясняют национальными особенностями характера, свойственным жителям Реуса.

Расцвет Гауди связан с началом каталонского ренессанса. Богатые промышленники и купцы щедро жертвовали на перепланировку и реконструкцию Барселоны. Они заказывали здания знаменитым архитекторам, которые состязались друг с другом в изобретательности. Три дома, построенные в Барселоне 1880 году, обозначили начало каталонского модерна: издательский дом Монтанер и Симон (архитектор Доменич); столярная фабрика (архитектор Виласез) и Каза Висенс Антонио Гауди. Все три здания были построены под влиянием мавританской архитектуры из керамических плиток и кирпича. Развитие модерна дало толчок развитию местной керамической промышленности.

Каталонский модерн возник на мощном гребне национального сопротивления. Каталония не всегда принадлежала Испании. Она стала испанской в результате роялистского брака Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, той самой, которая отправила в путешествие Колумба и изгнала из Испании евреев. Последующие три столетия Каталония постепенно теряла свои привилегии и все больше становилась испанской провинцией. Гордые каталонцы не могли с этим смириться. Они решительно воспротивились испанской культурной экспансии. Взрыв национального самосознания коснулся всех сфер общественной жизни: музыки, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, театра, языка. В конце концов каталонцы вернули свой язык - каталанский и добились автономного управления. Барселона стала самым красивым городом страны.

Барселона - город музеев. Надписи в большинстве музеев сделаны на двух языках: испанском и каталанском. Это усложняет осмотр. Странное отношение к туристам в стране, десятилетиями пребывавшей в полной изоляции. Впрочем, отношение к английскому языку наших отечественных ничуть не лучше. Скорее коренные янки выучат китайский, чем они - английский. Приятная новость: некоторые путеводители и альбомы изданы на русском языке. Автор Жорди Бонет и Арменголь снабдили текст буклета о Храме Св. Семейства терминами, в которых без специалиста не разобраться. Что означает, например "геометрическая модуляция?" Или выражение "распределить инертную нагрузку и умножить число активных элементов?" Но сам факт издания справочной литературы на русском языке говорит о том, что русские туристы - не такая уж редкость в этих краях. Мне лично за все время тура они не попадались, но их присутствие ощущалось постоянно. Вернемся к Гауди.

Первые двадцать пять лет работу над Храмом Святого Семейства Гауди сочетал с другими, в основном частными, заказами. Первый жилой дом ему заказал Мануэль Висенс, кирпичный и керамический фабрикант. Буйная фантазия Гауди только и ждала этого заказа. Он соорудил кирпичный особняк в мавританском стиле, инкрустированный многоцветными керамическими плитками, с круглыми башнями по углам. - настоящий маленький дворец из "Тысячи одной ночи", декорированный с восточной роскошью.

Среди жилых домов Гауди особенно знаменит многоквартирный дом, вошедший в историю под названием. Этот дом в народе прозвали (), или, еще того хуже, "Мясным пирогом". Но если бы из всех модерновых зданий в мире в мире осталось бы только это одно, оно олицетворяло бы модерн в его совершенном виде. Это шестиэтажное волнистое здание обтекает пересечение бульвара Грациа и улицы Провенца. Туда пускают посетителей, как в музей.>Вам в секцию А или Б?> - спрашивает кассир. На всякий случай отвечаю: И из роскошной квартиры на шестом этаже попадаю в аттик с параболическими арками, затем и на крышу со знаменитыми дымоходами и вентиляционными трубами, которые стали символом Барселоны в неменьшей степени, чем Саграда Фамилия. Предвидя поток посетителей, Гауди превратил крышу в террасу и одновременно смотровую площадку. В подвале он разместил конюшни - это был прообраз гаража. Он впервые применил рампу для лошадей и экипажей - этот принцип стал использоваться впоследствии в многоярусных паркингах.

В Гауди добился игры света и теней на фасаде, создающей иллюзию движения. При этом он использовал минимум декора. Окна и балконы оформлены железными решетками сложного рисунка. Внутренние дворы - их два - овальные колодцы с колоннами. Квартиры, выходящие на фасадную часть, залиты светом. К сожалению, впоследствии их конфигурация была значительно выпрямлена. Мебель Гауди конструировал сам, придерживаясь той же тории текучести. А на крыше выстроились странные фигуры, напоминающие то ли воинов в шлемах с лицами, закрытыми забралами ("тридцать витязей прекрасных"), то ли гигантские колокола. Это и есть знаменитые дымоходы и вентиляционные трубы.

В 1900 году богатый промышленник и меценат Эусебио Гюель поручил Гауди грандиозный проект элитного загородного поселка для состоятельных барселонцев. Склон безлесной горы за городом был выровнен и разбит на 60 домовых участков, которые предполагалось разместить в парке. Вершину горы должна была украшать церковь. Гауди работал над этим парком Гюэль с 1900 по 1914 год. В финансовом отношении проект потерпел фиаско - только два участка были куплены и два дома построены. Один дом принадлежал адвокату Марти Триасу, другой, по проекту архитектора Беренгуэра, Гауди приобрел для себя. Он жил там с 1906 по 1925 год. Сейчас там находится его музей-квартира.

Барселонцев можно понять: слишком далеко находился парк Гюэль от города. Слишко далеко и слишком высоко. Только неутомимый ходок Гауди мог ежедневно преодолевать это расстояние от дома до Храма пешком. Сейчас к подножию парка ведут два эскалатора. И все равно приходится взбираться по крутой улице под углом в 45 градусов. А там начинается бесконечный серпантин к вершине. На том месте, где должна была быть церковь, установлена каменная смотровая площадка с тремя крестами. Взбираться по скользким, мокрым крутым ступеням было чистым безумием. Это была высшая точка Барселоны. Перила кончались где-то на середине. Какой-то молодой человек подал руку. Панорама Барселоны внизу была мне наградой. Я зашла в парк с тыла и обнаружила комплекс Гауди, уже спускаясь вниз. И была поражена, как все без исключения посетители этого места. Центральный вход: стоколонный крытый рынок, большая центральная площадь, окаймленная 200-метровой скамейкой, центральная лестница с фонтанами, два маленьких домика у входной арки, окружающая поселок стена, и целый лес колонн, поверх которых вились пешеходные тропинки. Если бы Гауди больше ничего не создал, этого ансамбля ему было бы вполне достаточно, чтоб обессмертить свое имя. Парк Гюэль замечателен не столько как памятник архитектуры, но и скульптуры. Это - ожившая сказка о Гензель и Гретель - западным авторам ближе ассоциации с братьями Гримм. По бокам парадных ворот расположились два сказочных терема. Тот, который слева, украшенный высокой башенкой с характерным пятипалым крестом, предназначался для администрации (сейчас там сувенирный киоск, гардероб, буфет, туалеты). Башня сделана из бетона. Это первый случай применения бетонной конструкции в Испании. Домик справа был служебным. Парадная лестница с керамической балюстрадой, с драконами и змеями, изрыгающими каскады воды, ведет к базарной площади, украшенной 86-ью шестиметровыми дорическими колоннами, полыми изнутри: по ним, как по трубам, сходит в дренажную систему дождевая вода. Волнистый потолок рынка выложен мозаикой и украшен медальонами. Колонны служат основанием для большой террасы. По замыслу, эта терраса должна была служить зоной отдыха для обитателей будущей колонии. Гауди называл эту площадь. Единственным украшением террасы является знаменитая извивающаяся 200-метровая скамейка с изумительной красоты мозаичной балюстрадой. Любимый ученик Гауди Джуйоль создал для нее дизайн. Парк окружен стеной, облицованной круглыми керамическими плитками, с семью воротами. Нижняя часть стены сделана из бута, верхняя- из рустицированного камня, покрытого керамикой. Кромка каждые 8 метров прерывается большими керамическими дисками, на которых мозаикой выложены слова и. О парке можно рассказывать бесконечно: он полон сюрпризов и неожиданностей. Несмотря на незавершенность всего проекта, Парк Гюэль - наиболее совершенное творение Гауди, синтетически сочетающее архитектуру, скульптуру, цвет, свет, природу и пространство.

Парк Гюэль купило правительство Барселоны, объявив его памятником Искусства. В 1969 году правительство Испании присвоило ему звание Национального памятника. А в 1984 году ЮНЕСКО объявило его Наследием Гуманизма. Таким образом, Парк Гюэль находится под тройным протекторатом.

Несколько месяцев спустя после смерти Гауди Барселону посетил молодой японский скульптор Кендзи Имаи. Он был настолько потрясен Храмом, что решил создать в Нагасаки собор на основании изучения работ Гауди. С тех пор началось паломничество японцев в Барселону. Немецкий архитектор Гропиус в пятидесятые годы посетил часовню Колонии Гюэль. Более часа он не мог вымолвить ни слова, созерцая это чудо. Впервые посетив Барселону в 1927 году, Ле Корбюзье сказал: " Это - великий строитель нашего века". На выставке в Париже в 1961 году был признан вклад Гауди в мировую архитектуру. Во всем мире самобытность Гауди рассматривается как высочайшее искусство всех времен и народов. В будущем году, в 150-ю годовщину Мастера, не только вся Испания, но весь цивилизованный мир воздаст ему почести, которых он не удостоился при жизни.